Он даже немного скукожился, как будто с презрением к самому себе.

– А я просто Джим, – представился в ответ я.

Я тоже невольно скукожился, то ли из солидарности к Грэю, то ли я действительно впервые осознал своё отношение к собственному имени. Меня наполняло чувство свободы, ощущение что этому человеку можно говорить все. Оказалось, что лучший собеседник – это умный человек с которым ты не знаком и которого больше никогда не увидишь. Короткую паузу оборвали его слова:

– Ты не похож на Джима, – он словно читал мои мысли.

– Согласен, но почему ты так считаешь? – спросил я.

Он взглянул на меня виновато улыбаясь и продолжил:

– Не знаю. Но ты не Джим! Ты не похож на провинциала, наверняка родился в

Калифорнии, где это имя не так популярно, вырос где—нибудь здесь в Mountain Hill. На твоём лице можно разглядеть отпечаток престижного колледжа, и ты не удивился коллекционному виски. Я прожил половину жизни в бедности и столько же в богатстве, хорошо ощущаю эту разницу.

Я немного изумлённо выдохнул:

– Да, ты прав.

Мы несколько минут молча пялились на умиротворённый океан. Затем он снова продолжил:

– Говорят, чтобы узнать человека по—настоящему нужно спросить, о чем он мечтает или чего хочет. – Что насчёт тебя, Джим?

Немного поразмыслив я ответил:

– Мне никогда не приходилось мечтать, Грэй. По крайней мере мечтать долго. Родители всегда покупали мне любую мечту. Чего бы я не пожелал. А мой дядя любил говорить о том, что мечтают только нищие и романтичные слабаки. Он говорил, что мечту надо брать силой и упорством, и ставил в пример моих родителей. Но кое—что все—таки есть – всякий раз, когда вижу волны и сёрферов качающихся на них, что—то внутри меня начинает шевелиться, стараясь вырваться наружу. Ко мне приливает тепло, граничащее с ощущением счастья. Но я ни разу не пробовал. Я словно берегу эту мечту, откладываю на потом. Как—будто это индейка на День благодарения или долгожданный десерт. Я мог бы заниматься сёрфингом каждый грёбанный день, ведь я живу прямо у океана. Самостоятельно или брать уроки у лучших сёрферов, но нет. В отличии от своего дяди я верю в то, что хорошая мечта эта та, которая не сбывается. Мечта, которая связывает тебя между жизнью и смертью. Может быть поэтому я лишь наблюдатель. А может дядя прав и я всего лишь никчёмный мечтатель.

Глаза Грэя мечтательно заблестели, и он продолжил развивать тему:

– Понимаю тебя, у меня те же чувства, когда я вижу океан. Но, поверь, твоя мечта тебя не разочарует, однажды попробовать стоит. Я всегда пользуюсь возможностью покачаться на волнах, во все свои калифорнийские периоды жизни. У меня даже есть забавный ритуал, ужасно смешной. В уборной, где бы я ни находился, перед тем как смыть воду в унитаз, я беру салфетку, делаю из неё комок. Затем нажимаю на слив, и в момент, когда вода создаёт волну, я бросаю комок прямо на гребень волны. На несколько неуловимых мгновений я превращаюсь в сёрфера обуздавшего дикую стихию. Успех в этом деле иногда просто делает мой день, настроение обеспечено. Порой этого достаточно для полноты жизни. Я туалетный сёрфер. Но я советую тебе – начни с этого, и ты поймёшь, о чем я.

Он говорил откровенно, а потом так улыбнулся, что мы оба смеялись минут пять

безудержным хохотом.

– Чёртов туалетный сёрфер! – он заразительно всхлипывал от смеха. – Это кто—то вроде советчика – диванного критика, который знает все о уже свершившихся вещах и имеет на этот счёт единственно верное мнение.

И все же я понял, что он не шутил.

– Ты умеешь быть счастливым, Грэй. Я тебе завидую. Давно не встречал таких людей. В чем твой секрет?

– Ты хочешь, чтобы я тебя научил, Джим?

– Я думал таким вещам невозможно научиться, – ответил я.

Грэй продолжал размышлять:

– Это не просто, но одновременно и легко. Все зависит от ученика, хороший ученик ещё и учителя многому научит.

