– Макс, ты слишком напряжён, – Шурф уселся прямо на песок в своём безупречно белом одеянии и похлопал рукой напротив, – садись.
Я сел, снова вдруг остро ощутив свою наготу.
Мой друг, ни слова не говоря, начал постукивать по песку палочкой, отбивая ритм и приглашая меня подышать на шесть счётов, на восемь, на одиннадцать…
Сосредоточившись на дыхании, я обнаружил, что раздражение покидает меня. Вдо-о-ох. Вы-ы-ы-ыдох. Я снова приоткрыл веки – и увидел, как его рука, державшая прутик, размеренно двигается. Его пальцы смыкались на этой тонкой веточке – длинные, тонкие. Красивые пальцы – такие хочется рисовать, такие хочется целовать…
«Да ты охренел что ли, Макс!» – рявкнул я на себя.
– В чем дело? – спросил Шурф, от которого не укрылась эта моя вспышка: ну конечно, дышал-дышал спокойно… и тут на тебе!
– Всё хорошо, – я попытался скрыть смущение, но, кажется, мне не очень удалось, – просто злюсь, что у меня не получается оставаться на дне так же долго, как у тебя.
Сэр Лонли-Локли понимающе кивнул, улыбнулся краешком губ и… и не купился на мою уловку:
– Конечно, это тебя тоже раздражает, но сейчас, я полагаю, это было что-то иное. Что же, Макс?
– А, чёрт! – я покраснел до кончиков волос и разозлился ещё больше. – Не знаю я, Шурф, не зна-а-ю! Не мучай меня. Давай уже закончим с этим морем, ты же видишь, у меня ничего не получается!
– У тебя всё получается, – спокойно парировал он и встал, – пойдём вместе, не нужно так волноваться.
И, пока я растерянно на него смотрел, он снял мантию, скабу – и остался в белье, которое было сродни моим купальным шортам, только короче.
Он взял меня за руку и повёл в воду. Мы дошли до того места, где у меня над водой оставалась торчать только голова, а Шурфу вода доходила до груди. Высоченный же, чёрт!
– Смотри, Макс, – мягко проговорил он, не выпуская мою руку, – мы с тобой сейчас погрузимся в воду вместе. Я буду держать тебя, не бойся, я не дам тебе захлебнуться. Просто доверься – мне и воде, доверься… Всё будет хорошо. Дыши, давай, дыши…
Я медленно вдохнул на десять, выдохнул, снова вдохнул – и осторожно опустился в воду, не закрывая глаз, цепляясь за его ладонь, как за спасательный круг. И там, в воде, я продолжал чувствовать тепло, исходящее от него. И вот уже воздух в моих легких почти закончился – ещё полсекунды, и я не выдержу, всплыву, чтобы сделать вдох… Но Шурф мягко удерживал меня, был рядом со мной в воде, глядя прямо в глаза, улыбаясь – и я вдруг понял, что ничего страшного не произойдёт. Я останусь тут, в этом тёплом море, с ним. В тот же миг что-то мягко щёлкнуло внутри меня, словно бы переключился тумблер. Я продолжал находиться под водой, не имея ни малейшего понятия, за счёт чего я дышу и как существую, вроде, жабры-то у меня не выросли? Или?.. Да нет, ерунда! Мысль о жабрах так рассмешила меня, что я вдруг почувствовал острую нехватку кислорода, всплыл наверх, закашлялся, засмеялся… и тут же очутился у Шурфа в объятиях.
– Ма-акс, – мягко распекал меня мой наставник, – ведь всё же получилось, зачем ты отвлекаешься на ненужные мысли?
А я продолжал хихикать, раздумывая над тем, где же спрятаны жабры Великого Магистра, раз он такой отличный подводный житель.
Увидев его серьезное лицо, я в приступе хохота уткнулся ему в плечо, думая о том, что надо бы поискать за ушами, тут же представил, как я заглядываю за уши Шурфа в поисках жабров – и расхохотался ещё сильнее, почти повиснув на нём.
– Макс… – в его голосе что-то неуловимо изменилось.
Я замер. Мы стояли в воде, касаясь друг друга телами. Я поднялся на цыпочки, чтобы оставаться над водой, держа руки на его плечах, дотрагиваясь подбородком до его ключицы, виском касаясь его щеки… В одну секунду у меня перехватило дыхание, а в груди разлился кипяток, когда я осознал, насколько мы близко сейчас друг к другу.
