- Знаю, - бесстрашно ответил Магсаржав.

- Красная Россия - страна нищих. Красные хотят уничтожить таких людей, как мы с вами, людей божественного происхождения. Поэтому с ними надо покончить. А не то эта зараза распространится на весь мир. Я уверен, что вы это хорошо понимаете.

- Да, цели красных мне известны, - ответил Магсаржав.

На этом их беседа закончилась. А через несколько дней по предложению барона Унгерна богдо назначил Магсаржава своим военным министром.

Однако Магсаржав всячески мешал всеобщей мобилизации, и вскоре его, назначив министром по охране Западного края, удалили из столицы.

16

Весной монастырские улицы представляют собой сплошное месиво. Люди с трудом вытаскивают ноги из непролазной грязи. Поэтому в такое время пешеходов на улицах мало, и так будет до тех пор, пока горячее солнце не высушит грязь и она не превратится в пыль.

Хонгор с трудом несет огромный кувшин с водой. Он часто останавливается, тяжело дыша, и снова бредет по топкой грязи.

Вот и его хашан. Он открывает калитку, идет по двору и распахивает дверь в юрту. Учитель-лама сердито смотрит на юношу.

- Где ты столько времени шлялся? Хотел уморить меня? - Он вырывает из рук Хонгора кувшин и со всей силы бьет Хонгора по лицу. Он хотел ударить его еще раз, но Хонгор уклонился. Ламу это рассердило, он схватил палку, но юноша ловко ухватился за другой конец и рванул ее. Лама, не удержавшись на ногах, упал.

- Не трогайте меня. Попробуй сам принести этот кувшин, - сказал Хонгор, нахмурив брови.

Лама растерялся, он понял, что юноша вышел из того возраста, когда можно было безнаказанно давать ему пощечины.

- Ты что же, хочешь ударить учителя?

- Я вам не вьючный осел, - повторил Хонгор. "Попробуй только тронь, получишь такую сдачу, что будешь не рад", - говорил его взгляд.

- Ах, вот как ты меня благодаришь, негодяй, убирайся сейчас же прочь! крикнул лама.

- И уйду! Я уже давно решил это сделать, - сказал Хонгор и спокойно вышел из юрты. На улице он постоял, озадаченный. Куда же идти? И вдруг зашагал к окраине городка. Хонгор решил идти домой. Там за горой пролегает дорога, которая приведет его в родное кочевье.

К полудню стало припекать, но Хонгор не чувствовал жары. Одолев перевал, он пошел быстрее - спускаться было легче.

К вечеру похолодало, но Хонгор шел, не останавливаясь. Ветер продувал его насквозь. Он продрог. Но когда взошла луна и стало светлее, к Хонгору вновь вернулась бодрость, хотя усталость давала о себе знать. К ночи Хонгор уже с трудом передвигал ноги. Он хотел отдохнуть, но желание поскорее добраться до родной юрты было сильнее усталости. Проходя мимо одного айла, он увидел пасущегося стреноженного коня под седлом, но без узды. Сделав из треноги и поясного ремня недоуздок, юноша поймал коня и вскочил в седло. А на другой день вечером он подъезжал уже к своему хотону. Чувство радости смешалось в нем с чувством страха: он не знал, как отнесется к его приезду отец.

Должин со слезами обняла сына и долго целовала его. Затем она усадила его за стол и подала большую чашку каймака. Пришел Итгэлт и тоже сел за стол.

- Убежал? - спросил он сына.

Хонгор перестал есть и опустил глаза.

- Да, - тихо сказал он.

- Я так и знал. Это ты у Черного мыса бросил коня? - Итгэлт зло посмотрел на сына.

- Я шел пешком, - сказал Хонгор.

Итгэлт видел, что Хонгор ехал на коне и бросил его, и теперь хотел узнать, где сын достал коня.

- Чей конь у тебя был, сукин сын? - спросил Итгэлт, доставая кизиловый кнут.

- Я пришел пешком, - повторил Хонгор.

- Ты бы дал ему спокойно поесть, - вмешалась в разговор Должин, - он же ведь домой пришел.

- Помолчи! - крикнул Итгэлт и ударил Хонгора.

- Отец, не бей его! - Солонго вскочила с места и встала между отцом и братом. Но Итгэлт оттолкнул ее.

- Ты скажешь наконец, на чьем коне приехал? Украл, что ли? - Итгэлт еще раз ударил сына кнутом.

Но Хонгор молчал. Он только сильнее стиснул зубы.

"О, он уже настоящий мужчина, - удовлетворенно подумал Итгэлт, - весь в меня". Но уступить сыну не хотелось. Он ударил его еще дважды, но уже не так сильно. Затем бросил кнут и сел на кровать.

В юрте стало тихо, было только слышно, как всхлипывают Должин и Солонго.

- И какой отец так встречает сына? - дрожащим голосом сказала Должин и обняла Хонгора.

- Я его сегодня же отвезу обратно, - сказал Итгэлт.

- А я не поеду, - решительно сказал Хонгор, - ни за что!

- А я тебя свяжу.

- А я снова убегу, но тогда уже домой не вернусь.

- Не надо, сынок, так разговаривать с отцом, - попросила Должин.

- Ладно, пей чай, там видно будет, - сказал Итгэлт и позвал Галсана. Поезжай к Черному мысу. Там должен пастись темно-гнедой конь. Поймай его и приведи сюда, - приказал Итгэлт и, обращаясь к Хонгору, спросил: - Он оседланный?

- Я шел пешком, - упрямо ответил Хонгор.

- Возьми на всякий случай аркан, - сказал Итгэлт Галсану.

Галсан ушел, а вскоре он уже въезжал во двор, ведя оседланного коня.

Итгэлт не отправил сына в монастырь. Он понял, что юноша сдержит свое слово, и послал Галсана за его вещами. А коня он продал какому-то человеку, ехавшему в Ургу.

Прошло несколько дней. Неожиданно в хотон Итгэлта заехали высокие гости. Это были Хатан-батор Магсаржав и его люди. Князя высылали из столицы в Западный край.

- Мы поедем через Заяинский монастырь. Оседлайте нам добрых коней и дайте двух проводников, - попросил Магсаржав.

Итгэлт, узнав, кто к нему заехал, засуетился, приказал тотчас же оседлать лучших коней и приготовить для почетного гостя обильный обед.

Проводниками с Магсаржавом поехали Няма и Хонгор.

Хонгор в пути не мог оторвать глаз от прославленного полководца. Все в нем ему нравилось: и красивое лицо, и толстая черная коса, и кривая сабля с золотой рукояткой, отделанная серебром, и огромный маузер в деревянной кобуре. Няма ехал в хвосте колонны, он был страшно горд тем, что является проводником у самого Хатан-батора. В пути он все время молился и повторял про себя: "Боги послали мне свою милость, шутка ли, быть вместе с великим Магсаржавом. Может, и я попаду в святые".