Он загадочно ухмылялся и продолжал:

– Может и не научу, но пару советов дать смогу. Все очень банально и просто, философия счастья лежит на поверхности, но мы разучились видеть. Нам кажется, что счастье это что—то сложное и с трудом досягаемое. Мы верим, что счастье – это сложный путь и бесконечные поиски, что это дело случая, что оно зависит от внешних обстоятельств и от людей снаружи. Но счастье – это не лотерея. Беда в том, что мы потребители. Мы живём в эпоху потребления, мы всегда берём нужное извне. Мы всё покупаем в магазине. Мы потребители. Мы удовлетворяем все свои биологические потребности покупая их. Есть вещи которые нам не по карману, как дорогой особняк и прочее. И к счастью мы относится точно так же. Хотим есть – покупаем еду. Хотим тепла и уюта – берём в рент дом. Хотим чувств и веселья – идём в кино или бар. Хотим счастья – не знаем где купить. Но на самом деле все проще. Счастливы лишь единицы. И эти люди трансляторы. Они не только потребляют, но и дают. Дают, то есть транслируют. Ты можешь транслировать что угодно: любовь, добро, произведения искусства, помощь, настроение. Ты как кинопроектор, транслируешь своё счастье изнутри, а не потребитель, который принимает все что дают. И у тебя всегда есть простой казалось бы выбор из всего лишь двух вариантов: быть или не быть счастливым. Счастье это всего на всего вопрос твоего восприятия окружающего мира и себя лично. Я пришёл к этому в полной мере годам к тридцати и все в моей жизни изменилось, а именно – я стал счастливым человеком. Я принял себя, окружающий мир, и этот парень внутри меня оказался интересным малым с которым можно договориться и вместе делать большие дела. Все наладилось, во всех аспектах моей жизни. Я отыскал свой путь в профессиональной деятельности, наладил личную жизнь и даже разбогател. Но деньги уже не имели того значения, которое я им придавал раньше, думая, что за них же и куплю своё счастье.

Я поддержал мысль Винсента:

– Это точно. Счастья они не приносят, говорю от имени всех богатеньких сыночков. Грэй продолжал источать оптимизм:

– Но ты ведь выжмешь с пользой для себя концентрат из моей мысли, Джимми? —Представь, что ты винодел из долины Напа. – Давай за будущего нового тебя, за счастливого тебя!

Мы сделали ещё по глоточку. Признаюсь, он воодушевил меня. Простые истины о которых он говорил мне, начинали работать.

Я продолжил размышлять:

– Это точно мой случай, я классический потребитель. – Мне для этого даже на работу ходить не приходится. – Обеспечен всем с самого детства и мне хватит денег ещё на парочку жизней. – Я лишь принимаю и мало отдаю.

Грей искренне возражал как будто знал меня лет сто:

– Не правда, ты составил мне компанию, и мы отлично проводим время. Ты потерял вкус жизни, Джим. Много потребляя ты уже не можешь придавать значение тому, что отдаёшь. Твоя идея с «трещоткой» для электродвигателя наверняка спасёт жизни людей, а это уже больше чем миллионы заработанных долларов.

– Знаешь, а ты умеешь убеждать, Грэй! Мне уже хорошо, и алкоголь в крови здесь ни при чем, наш диалог теплее спиртовой основы этого прекрасного виски. Такое ощущение, что я только что прошёл бизнес тренинг какого—нибудь Тони Робинсона или посетил семинар по овладению счастьем.

Грэй расцвёл в улыбке:

– Ты попадаешь в десяточку! Именно с тренингов и семинаров я когда—то начинал. Будучи парнем твоего возраста я работал кем—то вроде бизнес тренера. Мы одевали деловые костюмы и счастливую улыбку, и проводили тренинги на любую тему и практически для любой сферы жизнедеятельности человека. Но наиболее популярными были тренинги на тему здорового образа жизни и что—нибудь в духе “все возможно и начни жизнь с ноля, ты все можешь”. А вечером большинство из нас “успешных” бизнес тренеров садились в набитый автобус и добирались до своего самого дешёвого в городе клоповника.

Он говорил об этом с печалью и сожалением, но при этом в его взгляде сквозил азарт и добрая ностальгия. И мне удалось поддержать эту тему своими личными воспоминаниями времён колледжа: