– А кто жрецы и чернокнижники?
– Наши извечные враги, – бормочу я и отставляю пустой бокал на стол, затем вскидываю взгляд на мужчину. – Отец, я и так всё это прекрасно знаю. Либо ты задаёшь главный вопрос, на который я и так знаю ответ, либо говоришь, что ты на самом деле от меня хочешь. Я устал и хочу немного отдохнуть.
Вздыхает и опускается в кресло, проводя по лицу слегка дрожащей рукой, затем прикусывает губу и поднимает на меня взгляд:
– Арлан, назревает война. Третья война чернокнижников и оборотней. А всё потому, что один из наших далёких родственников Торес де’Льян – полнейший идиот. Ему захотелось власти и крови, а потому он стал нападать на города чернокнижников в то время, когда всё ещё действует мирный договор. Теперь чернокнижники взялись за дело и постепенно двигаются в сторону замка. Всё намного хуже, чем я думал сначала, малыш. Они уничтожают всё на своём пути, а их господин убивает всех оборотней, которых видит. Ему не важно – ребёнок то, женщина, пожилой оборотень или здоровый, молодой воитель. Он всех убивает. К тому же, мы, оборотни, а, точнее, отец Тореса разодрал его мать давным-давно. Но злость на нас до сих пор держится. А потому сейчас наступят очень тяжёлые времена. Послушай меня, Арлан…
Он сделал паузу и разлил вино по бокалам, затем замолчал и запустил пальцы в волосы. По моему телу пробежала дрожь ужаса и холода, шерсть на загривке невольно встала дыбом Об этом жестоком господине чернокнижников ходили всякие слухи. Некоторые были правдой, некоторые – легендами. Сириус Найтгест IV, он же Сириус Кровавый, расправляющийся с оборотнями самыми жестокими и жуткими способами – изжаривая в шипящем масле, подвешивая за хвост на площади города и позволяя забить, как собак бешеных, приковывая к стене храмов бога Смерти и позволяя воронам клевать их тела. Нервно сглотнув и зажмурившись, я сжал подлокотники кресла и глубоко вдохнул. Ледяной страх пронзал всё тело, стоило только подумать о том, что это сильное, беспощадное существо доберётся до замка.
– Мы с мамой поговорили, Арлан, и решили, что я должен отправить её сейчас к Алосу, правителю Монезрана, пока огонь войны не погаснет, а вас с Элиасом спрятать поблизости, чтобы вы всегда могли добраться до дроу.
Я дважды недовольно скривился и сделал большой глоток пьянящего напитка, запрокинув назад голову и осторожно влив его содержимое в собственный рот. Алос! Ох уж мне это существо! Самодовольный, уверенный в себе вампир, которому по силе равен Сириус. Когда мне только стукнула сотня лет, и я достиг первого совершеннолетия, меня пытались выдать за него замуж, но я упирался всеми лапами и не давался. Я и сбегал, и перегрызал стражам глотки, но не собирался выходить замуж за этого безумного красавца с властью в руках. Но это ещё куда ни шло – мать он не тронет, а потому она будет в безопасности. Но дроу! Скрежетнув зубами, я опустошил бокал и сам плеснул вина в сосуды, не услышав возражения отца. Мы были союзниками и врагами постоянно. Вечные междоусобицы за каждый клок земли на северных для нас границах. Их прекрасные леса и плодородные земли, но наши невероятные укрепления. Помогая друг другу, мы после принимались грызть друг другу глотки. Одна мысль о том, что придётся искать политического убежища у них, вводила меня в состояние неконтролируемой ярости, а усы топорщились особенно яростно. Сделав маленький глоток вина, я нашёл в себе силы успокоиться.
– Вижу, тебе не нравится, малыш, – вздохнул мужчина и откинулся на спинку кресла, устало потирая глаза. – Но ничего не поделаешь. Только они смогут тебе в таком случае помочь, поверь. Тебе и Элиасу. Через пару дней Элиаса к себе под защиту возьмут лекарши, а тебя…
Он сделал паузу, и я понял, что сейчас будет самое неприятное и гадкое, что я смогу услышать в этот миг. Вздохнув, я сильнее сжал подлокотники и прикусил губу. Как жаль, что я оставил свою трубку в покоях! Как хотелось закурить!
