На счастье, Агата не стала искушать его слишком долго. Лишь слегка обсохнув, она натянула легкое платье, еще раз растрепала мокрые волосы и направилась к тропинке, ведущей домой. Вадим едва успел спрятаться поглубже в зелень и затаил дыхание. Она прошла совсем близко, он даже ощутил исходящий от нее запах свежести, но его не заметила. Медленно, какой-то свободной, легкой, раскованной походкой она двинулась в сторону дома. А он, тоже раздевшись донага, прыгнул в озеро и долго плавал в прохладной воде, успокаивая неожиданно возникшее желание и снимая напряжение. Потом погулял по берегу, обернувшись полотенцем, и снова плавал до изнеможения. Мышцы устали, но картина перед глазами не уходила – белое женское тело, доверчиво открывавшееся его взгляду в самых разных ракурсах. С этим надо было что-то делать. Так с ума можно сойти. Он вернулся в дом, мечтая, чтобы она исчезла куда-нибудь, ушла, уехала. Смотреть ей в глаза он просто сейчас не смог бы. Судьба оказалась к нему милостива, и Матрена Евграфовна сообщила, что скоро будет свежее молоко и творог – Агата поехала к живущей километрах в десяти Степаниде Евсеевне, их дальней родственнице, и привезет обязательно. Их-то корова сейчас безмолочная.

Вадим несказанно обрадовался полученной передышке. Наскоро поев, он вызвал машину и, сообщив, что у него возник срочный вопрос в городе, быстренько ретировался. Хотел проболтаться вдали от своего места отдыха до позднего вечера, но не смог. Вернулся часам к пяти. Племянница лесника как раз собиралась в обратный путь.

– Что ж вы не сказали, когда собираетесь уезжать, Агата Витальевна, – пожурил он, – я бы машину задержал и подвез вас до города.

– Я уж как-нибудь сама справлюсь, Вадим Алексеевич, – задиристо ответила она, – до сих пор без вашей помощи обходилась и дальше не хуже получится.

– Давайте хоть сумку вам донесу до автобуса, – предложил он.

– Спасибо, нет, – голубые глаза стали совсем ледяными, в голосе зазвенел металл.

– Ну, воля ваша, – Вадим был страшно недоволен, но сдаваться не собирался. – Вы хоть номер свой дайте. Мало ли что может случиться.

– Я свой номер на память не знаю, а телефона со мной нет.

Это была откровенная ложь. Глаза при этом ехидненько так прищурились, а подбородок вздернулся вверх – ничего, мол, ты со мной не сделаешь, как ни старайся.

– Ладно, – согласился он, скрепя сердце, – тогда мой возьмите, так, на всякий случай.

Он сунул ей в руку прямоугольник визитной карточки и, круто развернувшись, ушел в дом – крайне сердитый и всем недовольный. Агата проводила его взглядом. Из голубых глаз ушел лед, осталась только грусть. Мужчина был очень интересный, а главное, способный к романтическим переживаниям – вон ведь как Есенина пел. Но она ничего, совсем ничего о нем не знала и очень боялась рисковать. Такого подпусти к себе чуть ближе – и все, пропала. В его янтарных глазах читались ум и воля. Не выпустит, если ему в руки попадешь.

Агата тепло распрощалась с родственниками и ушла, отклонив заодно и дядюшкино предложение проводить ее до трассы. Уж очень неспокойно было у нее на душе. Хотелось побыть одной, подумать и вернуться в привычное состояние. Матрена Евграфовна покачала головой – вот ведь упрямица какая. А мужчина-то видный такой и характером хороший. Не век же, право слово, одной куковать. Правда, неизвестно, что там у него делается на семейном фронте. То, что без жены приехал, еще ни о чем не говорит: вон Леонид Николаевич, милый человек, всегда тоже один приезжает, а дома у него имеется законная супруга и две дочери, это она доподлинно знает. А жаль. Хорошая бы получилась пара из этих двоих. Оба они не остались равнодушны друг к другу. Это она отлично видела своим внимательным женским взглядом. То, что Агата иголки выставляет, так это просто привычка. А он, бедолага, вон как расстроился из-за ее капризов. Напрасно, ох, напрасно она так. Но с этой упрямицей ничего не поделаешь. Очень, очень жаль.

