— Значит, она не так уж сильно в вас влюблена.

— А ваша гриффиндорка простила? Она была достаточно влюблена?

— Нет, Поттер, не простила. И с тех пор наши пути разошлись. Потом она выбрала другого. Более, по ее мнению, достойного, вышла за него замуж, родила ребенка. А я, как вам известно…

— Но вы ее не забыли?

— Как и вы не забудете мисс Чанг. Даже если в вашей жизни будет еще не одно сильное чувство.

— Я хотел бы думать, что любовь… ну, одна и навсегда.

Если бы кто-то сказал, что он будет вести со Снейпом разговоры о любви, вытянувшись на кровати и заложив руки за голову, Гарри нашлось бы над чем смеяться до самого Рождества.

— Подобным образом хоть раз в жизни заблуждался каждый.

— И вы?

— И я. И, без сомнения, любой знакомый вам человек.

— Что, даже директор? — хихикнул Гарри.

— Он более, чем все другие. Общеизвестно, что Альбус питал нежные чувства к другу своей юности, который потом стал его заклятым врагом. Как если бы вы с Роном Уизли…

— Фу, — сказал Гарри. — Прекратите говорить гадости. Директор бы никогда…

— В таком случае что бы вы хотели услышать? — насмешливо поинтересовался Снейп.

— Расскажите о своей гриффиндорке. Вы… фантазировали о ней? Или делали что-нибудь вдвоем? Потому что у меня… послушайте, это же гадко, представлять, что кто-то будет служить твоим желаниям. Все равно что заставлять.

Гарри услышал шумный глоток, словно Снейп залпом осушил стакан. Гарри молчал, и Снейп не нарушал тишину даже вздохом. Так долго, что Гарри решил, что чем-то обидел незримого собеседника. Прошло черт знает сколько времени прежде, чем тот заговорил.

— Да, Поттер, — сдавленным голосом начал он. — Возможно, у меня более развито воображение, чем у вас. Она была удивительно добра и чиста, и в жизни я не осмелился бы и на сотую долю своих фантазий. Она пахла жасмином и лавандовой водой, и с тех пор я считаю этот запах прекрасным. Я представлял, как ее губы касаются моей шеи. Положите пальцы чуть левее кадыка. Чувствуете, там сильней всего бьется пульс?

Гарри не посмел ослушаться и покорно нащупал пальцами горячую выпуклость на коже.

— Когда там оставляют нежные осторожные поцелуи, то сердце начинает стучать громче и кровь приливает к коже. Опустите пальцы ниже… между ключицами, там тоже пульсирует. Чувствуете?

— Д-да…

— Прекрасно… Представьте, что вас целуют влажными, слегка обветренными губами… Следует перевернуть ладонь тыльной стороной, согнуть пальцы и провести костяшками вниз по шее до яремной впадины. Тот человек, которого вы хотели бы…

Казалось, Гарри сглотнул так громко, что Снейп услышал и усмехнулся.

— О, я желаю вам, Поттер, чтобы ваш первый партнер был опытней вас. Иначе вы никогда не преодолеете свой страх.

— Спасибо, но, кажется, Волдеморт был несколько старше.

— Не говорите глупостей! — судя по всему, Снейп опять сделал внушительный глоток. — Он не хотел вас. Уверяю, вы бы поняли, если бы было иначе. Но кто-то другой мог бы находить удовольствие в том, чтобы вдохнуть запах ваших волос, прикоснуться к руке или просто быть рядом. Рядом, Поттер, чтобы потом представить цвет кожи под мантией или форму сосков, скрытых тканью. Вы сами, наверняка, так и поступаете.

Щеки Гарри полыхнули жаром: соски… черт, какие у Чжоу могли быть соски? Почему он никогда раньше об этом не задумывался?

— Поттер, Поттер…

— Что?! — сдавленно выдохнул он.

— Вам нравятся крупные, набухшие или небольшие, но чувствительные, отзывающиеся на каждое прикосновение? А у вас какие?

— Вы спрашиваете такие странные вещи. Я не знаю…

— Ну так проверьте!

Голос Снейпа обволакивал, и это было вовсе не то же самое, что дикая волна возбуждения, скручивающая яйца каждое утро. Чем-то похоже на то, как он сам перебирал жесткую собачью шерсть — сплошной уют и умиротворение, и немного приятных, покалывающих искорок, словно вишневый сидр все еще не выветрился у него из головы.

