5
Я еду в Самарканд. Прямо из Нукуса целая группа летит в Самарканд.
Правда, я, к сожалению, в эту группу не попадаю.
Я попадаю в группу, которая летит в Фергану.
Вокруг долины горы... Как будто здесь природа решила отгородиться от ветров и бурь, от безводных пустынь и голодных степей, от всех своих нерешенных проблем и неурядиц. Только один узкий выход она оставила - в Голодную степь, чтобы еще больше подчеркнуть, какое это райское место.
Пусть только меня не обвинят в беспочвенном оптимизме. Почву для оптимизма при желании (или необходимости) всегда можно найти, нужно только верно установить связь между явлениями и событиями. Если, подлетая к Фергане и увидев пугала у посадочной полосы, вы решите, что они поставлены для отпугивания самолетов, это будет ложная связь, которая может привести к пессимистическим выводам. Пугала у взлетной площадки отпугивают не самолеты, а птиц, чтоб они не мешали бесперебойной работе Аэрофлота.
Точно так же отыщется связь между Самаркандом, куда я лечу, и Ферганой, куда прилетаю.
Фергана - долина Тянь-Шаня, Небесных Гор. Вот откуда ее голубой цвет: она как будто сошла с неба на землю.
Когда-то о ферганских лошадях говорили, что они спустились с неба на землю. Чтобы добыть себе этих лошадей, китайский император Ву-ти воевал с Ферганой пятнадцать лет, потерял триста солдат, но все же добыл десяток скакунов благородной туркменской породы.
Большие средства оправдали маленькую цель. Маленькие цели всегда нуждаются в оправдании.
Великий шелковый путь, соединявший Китай со Средиземноморьем, проходил через много стран, в том числе и через Фергану. По этому караванному пути возили из Китая шелк, а также семена того дерева, которое мы с детства привыкли считать своим и трясти его, как трясут своих: тутовое дерево, именуемое в просторечье шелковицей.
А в обратном направлении по этому пути возили люцерну и виноград, которых Китай еще не знал, а Фергана уже знала. Китайские путешественники писали о жителях Ферганской долины, что они "любят вино так же, как лошади любят люцерну". Все элементы этого образного сравнения китайцы уже вывезли из Ферганы: лошадей, виноград и люцерну.
Одни китайцы прокладывали великие пути, другие отсекали их великими стенами, а император Ши-хуань-ти решил отсечь прошлое, чтобы всемирная история начиналась только с него. Он приказал уничтожить все написанные до него книги, и, как утверждает легенда, четыреста шестьдесят мандаринов бросились в огонь, чтобы предотвратить это ужасное деяние.
Впрочем, некоторые считают, что, приказав уничтожить книги, китайский император хотел лишь избавиться от начетчиков и приучить своих подданных пользоваться собственными мозгами. В этом случае мандарины бросились в огонь, вероятно, от страха, что им придется мыслить самостоятельно, а они не привыкли, они не умели мыслить, хотя и занимали в государстве высокие посты. Так что в огне они искали спасение от ответственности.
Старые города отгораживались один от другого стенами, но это не относится к городам Ферганской долины. Поэтому сейчас, когда не только города, но и целые страны предпочитают не отгораживаться, а, напротив, общаться между собой, ферганские города выглядят вполне современно.
Говорят, люди, которые больше общаются, меньше болеют и дольше живут. Это относится и к городам, и к странам. Но им-то легче: между ними проложены пути сообщения, а человек к человеку должен пробиваться по бездорожью...
Но даже не отгораживаясь стенами от внешнего мира, ферганские города знали цену оружию. В средние века оружие было одним из основных ферганских товаров. Оружием Ферганы воевала вся Средняя Азия и даже Ближний Восток, хотя сама Фергана отдавала предпочтение миру. Но, конечно, трудно сохранить мир, расширяя производство оружия, и Фергана постоянно была в центре междоусобной борьбы.
Не только тому, кто покупает, но и тому, кто продает, нередко приходится расплачиваться. Если ружье висит на стене, оно должно выстрелить - и выстрелит непременно.
Один из правителей Ферганы, Бабур, предпринял несколько походов в Индию и Афганистан и стал основателем династии Великих Моголов. Это было время Шекспира и Навои, Сервантеса и того же Бабура, который был не только завоевателем, но и поэтом, ученым... В нем словно соединились его предки Тимур и Улугбек...
Тимуровец...
Я не сразу соображаю, что это название спортивного лагеря, о котором извещает придорожная надпись, никак не связано с потомками Тимура Бабуром и Улугбеком. Несмотря на свои выдающиеся достоинства, они не были тимуровцами в этом благородном значении слова.
Дети, которых мы называем тимуровцами, давно стали взрослыми, но в историю они вошли своим детством. Такое не часто бывает. Хотя детство замечательная пора, но оно почти никогда не входит в историю...
Я вспоминаю наше путешествие по Красной пустыне.
Была уже ночь, но мне удалось разглядеть бегущего рядом с нашим автобусом верблюжонка. Он следовал инстинкту сопровождения большого животного, и наш автобус был для него большим животным...
Верблюжонок нам доверял, как дети доверяют взрослым, а мы не почувствовали ответственности...
Быть большим, знать, что тебе доверяют, - это очень большая ответственность.
Верблюжонок, да отстань ты от нас! Не стоит тебе на нас полагаться!
Шелковый путь давно кончился, дорога петляет среди гор. Горы огромные, но совершенно голые, словно обритые на мусульманский манер. Они возвышаются, как памятники, лишенные памяти о земле: земля внизу зеленая, живая, а они голые и безжизненные, словно в наказание, что попытались возвыситься над землей.
Где-то здесь похоронен Али, зять Магомета. Магомет по праву пророка раздавал должности святых своим родственникам. Так он пристроил дочь Фатиму, зятя Али, внука Хусейна, двоюродного брата Куссама ибн Аббаса, прославившегося тем, что ухитрился сбежать от врага, неся в руках собственную отрубленную голову.
Зять Али, покровитель канатоходцев, и брат Куссам с отрубленной головой в руках - все это воинство в несколько булгаковском духе - оставило по себе немало мазаров, святых могил, разжигающих страсти паломников. Но каким бы знаменитым и выдающимся ни был человек, он не может оставить больше одной могилы...