– Тебя я спрячу в гареме, Арлан, – звучит тихий, но жестокий приговор, от которого я вскидываю взгляд на отца и вижу, как он виновато опускает глаза на бокал. – Люди Тореса повсюду. Они будут искать тебя либо для того, чтобы убить, либо для того, чтобы взять в заложники и угрожать всему нашему роду. Но вряд ли они знают тебя в лицо, а в гареме тебя искать никто не станет абсолютно точно. Там как раз есть несколько молодых лисов похожего окраса. Поэтому через пару дней ты будешь в новых покоях. Не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы тебя никто не трогал.
Я поднялся со своего места и молча покинул кабинет отца, захлопнув за собой дверь, желая разорвать кого-нибудь на клочки. Я, как во сне, двигался в сторону своих покоев. Гарем! Место подлых змей и лицемерных шлюх, которые только и ждут, как бы расставить ноги перед знатным вельможей и попробовать вырваться на свободу, которые только и хотят, что убить очередного фаворита и занять его место, не понимая, что потом с ними будут творить то же самое. О, даже думать о том, что придётся быть там только для прикрытия – мерзко и отвратительно. Думать о том, что туда отправляет собственный отец – страшно и гадко. Рыкнув, я с ноги распахнул дверь в покои, чем безумно напугал младшего брата, который ждал меня.
Элиас. Светлый, улыбчивый мальчишка с незаурядными способностями к магии. Пусть он и младше меня всего на десяток лет, он выглядит совсем ещё подростком по нашим меркам. Невысокий, с густой тёмной шерстью и редкими, светлыми пятнами. Он пошёл в мать породой, принадлежавшей к западным оборотням, что населяли густые леса в истоках Бофу. Элиас давно научился ходить на задних лапах, но позвоночник его всё ещё привыкал к подобной перемене. Как и у всех оборотней – неохотно, медленно. Куда ему спешить, если мы развиваемся на протяжении всей жизни? Чуть вытянутая кошачья мордочка с синими, пронзительными глазами, возле вытянутых зрачков которых так и искрится магия. Худощавый, с длинным, гибким хвостом, он великолепно лазал и бегал, в то время как я предпочитал куда более прямолинейную техника – нападать.
Отец наш был прямым наследником восточных оборотней, рыжих лисов, истинно считающихся правящей династией. Правда, уже после того, как нам хитростями удалось свергнуть барсов и тигров. Термины, приевшиеся и давно потерявшие своё значение. Теперь встретить звероподобного оборотня, отличного от человека – редкость. И я до сих пор стыжусь собственной рыжей шерсти и звериной вытянутой морды, не устаю каждый день присматриваться к зеркалу – вдруг, начало сглаживаться? Вдруг, скоро я уже окончательно повзрослею? Некоторые утверждали, что оборотень достигает своей окончательной формы только тогда, когда начинает вести себя «по-человечески». Но меня это совершенно не устраивает.
Элиас заинтересованно приподнял голову, уши начали внимательно подрагивать, чуть поворачиваюсь. Влажный чёрный нос мелко задрожал, втягивая воздух. Хвост так и захлестал из стороны в сторону. Прикрыв дверь, кидаю плащ отработанным жестом на ширму и начинаю стягивать сапоги. Ох, как же я их ненавидел! На звериную изогнутую ступню частенько приходилось надевать это уродство, чтобы не повредить подушечки. Обыкновенно, я обходился и без них, но на скалах было полно острых камней, а вот это уже можно было бы считать угрозой.
– Опять гулял там, да? – тихо спрашивает Элиас и подтягивает к себе задние лапы, подворачивает под себя передние и внимательно глядит на меня.
И только тут я понимаю, что голос его дрожит, а сам он имеет чересчур загнанный взгляд. Расстёгивая на ходу жилет, я подошёл к нему и обнаружил, что шерсть вокруг глаз слегка свалялась, до сих пор чуть влажная. Подавшись вперёд, лизнул солоноватую шерсть на скуле, принюхался:
– Элиас, что случилось?
– Он… он отверг меня. Он дал мне пощёчину!..
Голос его срывается, а слёзы с новой силой текут по мордочке. Вижу едва заметные розоватые следы на коже, почти сокрытые шерстью. Уже тщательно обработанные ранки, но изредка то тут, то там, просачивается крохотная, с игольное ушко, капелька крови. Поскуливает и жмётся ко мне, а я поражённо закидываю на его спину лапу. Пожалуй, уже несколько сотен лет он безумно сохнет по одному оборотню-сердцееду, в том числе – моему лучшему другу. К несчастью, сам этот друг питал слабость только к дамам, а на моего брата даже внимания не обращал, а теперь ещё и это. Осторожно лизнул брата в макушку, затем вновь стал стирать слёзы с его лица:
