— Когда этих эмоций так много, просто невозможно сдержаться, — все же выдавила, опасаясь, как бы не отхватить от «господина».

Но он, видимо, был в хорошем настроении. Только хмыкнул и посмотрел на доктора.

— Закончишь здесь, зайди ко мне. — И вышел за дверь, оставив после себя легкий запах мужского парфюма.

Потрясающе устроен человеческий мозг. Зрительная картинка не так болезненно воспринимается, а вот обоняние играет с нами злую шутку. Стоит лишь малейшему запаху врезаться в память вместе с неприятными событиями, как, столкнувшись с ним вновь, начинаешь бессознательно сжиматься и колотиться от страха. Я это к чему? А к тому, что запах этот хозяйский я запомнила на всю оставшуюся жизнь. И после ухода Марио пошлепала обратно в ванную с намерением принять душ, чтобы смыть с себя парфюм Кавьяра.

Долгой и мучительной была эта процедура, но у меня получилось и, завершив ее, я наконец подошла к зеркалу. Провела ладонью по запотевшей гладкой поверхности и невольно отшатнулась.

Как можно за несколько недель превратить меня в такое чудовище? И так красотой никогда не блистала, а теперь уж тем более. Бордовый синяк на бедре, в районе ребер нечто зеленовато-желтое. Когда только успела получить этот ушиб? Ободранные колени и руки ничем не лучше; на лбу ссадина. Однако в целом почти все синяки сошли.

Я нервно вздрогнула, когда в комнате хлопнула дверь.

— Летти? — Конечно, это Кавьяр.

Кто же еще может портить мне жизнь с завидной регулярностью? Только вот выходить совсем не хотелось. Марио-то ушел.

Плохо стало от одной мысли, что придется остаться с греком наедине.

— Опять за свое? — Кавьяр приблизился к двери в ванную. — Выходи.

Дрожащими пальцами застегнула пуговицы на кофточке, успев натянуть одежду с невероятной для такого состояния скоростью, и повернула ключ в замке.

Клио открыл дверь.

— Это я заберу, — сунул ключ в карман брюк, лишив меня единственного места, где я могла уединиться. — От меня ты не должна прятаться.

Войти в комнату не решалась — грек стоял в дверном проеме. Он видел и понимал, почему я приросла к месту. Молчал и рассматривал меня. А я — сквозь него и глаз не поднимала. Просто уперлась взглядом в его грудь и не шевелилась.

Стать бы хамелеоном и слиться со стеной. Только Кавьяра такой вариант явно не устраивал. Он протянул руку, — может, коснуться ссадины на лбу хотел, — и я шарахнулась в сторону, напрочь забыв об ушибленных ребрах.

Взвыла и, стиснув зубы, сползла на пол.

Долго грек не приближался, пока я пыталась отдышаться, прижавшись спиной к стене. Успокоилась и, подтянув ноги к груди, уткнулась лицом в колени.

— Уходи, пожалуйста, — почти взмолилась я. — Видеть тебя не могу…

Судорожный вздох Кавьяра. Конечно, он не ушел. Как же, хозяин ведь.

Я слышала, как Клио уселся рядом, и через мгновение почувствовала его неожиданно теплую ладонь на своем плече. Опять не удержалась и вздрогнула.

— Перестань, тебе не нужно меня бояться. Просто смирись, — заговорил грек ровным уверенным тоном. — Всего этого не случилось бы, не соверши ты такую глупость. Могла ведь и догадаться о том, что все подстроено. Это же было так очевидно. О чем ты думала?

Я подняла голову и посмотрела в стену прямо перед собой.

— О чем может думать человек, насильно лишенный свободы? — и перевела взгляд на лицо грека. Нагло, в глаза. — В любом случае, я попыталась бы сделать это. Неужели это не ясно?

Кавьяр взглядом буравил в ответ и наконец, немного придвинувшись, процедил сквозь стиснутые зубы:

— Не смей смотреть в глаза своему господину.

Честное слово, струсила. Пришлось отвернуться. Не хотелось получать по мордашке. И так немало досталось.

Надо признать, смелости поубавилось. Очень даже поубавилось. Мыслей бунтарских больше не возникало, и от этого становилось еще хуже. С таким настроем не найдешь выхода из этой паршивой ситуации.