Вечер прошел спокойно. Каждый занимался своим делом. Хозяин что-то чинил возле сарая, Тимофеич улегся рядом и умильно заглядывал в глаза хозяину. Тот время от времени поднимал на него взгляд и гладил большелобую голову, приводя пса в полный восторг. Хорошая собака для лесника – ох какое важное дело. А другого такого, как Тимофеич, днем с огнем не сыщешь. Муська устроилась на лавке под домом, уютно поджала лапки и подремывала, не обращая никакого внимания на снующую туда-сюда хозяйку – Матрена Евграфовна делала необходимые приготовления на завтра: она собралась с утра печь пирог, ублажать расстроенного мужчину. Тот, сердитый, слонялся без дела, независимо насвистывая. Но глаза были неспокойные, это она хорошо видела.

Следующий день вроде бы поставил все на свои места. Постоялец, накормленный с утра чудесным пирогом, снова сходил на озеро, наловил рыбы, угостил Муську, еще и на ужин людям осталось. С хозяевами был, как и раньше, приветлив, но растревоженное выражение не уходило из его глаз. Сообщил, что в воскресенье вечером заканчивается отпуск и он возвращается в город. Предложил в субботу снова устроить посиделки. Запасов хватит, сказал, если что надо, шофер подвезет. Но надобности в этом не оказалось. С середины дня пятницы Вадим начал беспокоиться. Все на дорогу поглядывал, до позднего вечера на дворе ждал. В субботу встал ранехонько. Но все напрасно – Агаты не было.

Матрена Евграфовна сжалилась над ним и обмолвилась мимоходом, что Агата, мол, не приедет в эти выходные. Работы у нее много с диссертацией этой, некогда ей. Субботний вечер прошел не слишком весело. Никто не пел песен под гитару, костер не разводили. А в воскресенье с утра Вадим сходил на озеро, наплавался в нем напоследок и двинулся домой, не дожидаясь вечера. С хозяевами распрощался тепло. Они от всей души приглашали его приезжать еще – в любое время, как только пожелает, только позвонит пусть предварительно. Он улыбнулся и ушел. Супруги понимающе переглянулись, и оба вздохнули с сожалением. Надо будет о нем у Леонида Николаевича порасспрашивать, подумалось Матрене Евграфовне. А Егор Степанович лезть в это дело не собирался – не маленькие, сами разберутся.

Как бы ни был удивлен давний многоопытный водитель шефа медиахолдинга Евгений Семенович ранним вызовом босса в этот воскресный день, вида он не подал. Он вообще никогда не возмущался переменами в планах начальника – тот имел на это полное право. Во-первых, такую зарплату, как здесь, еще поискать надо. Во-вторых, шеф всегда и без разговоров доплачивал за все внеплановые выезды, вечерние и ночные поездки, дальние маршруты и так далее. А Евгения дома ничто не удерживало. Лишних денег, как известно, не бывает, а дополнительные доходы он откладывал на свою давнюю мечту – ну очень хотелось иметь свою пусть маленькую, но настоящую дачу за городом. И в-третьих, наконец, Вадим Алексеевич был просто хорошим человеком, тащившим на своих плечах эту неподъемную махину, которую называют холдингом. Сам за руль он не сядет никогда, вот и пользуется услугами водителя, с которым давно и в полном объеме были оговорены все правила взаимодействия. Евгений был в курсе, что в молодые годы его шеф лихо водил мотоцикл, но однажды попал в крупную передрягу – сам чудом остался жив, а мотоцикл всмятку. Видимо, этих впечатлений оказалось достаточно, чтобы отказаться от дальнейших попыток самому дружить с рулем и дорогой. Многие годы Вадим Алексеевич ездил на общественном транспорте, а когда разбогател, купил машину и нанял водителя. Так они и начали сотрудничество. И теперь водитель был как бы даже и членом семьи в какой-то мере, поскольку помогал приходящей домработнице шефа Марии Прокофьевне делать покупки, отвозить белье в прачечную и выполнять прочие важные для нее дела. Эта машина была третьей по счету и очень Евгению нравилась. Еще бы! Солидный внедорожник, от которого испуганно шарахалась всякая мелочь, создавал у него приятное ощущение, что он хозяин на дороге. Хотя нарушать правила дорожного движения Евгений не позволял себе никогда. Он вообще считал себя законопослушным гражданином и гордился этим.