— Ты замёрз, что ли? — как можно более удивлённо проговорил он, приложив палец к губам.

— Есть немного, — пробормотал юноша, действительно чувствуя мороз по коже, стоило только представить, что с ним сделают, когда узнают о том, что он пытался сотворить с несовершеннолетним мальчишкой. Казнь ещё куда ни шло, а вот кастрация стала бы неприятным изменением в хорошей жизни Лихниса.

— Так давай я тебя согрею, — лучезарно улыбнулся Миррор, незамедлительно обнимая секретаря и хватая его обеими руками за задницу. Тот попытался отстраниться, но цепкий художник умел держаться, когда это действительно было необходимо. — Что такое?

— Если твой брат узнает, — просипел Лихнис, чувствуя, как душа уходит в пятки.

— А он не узнает, — лукаво сощурился Роккэн и подмигнул ему, чтобы затем потянуться за поцелуем, от которого секретарь быстро уклонился

.

— Да я сам согреюсь, не стоит так стараться!

— Это такая проблема, да? — отпустив его, насупился Роккэн, едва ли не скрестив руки на груди, но зато принимаясь разбирать собственные повлажневшие от пара волосы. Это действие всегда успокаивало и помогало собраться с мыслями. — Мой возраст?

— Проблема, — медленно кивнул помрачневший секретарь. Его надежда на хороший вечер полетела под откос, и он поспешил выбраться из ванной, едва не поскальзываясь на бегу.

— Ну, ты ведь дождёшься, пока я стану постарше? — лучезарно улыбнулся Миррор ему вслед, начиная вылезать из воды, полный решимости одеться и уйти куда подальше от апартаментов мелкого паршивца. — Всего ничего осталось. Я вот подожду. Честно.

Лихнис поджал губы и медленно кивнул, пятясь из ванной и стараясь не терять одно из двух стихийных бедствий Чёрного замка из вида, а затем стремглав вылетел прочь, напрочь забыв обо всём.

❃ ❃ ❃

— Это было ужасно! — в один голос закричали братья, едва только увидев друг друга.

Люук на это только хмыкнул, спрятав смех за кашлем. Он был с ними абсолютно согласен, с той лишь разницей, что нюх у него был гораздо острее, чем у людей, и запах плотно засел на его шерсти, равно как и на Руруке, который с попеременным успехом то краснел от злости, то зеленел от тошноты.

— Так, идёмте, надо срочно смыть с себя эту дрянь, — прервал он воссоединение Мирроров.

Роккэн, оказавшись вблизи Руруки, очень странно посмотрел на него, но сдержал комментарии, хотя по его лицу явно читалось всё, что он думает по этому поводу. Но при этом он был уверен, что уж лучше так, чем рядом с Лихнисом. Они добрались до комнаты Люука за несколько минут, и на мгновение почувствовали себя не слишком хорошо. У оборотней были совершенно другие представления об уюте, но этот явно побил все рекорды странности. На голых каменных стенах не было ни одной картины, если не считать длинных полос от когтей, наверняка оставленных в разгар полнолуния. Пол же был закидан подушками и огромными мягкими одеялами. Шкаф стыдливо стоял в углу, как один из двух представителей мебели в этой пещере дикого зверя. Помимо него прямо перед небольшим занавешенным окном, вытянулся длинный высокий стол, на котором лежало всё, что только могло: одежда, книги, бутылки из-под вина, пустые тарелки, мешочки с травами и ингредиентами. А под ним было устроено лежбище, слегка сокрытое от взглядов свисающим со стола одеялом. Здесь друг на друге лежало несколько мягких выделанных шкур огромных размеров, и в центре, где обычно спал оборотень, образовалась приличная ямка. Дверь в ванную не была никак спрятана и торчала посередине стены, как прыщ на лбу. Именно туда и направился оборотень, на ходу сбрасывая с себя одежду и спинывая обувь, которую ненавидел больше всего на свете. Ходили слухи, что чернокнижники специально давали оборотням, решившим познать их магию, сапоги на особенно высоком каблуке, чтобы очаровательные хвостатые создания не успевали сбегать от похотливых рук.

— Нам обязательно делать это вместе? Может, мы к себе пойдём? — поинтересовался Рурука, стараясь не морщиться от запаха.