Я мяла холодными пальцами рукав кофты и молчала, мечтая, чтобы Кавьяр поскорее убрался. Его присутствие невыносимо тяготило. Осторожно отодвинулась, но ладонь на плече удержала меня на месте.

Вот ублюдок, не даст даже в депрессию погрузиться.

— Расскажи мне о том парне… Роберт, верно? — озадачил меня «господин».

Я насторожилась. Сама не знаю, почему.

— А что рассказывать? — тихонько так поинтересовалась.

— Куда он направлялся?

— Ты же знаешь, куда.

Мой ответ греку пришелся не по душе, но он не стал продолжать эту странную беседу и поднялся.

— Летти, не вынуждай меня больше применять то наказание. Это была крайняя мера. Но повторять это мне бы не хотелось.

— Может быть странно, но я подумала, что тебе понравилось…

— Замолчи, — ледяным тоном произнес и даже голоса не повысил.

Невольно сжалась.

Кавьяр ушел в комнату. Я следом, и снова на пол уселась — какая-то неожиданная привычка, собачья как будто.

— Я не наказываю невиновных…

— Ты же сам все подстроил! — не удержалась от крика и вскочила.

Боль снова пронзила грудную клетку, но я постаралась это игнорировать.

— Верно, — кивнул Клио и посмотрел так, будто впервые увидел. — Просто проверил тебя. Поблагодарила бы за то, что я вовремя подоспел. Могла бы попасть в гарем к настоящему уроду. Я не стал бы тебя выкупать. И уже там ты бы канула в лету.

— А, значит, ты ангел… — пробормотала тихо и вновь опустилась на пол.

Кавьяр презрительно прищурился.

— Для пострадавшей ты слишком бодрая, — проговорил он медленно. — И по-прежнему дерзишь.

Грек направился к двери.

— Ты ведь солгал насчет Робби, — заключила я, боясь поднять глаза, и угрюмое молчание Кавьяра вселило в меня крошечную надежду.

Он ушел, громко хлопнув дверью. Я выдохнула с облегчением. Значит, оказалась права, и англичанин скрылся. Только бы это было так. Тогда я на верном пути.

И еще очень радовало то, что на этот раз грек меня не ударил. Вот уж действительно хороший результат беседы.

Но пострадать все же пришлось, когда после обеда появился Марио и принялся меня осматривать. Ощупал шрам на животе, надавил на синяки и ссадины, как будто нарочно. А я материлась и кричала, уткнувшись лицом в подушку.

— Прекращай, — приказал доктор, но как-то совсем не властно. — Я уже давно тебя не трогаю, а ты все орешь.

Оторвалась от подушки и прислушалась. Действительно, не трогает. Вот только после его нажатий все так ноет и пульсирует, что хочется в ответ огреть.

— Одевайся, — Марио принялся складывать свои инструменты в неизменный чемоданчик. — Хочу поговорить.

Я закатила глаза, натягивая свитер, и тяжело вздохнула.

Сейчас начнет мозги прочищать.

— Что ты чувствуешь к своему хозяину? — не удивил доктор.

— Слушай, Мар, — позволила я себе фамильярность. — Ты, видимо, слеплен с ним из одного теста. Иначе как объяснить такие странные вопросы?

— Мне повезло, — отчеканил док, и я не совсем поняла, что он имел в виду. — Хавьер не признался хозяину в том, что я разозлился по поводу твоего наказания. Я ведь животным его назвал. Но поверь, охранник будет держать меня на прицеле. Любая ошибка приведет к плачевным последствиям. Как считаешь, похож я на Клио?

Недовольно цокнула и отвернулась.

— Не нужно строить из себя бедную овцу. Я не пожалею. В этом доме нет ни одного человека, который мог бы завоевать мое доверие.

— А никто этого и не добивается, — развел руками Марио. — Послушай, не глупи, а? Очень прошу. Жаль мне тебя. Загубишь свою жизнь и все. Вдруг ты быстро надоешь Кавьяру, и он…

Странно как-то доктор замолчал и неожиданно. Понял, наверное, что лишнего сболтнул. Побледнел и, захватив чемоданчик, к двери пошел. Но все же обернулся и шепотом добавил:

— Не перечь ему. Он отвратителен в гневе.

Будто я не знаю.

— Марио, — отозвалась, тоже понизив голос. — Неужто Кавьяр поймал Робби и вот так просто отпустил?

— Робби? — нахмурил лоб мужчина, вспоминая, о ком я говорю. — А, тот британец?