– Ш-ш-урф… – голос не слушался меня.
И я сделал то, что было единственно возможным, словно все другие выборы враз исчезли, уступая место главному, единственному: я коснулся губами края его скулы, подбородка, прихватывая капельки воды…
Он наклонился ко мне, пытаясь что-то сказать, объяснить, прошептать, проговорить прямо в мои губы – и я позволил ему, впустил, доверился. Он был мягким и нежным, как вода, таким же тёплым, текучим и настойчивым.
Моё сердце подскочило куда-то к горлу и забилось пунктиром, выстукивающим «SOS».
Его руки скользнули вниз, по моему затылку, и дальше, на спину. Он прижимал меня к себе, и я не сопротивлялся. В этот миг я не думал. Ни о чём. Я чувствовал. Его. Всего. Так близко, как не было никогда.
Повинуясь его лёгкому усилию, мы вместе погрузились в воду. Это было что-то головокружительное – его прикосновения, смягчённые нежностью воды, его губы с привкусом морской соли, его руки, трогающие, ласкающие меня…
Я не знаю, сколько прошло времени, но когда мы снова оказались над водой, мне было легко, и никакой нехватки кислорода я не ощущал, только… Только вот смотреть ему в глаза я решительно не мог, запоздало задавая себе вопросы, на которые не находил ответов – что это было вообще? Откуда? Как?
– Ш-шурф… – я отстранился. Нужно же, чёрт возьми, хоть что-то сказать!
– Всё хорошо, Макс, нам просто нужно время, чтобы это понять. Принять или отказаться.
Я махнул рукой: конечно, я могу сколько угодно волноваться и переживать о случившемся, я это делать умею, можно сказать, мастерски, но… Мы с ним вышли из воды и упали на жёлтый ташерский песок. Мне было хорошо. Я смотрел в чистое, синее, уже сумеречное небо, чувствовал, как тело моё наполняется какой-то лучистой звенящей энергией, как мне становится легко и сонно, как думать совершенно ни о чём не хочется. Не хочется разбираться и анализировать, предаваться рефлексии и ненужным раздумьям. Хочется просто впитать в себя этот дивный вечер, запечатлеть в памяти этот случайный пляж, эту влюблённую в меня воду и губы моего друга, целующие меня. Я повернулся к нему и так, словно это давно было само собой разумеющимся, положил голову ему на грудь, привалился к его боку, достал из-под рядом лежащего лоохи уютный клетчатый плед, накрыл нас, обнял Шурфа – и тут же провалился в сон.
Я помню, как проснулся от того, что замёрз. Тоненький плед, который я вытащил из Щели между Мирами, слабо удерживал тепло, я стучал зубами, кутаясь в него и пытаясь понять, где я и что со мной происходит. Шурфа рядом не было, меня обнимала тёмная ташерскася ночь, а чуть поодаль горел небольшой костерок, возле которого и сидел мой Магистр. Я хотел было что-то сказать, но застыл в изумлении: он сидел, погружённый в свои мысли, невидящим взглядом смотрел на пламя, в одной скабе, складки которой мягко облегали его фигуру. Отсветы огня мелькали, изменяя тени, и в этой игре света его лицо казалось словно высеченным из самого дорогого мрамора. Растрёпанные чёрные волосы рассыпались по плечам, а серые глаза глядели куда-то в дальние дали, недоступные сейчас для меня. Он был красив настолько, что показался мне просто наваждением, ведь такой красоты не может быть на самом деле. О ней стоит слагать песни, писать стихи, рисовать с неё картины…
Я бы мог смотреть на него бесконечно, но совершенно некстати почувствовал, что в горле у меня першит – видимо, эксперименты с водами Хурона дали о себе знать, да и сейчас я тоже замёрз. Я слегка закашлялся, и этот звук вывел Шурфа из задумчивости.
– Ты проснулся?
– Можно к тебе? – робко спросил я. Мне по-прежнему было немного неловко рядом с ним.
Шурф кивнул. Я подошёл поближе и сел рядом, вытянул вперёд руки, греясь у костра.
Он глянул на меня – раз, другой.
– Да ты, похоже, простыл? – вот ведь, поди от него скрой хоть что-нибудь.
– Всё-таки я ещё не совсем угуландец, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, что к першению в горле присоединился и насморк, – я не умею наслаждаться водой и воздухом любой температуры. Мне тёплое всё подавай.
– Посиди спокойно, – он подошёл и сел у меня за спиной.
