– Еще что собираешься делать с кораблем в заводе? Уж как-то все просто.

– Изменю немного надстройку. Уже сейчас в рубке не протолкнуться. Расширю боевую рубку на два метра, вправо и влево по метру, и выдвину вперед к башне еще на полметра. Получу больше места и смогу выставить посты планшетиста с планшетом ПВО, связиста УКВ и телефониста. Кроме этого, вместо брезентового ограждения мостика установлю броневые листы, получатся дополнительные экраны ходовой рубки, и станет более безопасен мостик в бою. Верхняя часть рубки, не прикрытая экранами мостика, также оденется в экраны. На все зенитные пулеметы и орудия установлю броневые щиты.

– И ты что думаешь, найдешь столько брони в Николаеве.

– Конечно. Скорее всего, уже через пару недель вопрос об эвакуации Николаева станет ребром, и тогда брать можно будет все. Кроме этого, в Измаиле мои механики листовым железом целую баржу загрузили.

– Ты слишком пессимистичен, Иван Александрович. Этак ты, может, и в нашу победу уже не веришь?

– В победу верю. Вот только не скорую. Этак к весне, может быть, следующего года.

– Ну, ты и загнул. Прямо готов к нашим комиссарам на разделку.

– Нет, у меня сейчас другая проблема в голове крутится. Где лагерь подготовки боевых пловцов развернуть? Думаю на острове Березань разместиться, а Очаковскую военно-морскую базу использовать как базу обеспечения. Там бригада торпедных катеров развернута. Вот с ними и будем взаимодействовать. Придем в Одессу, там с командующим эти вопросы и постараюсь решить. Вообще думаю, что если фронт придет в Северное Причерноморье, то ближайшим самым спокойным портом станет Поти в Грузии. Туда, наверное, и буду проситься перевести базу подготовки разведчиков – водолазов. Туда же и наших женщин с детьми надо будет отправлять. Вряд ли туда дойдет война. Оттуда и снабжение, наверное, надо будет налаживать.

– Вроде и правильные мысли говоришь, но как-то неожиданно ты такие вопросы поднимаешь. Слишком далеко заглядываешь. А почему к весне?

– К весне получается, потому что немчура у Киева уже к Днепру вышла. А с их мощью всей Европы они еще как минимум пару месяцев наступать смогут. Следующая за Днепром река – Дон. На севере за Смоленск уже бои идут, дальше прямой путь на Москву и охват Киева с севера… Зато под Москвой, скорее всего, новое «Бородино» им и устроят. Получается, до осени немцы будут наступать. Пока остановим и резервы подтянем, там и зима начнется. А зимой много не навоюешь. Вот и думаю, что только к весне обратно наступать начнем.

– Ладно, пошли уже на мостик. Хватит мне мозги прополаскивать. И откуда ты такой у нас взялся. Все вроде было неплохо, а теперь столько вопросов и сомнений в голове возникло. Копия карты у тебя есть? Завтра сойду на берег, и чтобы копия у меня уже в руках была.

Вновь теплый ходовой ветер, с небольшими штормовыми порывами, встретил нас на мостике. Более сотни кораблей и судов растянулись от горизонта до горизонта ночного штормового моря.

Утро 20 июля 1941 года для проснувшегося города – «жемчужины у моря Одессы-мамы» – ознаменовалось появлением со стороны моря огромного количества кораблей и судов. Как обычно, с рассветом сотни рыбацких парусников и каботажных баркасов, снующих на рейде города, словно белые чайки, заняли всю гладь моря.

В это утро обычный пейзаж морской панорамы одесского рейда оказался наполненным появившими из-за горизонта десятками силуэтов кораблей, катеров, самоходных и буксируемых барж. Огромный крейсер и пара эсминцев, куча мониторов и бронекатеров, снующие от корабля к кораблю разъездные катера крейсера и флотилии. Десятки дымов затянули горизонт. Летающие над городом краснозвездные истребители, прикрывающие рейд с воздуха, гулом своих моторов также вселяли уверенность в будущем и защищенность.

