— В чём дело? — с некоторым непониманием поинтересовался Акио, оправляя свой дорожный плащ. Он только вернулся из леса, гнал лошадь, как мог, посчитав, что что-то случилось.
Гилберт поднял на него слегка непонимающий взгляд, потом улыбнулся и кивнул на кресло перед собой, приглашая сесть. Помявшись с долю секунды, юноша всё же присел, потирая ладони друг о друга, чтобы отогреться.
— У меня есть для тебя задание, — пояснил Найтгест, покручивая в пальцах перо, с едва сдерживаемым смехом наблюдая за тем, как непонимание на лице Охотника сменяется сперва яростью, а затем азартом. — Так получилось, что один из домов элементалистов напал на наших молодых дипломатов. Я не знаю, какова была их цель, иначе как поставить нам подножку. Однако оставлять это так я не желаю.
— И кого я должен убрать? Сомневаюсь, что целый дом может быть мне под силу. Я, конечно, лазутчик, но это может занять много времени.
— Нет, весь дом убивать ни к чему, — отмахнулся с улыбкой чернокнижник, поняв, что юноша не собирается отпираться и готов взяться за порученное ему дело. — Пять их человек. Этого будет достаточно, чтобы намекнуть на моё неудовольствие.
Артемис смешливо фыркнул, всем своим видом говоря, что это будет плёвое дело, и Гилберт был вынужден напомнить ему, что здесь маги не будут ограничивать себя в силах и способах.
— Это не посланники, каких ты видел у себя дома, милый, — мягко произнёс чернокнижник, закидывая ногу на ногу и сцепляя пальцы на колене. Заинтересованный вид юноши весьма ему нравился. — Но помни о том, что тебя не должны узнать. С этим я тебе помогу: метка на твоём лице не будет им видна, только стоит тебе послать мне зов. Так я узнаю, что ты успешно нашёл их и начинаешь действовать.
— Ни к чему, — внезапно серьёзно возразил юноша, едва заметно нахмурившись. — У них не будет ни шанса, ни времени разглядывать меня. Люди на мой выбор?
— Не слуги, конечно, — поправил и сузил его широкий круг Гилберт, наблюдая с некоторым даже восхищением решимость юноши и его подход. — Ты легко отличишь тех, кто тебе нужен. Тебе нужно сюда.
Гилберт поднял голову, и Акио повторил его жест, разглядывая карту. Тень метнулась через отроги Гнездовья, на восток и чуть севернее, минуя главную цитадель элементалистов, Сердце стихий. Обильное наличие лесов в тех краях не могло не обрадовать Артемиса, и он не смог удержать улыбку. Очертив ровный круг, морок замер рядом с утонувшим в низине замком, отданным во владение дома Первородной волны. Прикинув расстояние и лучший путь, юноша зевнул, потянулся, а затем поднялся из кресла, чтобы направиться к выходу и замереть в дверном проёме. За ним Найтгест мог различить, как секретарь, юркий, мелкий пацанёнок, на вид куда как младше Артемиса, поднимается по лестнице и замирает, неодобрительно глядя на фигуру альбиноса. Похоже, Акио его тоже различил, потому что с улыбкой чуть повернул голову в сторону чернокнижника и едва ли не томно поинтересовался, опёршись на косяк двери над собственной головой:
— Я поеду утром. Ты уже закончил работать? — Гилберт с лёгким недоумением кивнул. — Тогда идём в спальню. Я могу пропасть на месяц и больше.
Ничем не выказав собственное удивление, мужчина поднялся из кресла и, прихватив плащ, последовал за Акио, окинув секретаря мало заинтересованным взглядом.
— Но я принёс те бумаги, которые вы просили сделать! — возмутился тот, едва не топнув ногой.
— Лихнис, напомни мне, кто из нас Господин? — на удивление благодушно поинтересовался Гилберт, не поворачиваясь к нему и спускаясь по лестнице. Артемис шёл рядом, довольно ухмыляясь. — А с тобой мы ещё побеседуем.
— Конечно, Повелитель, — съехидничал юноша, даже не посмотрев в его сторону.
Янтарные глаза уже пылали от предвкушения, и Найтгест высоко ценил подобное выражение лица. Пожалуй, именно такой Артемис был ему по душе более всего: непредсказуемый, поглощённый своими мыслями, объятый особенным вдохновением. Это был самый настоящий Охотник. Иногда Гилберт задумывался о том, что юноше бы стоило попробовать найти своего бога, того, кто наделит его особенной силой. Но тот, похоже, даже не думал, что следует идти одной дорогой, а не сотней разных. В апартаментах было ещё достаточно светло, когда они пришли, но Артемис без слов задёрнул шторы, чуть скривив нос.
— Обязательно надо было злить Лихниса? — поинтересовался Гилберт, впрочем испытывавший определённого рода удовольствие от освобождения и от надоедливого мальчика, и от свитков. Но способ ему, мягко говоря, не нравился.
— Можно подумать, тебе неприятно было видеть его злую физиономию, — передёрнул плечами Акио, скидывая с себя плащ, а с ног сапоги. Он поднялся на цыпочки, затем перекатился на пятки и сладко, заразительно потянулся всем телом. — Тем более, я почти на все сто процентов уверен, что ты бы так и так ушёл сюда.
— Шантажист, — спокойно припечатал его мужчина, наблюдая за тем, как Акио неторопливо подходит, а затем осёдлывает его колени. — Надо же, давно ты сам не выявлял желание.
Артемис посмотрел на него внимательно и долго, пожалуй даже чересчур, едва заметно нахмурившись и поджав губы. Ладони его упёрлись в грудь чернокнижника, и тот без лишних слов опрокинулся на спину, с интересом следя за действиями юноши. Но тот замер, опираясь на его плечи. Белые отросшие волосы каскадом стекли по его спине, загораживая от прочего вида, стало совсем темно в этом своеобразном логове, но Гилберт видел, как слабо мерцают в темноте золотые глаза.
— Мне перестать? — жёстко спросил Артемис, выпрямляясь, но рук не убирая.
Это было по всем меркам странное ощущение. Гилберт испытывал собственное терпение, а Акио что-то прикидывал. Чернокнижник даже потянулся к его мыслям, но наткнулся на стальной блок, ощутил, как на плечи надавили острые ногти, отступил.
— Нет, — отозвался Гилберт и растянул губы в ухмылке. Что бы фаворит ни задумал, это обещало быть интересным.
Получив ответ, Артемис расслабился, а затем заскользил ладонями по собственной одежде, избавляясь от неё. Но когда по воле чернокнижника загорелось несколько свечей, освещая бледное тело, прикрылся рубашкой, гневно зыркнув на мужчину. Его угрожающий рык: «Погаси немедленно!» — прозвучал столь властно, что Найтгест мгновенно исполнил, не став лишний раз раздражать этого юношу. Что же, ему не требовался свет, чтобы видеть, и даже так можно было любоваться поджарым телом, прослеживая его изгибы пальцами. Против этого Акио не возражал, даже был рад: дыхание его участилось, сердце забилось быстрее, он неловко поёрзал, ощущая возбуждение. Поднялся, распрощавшись с брюками и бельём, вернулся на свой «насест», чтобы приняться за одежду Гилберта. С этим получилось куда быстрее, потому как мужчина охотно способствовал процессу. Помедлив с секунду, Артемис подался вперёд, приникая к губам чернокнижника, прильнув всем телом. Найтгест не стал медлить, одной рукой обхватив юношу за талию, другую уложив ему на затылок, не позволяя отстраниться и прервать поцелуй. И лишь когда тот вместо того, чтобы млеть и ласкаться, вдруг стал яростно кусать в ответ на любое касание, ослабил собственную хватку. Пусть до боли хотелось стиснуть строптивца в объятиях, прижать его к постели и взять так, чтобы все звёзды пересчитал, его инициативу Найтгест ценил. И полагал, что таким образом его любовь воспринимается несколько проще, хоть и не понимал, каким образом надо тогда думать.
«Если ты не можешь терпеть мои прикосновения и близость, почему сам льнёшь?» — проскользнула болезненная мысль, вслед за острым удовольствием, которым откликнулось его тело на опускающиеся вниз поцелуи. Длинные пряди волос щекотали кожу и вызывали толпы мурашек, заставляя мелко содрогнуться и приоткрыть губы, чтобы легче дышалось. Загустевающий воздух отказывался проникать в лёгкие, не выходил оттуда и, казалось, готовился воспламениться, поджечь кровь. Губы сомкнулись на плоти, обдали влажным жаром. Медленные почти неуверенные движения и прикосновения распаляли, хотелось большего, и клыки до боли давили на губы и дёсны, но чернокнижник держался из последних сил. Ладонь его скользнула на затылок Акио, и тот на мгновение замер. А после Гилберт ощутил прикосновение к пальцам: юноша переложил его руку на собственное горло. Оно было напряжённым, затем расслабилось, и Акио плавно качнул головой вперёд, сглатывая. С губ Найтгеста сорвался тихий рык: плоть протолкнулась в горло, он чувствовал это под собственной ладонью, как судорожно сокращается гортань, пытаясь вытолкнуть. Подался назад, глотнул воздуха и вновь насадился до самого основания. Перед глазами запрыгали искры, чернокнижнику приходилось сдерживать себя всеми силами, чтобы не изнасиловать этот жадный рот, хоть бёдра и содрогались от желания поддать как следует. Когда Артемис отстранился, Гилберт судорожно, тяжело выдохнул, опав на постель. И вновь это белобрысое безобразие уселось поверх него, ухватило его за кисти и переложило ладони себе на бёдра.