— Смочите пальцы слюной, — продолжал мягко настаивать голос Снейпа, — и погладьте свои соски. Обведите по кругу. Осторожно, не причиняя боли, сожмите двумя пальцами. Вот так… не бойтесь, я не вижу вас, только слышу. Вы не сдавили сильней? Только слегка, да? Хорошо. Правый или левый? Какой приятней?

Гарри сосредоточился на ощущениях, стараясь не думать о том, что теплая волна уже спустилась по животу до самого паха.

— Правый, кажется, — прошептал он.

— Отлично… Знаете, мне было приятно воображать, что кто-то тронул бы мой сосок языком. Оближите указательный палец и медленно… Вот так, я все еще слышу вас… поверьте, в этом нет ничего ужасного. Наоборот, я понимаю, что вам нравится. Не торопитесь, не пугайтесь… Теперь сожмите правый сосок и слегка прокрути… да, я слышу…

Гарри и сам услышал, как из его горла вырвался тихий низкий стон.

— Имеет ли это хоть малейшее отношение к тому, что вы чувствовали в последние дни, Поттер?

— Нет, точно нет…

— Замечательно. Продолжайте в том же духе и воображайте того, кто вам наиболее желанен. Спокойной ночи.

— Но сэр… Эй! Снейп!

Приятное томное чувство мигом испарилось, когда Гарри понял, что Снейп словно выключил кнопку громкой связи между комнатами. Он с досадой посмотрел на полувозбужденный член, улегся на бок, притянул колени к груди и накрылся одеялом. Возможно, придись «урок» Снейпа на утро, ему бы довелось испытать нечто другое, кроме постыдного и болезненного возбуждения, с которым следует разделаться как можно скорее.

Но Гарри в полной мере воспользовался советом следующим утром, когда, морщась от отвращения, был вынужден вновь сунуть горящий член в скрученную рулоном подушку. Легкие осторожные движения влажных пальцев переворачивали что-то внутри, и ему уже не хотелось так отчаянно быстро избавиться от эрекции. С фантазией дела обстояли хуже: сколько он ни пытался представить нежные, почти прозрачные, совсем не подходящие ловцу, пальцы Чжоу на своей груди — ему не удалось этого сделать. Даже в такой малости воображение ему отказывало. Он был вновь один, предоставленный собственным позорным проблемам и их липкому вязкому последствию на постельном белье.

========== 16. «Надеюсь, ваша жизнь будет не настолько коротка» ==========

21 сентября

После завтрака Гарри стало скучно настолько, что рука сама потянулась к учебнику по Чарам. Некоторое время он малодушно размышлял о том, что сейчас самый подходящий момент, чтобы наведаться в Гринготтс, опустошить свой счет и стать обладателем небольшого домика, затерянного в горах. Завести двух, нет, трех больших собак и спокойно дожидаться следующего визита Волдеморта. Может, за это время ему так осточертеет жизнь, что он сам с радостью встанет под Аваду. Ситуация идеально подходила для побега: он больше не был учеником, Волдеморт не угрожал ни ему, ни окружающим, и он был твердо уверен, что сумеет прожить в одиночестве. А еще была палочка — не самая новая и не идеально действующая, но ею можно пользоваться в крайних случаях.

Раздумья и мечты привели Гарри к неожиданному выводу: прямо сейчас ничто не мешает ему накинуть мантию, пробраться в сарай для метел и сделать хотя бы несколько кругов над Запретным лесом. Просто чтобы развеяться и понять каково это — быть свободным. Это были противоречивые чувства. Он не хотел никого видеть, любая встреча рано или поздно превратилась бы в поток вопросов, сочувственных вздохов и дружеских похлопываний по плечу. С другой стороны — сидеть в подземельях и бездействовать, когда есть возможность вырваться наружу — не меньшая глупость.

И все было бы прекрасно, если бы выход в коридор не был тщательно зачарован снаружи. Он провозился не меньше получаса, прежде чем вспомнил про тайный ход за сломанным фонтаном. Коридор оказался высоким, широким, освещенным не меньше чем дюжиной факелов и вел в кладовую за кабинетом зельеварения. Дверь открывалась прямо за спиной Снейпа, но тот был настолько увлечен лекцией, что не услышал легкого скрипа.