Мощь советского флота в Одессе в это утро показала себя во всей красе. Увиденная панорама морского могущества вселяла в сердца простых советских людей чувство гордости и веры в мощь страны и скорую победу в войне. Ведь вон какие силы у нас есть, не на словах, а наяву. Толпы одесситов собрались посмотреть на открывшуюся панораму.

В те времена почти весь берег Одессы был обустроен деревянными причалами. Суда в несколько рядов стояли под разгрузкой или погрузкой. Десятки шаланд и баркасов, словно речные трамвайчики, ежедневно привозили и увозили сотни пассажиров из причерноморских селений. Люди в одиночку и семьями или бригадами, или земляки, совместно выбравшиеся в город за покупками, каждый день и ночь наполняли набережную города.

Небольшой шторм заставил множество людей переночевать на набережной, и теперь все они стали свидетелями швартовки кораблей флотилии и последующего схода экипажей на пирс, для проведения торжественного строевого смотра флотилии. Флотилии победителей.

Одесса встретила корабли надеждой на прекращение почти двухмесячной напряженной жизни с бессонными ночами, ожиданием боя и участия в нем. Непрерывная изматывающая вахта и авралы, казалось, остались где-то там далеко на Дунае.

Одесский рейд и набережная, живущие своей жизнью, создавали желаемую идиллию благополучия и процветания. На пирсе ждали родные и близкие. Наконец-то вся флотилия собралась в одном месте у причалов.

На берег высыпали семьи и просто знакомые, встречая швартующиеся к пирсу корабли и катера. Только здесь эвакуированные с Измаила семьи смогли, всего на несколько часов, встретить своих близких и родных. Каждый швартующийся катер и корабль встречали радостные крики детей и слезы взрослых. Скупая мужская слеза также имела повсеместное распространение. Корабли и суда мгновенно наполнились голосами и визгом детей, бегающих по палубам и причалам. Обнявшиеся парочки в открытую, без доли стеснений, замерли тут и там в объятиях друг друга.

На пирсе меня встретила моя семья – жена в положении и сестра с сыном, которого решили назвать Виктором.

Зададите вопрос – откуда появилась сестра с сыном? Ответ очень простой – от парторганизации.

Давайте посмотрим на этот вопрос не с позиции членов демократического общества третьего тысячелетия, когда штамп в паспорте и свидетельство о браке, да еще и гражданство – во главе всего. А семья? Семья может быть развалена по решению не только беспринципного (подлого… и т. п.) мужа, но и из-за взбалмошности его супруги. Они просто оба могут пойти на принципы. Или, например, не сошлись (разошлись) в сексе, а дети – они не решают. Их ставят перед фактом, типа «мы расходимся…». Родственные связи признаются только первичные, многие не знают и своих родословных и родственников в третьем и далее коленах. Зато понятие феминизма и гендерной политики – во главе угла.

Это действительность двухтысячных годов и постсоветского пространства.

Что мы знаем о Советском Союзе 30-х и 40-х годов XX столетия? Какие они были – общество и нравы перед войной и на войне 1941–1945 годов? Да и сразу же после войны?

От тех времен осталось мало – то, что прошло цензуру и мемуары политработников. Информация использовалась выборочно и только в пользу партаппаратчиков. На смену им пришли демократы (дерьмократы, по-другому не назвать) – купленные члены партии и политики. Появилось и понятие «олигархия», то, о чем ранее показывалось в мультиках и сказках типа «Трех толстяков» и «Чиполлино», а миллионер описывался в виде проныры бухгалтера в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова.

Как узнать правду? Надо просто откинуть лишнее и снять розовые очки.

В недавно присоединенный к СССР город Измаил в 1940 году пришла флотилия как военное морское соединение, приведя следом за собой семьи военморов и обслуживающих их специалистов.

В Бессарабии ранее каждый день начинался с молитвы во славу королевской семьи, в которой капитал имел многовековую историю накопления семьями из поколения в поколение. Приезжие голодранцы без роду и племени или местные нищие с наганами в руках, не признающие христианские ценности и патриархальные устои, по решению собрания парторганизации могли отобрать имущество рода в пользу пьянствующих бездельников и горлопанов, фактически отдав все коррумпированным чиновникам от партии на разграбление.