— Можете, конечно, но я не собираюсь делиться своим зельем, — ухмыльнулся Люук, выудив почти пустую склянку из кармана и покачав ею в воздухе. — А если ты хочешь благоухать ещё пару дней, то можешь со спокойной душой идти. В конце концов, это твоё дело, как пахнуть.

Скрежетнув зубами, Миррор согласился, что лучше потерпеть некоторое время в ванной с оборотнем, чем испускать аромат тайн на несколько миль окрест. Санузел оказался почти что крошечным по сравнению с тем, что видел Роккэн полчаса назад. Впрочем, ванная была куда более уютной, чем спальня Люука, и складывалось ощущение, что здесь он проводил большую часть своего свободного времени: каменная чаша так и блестела, окружённая несколькими подставками под свечи и светляков, два массивных крана уже шуршали, набирая чистую горячую воду. У стены возле двери стоял застеклённый шкаф, в котором ютилось множество склянок со снадобьями и эликсирами, предназначенных для гигиены и отдыха. Оборотень тщательно обнюхал каждую, отыскивая подходящую, и выбор его пал на тонкую высокую колбу с изумрудной жидкостью, которую он щедро плеснул в воду. По ванной растёкся мятный свежий запах, перебив те ароматы, что тащили за собой Люук и Рурука. Затем в ванную отправились остатки эликсира, использованного против Лихниса, и оборотень спешно зашёл в воду. Братья переглянулись и тоже стали раздеваться, пофыркивая с того, как их собрат по несчастью неистово оттирает мочалкой кожу, покрытую редкой белоснежной шерстью, сейчас стоящей дыбом от его усердий.

— А ты-то куда? — не без ревности вопросил Рурука, бросив быстрый взгляд на брата.

— Поверь мне на слово, я хочу отмыться не меньше вашего, — с отвращением скривился художник, передёрнувшись всем телом и вжав голову в плечи. — Лучше бы я в дерьме возился, честное слово.

— Лихнис бы не клюнул на Руруку, — покачал головой оборотень, удобно растянувшись в воде, поверхность которой стала покрывать пена. — Все знают, что он сохнет по Гилберту уже почти сотню лет. А пока у него нет возможности затащить обожаемого Господина в постель, обрушивает своё сладострастие на тех, кого может удержать. Вы с ним примерно одной комплекции, а Рурука повыше будет.

— Пф, — ухмыльнулся летописец, тоже садясь на подводную скамейку и принимаясь за омовения. — Если бы он попробовал насильничать над Роккэном, очень сильно бы об этом пожалел. Полагаю, парой переломов там бы не ограничилось. И они были бы не моего происхождения.

Люук покосился на младшего из братьев с недоверием, чуть сощурив изумрудные глаза. Тот лишь якобы беспомощно развёл руками и обезоруживающе улыбнулся. А затем начал с таким остервенением оттирать всего себя, что удивлённо на него посмотрели уже оба, прекратив попытки отмыться.

— Не смотрите так на меня, — прорычал он, проходясь жёсткой стороной мочалки по собственным рукам и лицу. — Побыли бы с Лихнисом в одной ванной, ещё бы не так тёрлись.

— Что-о-о? — возмущённо вскрикнул Рурука, чуть не подавившись воздухом и уставившись на брата, как на чудо света. — Какого чёрта?!

— А что не так? Что мне ещё было делать? — искренне разозлился младший Миррор, насупившись. — Мне едва удалось от него избавиться. Зато как он бежал, ты бы видел!

Художник принялся красочно пересказывать свои злоключения, и брат косился на него всё менее сердито, а Люук откровенно потешался.

— Хорошо, что так, — наконец вздохнул летописец, потерев переносицу. — А если бы он на это наплевал? Что тогда? Что бы ты делал?

— Тогда бы я его окунул лицом в пол, — пожал плечами Роккэн, расслабленно растекаясь по бортику ванны и прикрывая глаза. — Не бойся, братик, я могу постоять за себя. Что у нас дальше в планах? Люук, что ты сделал?

— Пока что только отметил нужную трубу и вылил зелье, которое на непродолжительное время закрепляет запах. Словом, когда оно распространится и достигнет нужной концентрации, я сломаю руны. И тогда Лихнис искупается как следует. А я смогу его выследить, куда бы он ни пошёл. Но сейчас я предлагаю скататься в Умбрэ и отметить успешное начало дела.