Остаток дежурства он корил себя за резкость, но извиняться не собирался. Решил, пусть ей это будет уроком, может, перестанет тогда приставать к нему. А в конце рабочего дня Илья понял, что совершил ошибку: Любочка стала настоящим героем – ходила бледная с покрасневшими от слез глазами, все ее утешали, а на Илью косились с осуждением.

Он так и читал в их глазах: «Вот ты, значит, какой? Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся».

Окончательно добило Илью то, что отъезжая от больницы, он машинально направился к дому Александры. В последний момент решил не менять маршрут, а проехать мимо злополучного дома, тем более что крюк не большой. Первое, что он увидел, подъезжая ко двору, это как Александра в обнимку со своим Левой выплывает из подъезда, грациозно припадая на правую ногу, садится на переднее сидение массивной Тойоты и скрывается за тонированными стеклами.

***

Наконец-то уборка банно-спортивного комплекса была закончена. На это у Ильи ушел почти целый день. Не считая нескольких часов сна после ночного дежурства, все остальное время он провел в этом сооружении, убирая сауну, тренажерный зал и начищая бассейн.

Вечером, когда уже почти стемнело, не чувствуя ног от усталости, Илья добрался до мансарды, без сил упал на диван и наконец позволил мышцам расслабиться. Олеся находилась тут же – копошилась в захламленном углу, пытаясь разобрать и рассортировать хранящиеся в беспорядке вещи. Она сочувственно поглядывала на брата. В такие дни ей до слез становилось жалко Илью, она тайком плакала, стараясь, чтобы он этого не видел. Все попытки помочь, он давным-давно отверг, не разрешая даже приближаться к зданию бассейна в день капитальной уборки. Он запретил ей даже говорить на эту тему. Поэтому она сейчас и сидела тихо, глотая слезы и наблюдая, как тяжело вздымается грудь брата. Зная, каких трудов ему стоило наводить порядок в комплексе, Олеся два года назад принципиально перестала посещать бассейн, сауну или тренажерный зал, возненавидев их всей душой.

По закону подлости, сегодняшний вечер был одним из самых спокойных в доме. Карлов с сыновьями отправились на очередной торжественный прием. С подобного рода мероприятий они обычно возвращались поздно, бывало даже под утро. Вероника отпросилась на День рождения к подруге, пообещав вернуться утром следующего дня. В доме остались только брат с сестрой, и, как назло, Илья большую часть вечера вынужден был провести в изнурительной уборке.

– Илюш, смотри, что я нашла, – тихонько подошла Олеся. В руках она держала небольшой фотоальбом. – Тут мама, когда была еще совсем молодой. Хочешь, вместе посмотрим?

– Давай, – сказал брат, усаживаясь на диван и включая настольную лампу. Олеся прижалась к нему и раскрыла альбом.

Фотографий было совсем немного, от силы штук двадцать. Никогда раньше они не попадались им на глаза, по той простой причине, что никто из них не пытался до сегодняшнего вечера навести в углу порядок. Все снимки были сделаны в экспедициях, в которые ездила их мать в юности – сразу после института. Она выучилась на археолога. Но с экспедициями покончила с рождением Ильи, устроившись работать в музей, специалистом по древним раскопкам.

Мама мало рассказывала о том периоде своей жизни. Илья и не знал, что она посетила столько живописных мест. Все фотографии были очень красивые, и самая красивая на них мама – молодая, смеющаяся, в окружении друзей.

Внезапно, один снимок привлек внимание Ильи. В мужчине рядом с материю он без труда узнал скончавшегося пациента из четвертой палаты. В следующий момент Илья привстал от удивления, мигом забыв об усталости. На снимке мама в руках держала ту самую турку, что досталась Илье при столь необычных обстоятельствах. Он соскочил с дивана и побежал в угол, где начал лихорадочно рыться в вещах в поисках заветного ящика. Олеся смотрела на брата во все глаза, не понимая причины его возбуждения. Откопав ящик на самом дне хлама, Илья вернулся к дивану. Вынув сосуд, сверил его с изображенным на снимке. Ну точно, та самая турка!

– Откуда у тебя такая красота? – спросила Олеся, забирая у Ильи турку и любуясь ею с видом истинного ценителя произведений искусства.

– Попала ко мне случайно… – Илья рассказал ей про странного пациента, ничего не утаивая. Сестре он доверял, как самому себе.

– Странно, – произнесла Олеся. – Получается, что раньше она принадлежала маме. Значит, мама ее подарила ему? – указала она на изображенного на фотографии мужчину.

Илья достал снимок из ячейки альбома и прочитал надпись на обороте, сделанную рукой матери: «Я и мой лучший друг и соратник, Кирюша Синицын, на берегу живописного озера Титикака». Далее шла дата, за год до рождения Ильи.

– Теперь, я бы о многом мог спросить его, – с сожалением произнес он. – А тогда, хотел, чтобы наш странный разговор поскорее закончился. Вот почему его фамилия показалась знакомой… Наверное, мама когда-то упоминала о нем, и невольно запомнилось. – Он задумался ненадолго. – А знаешь, Синицын сказал, что завладел этой туркой незаконным путем. Получается, он украл ее у мамы, и после этого они перестали общаться. Вот, о чем он говорил перед самой смертью.

– Значит, по праву эта вещь принадлежит нам? – недоверчиво спросила Олеся.

– Получается, что так, – кивнул Илья. – Только, давай, не будем никому ее показывать, проблем у нас и так хватает. Отчим, если увидит, обязательно захочет пополнить ею свою коллекцию антиквариата.

– Конечно, я и сама так подумала, – восторженно отозвалась сестра. – Она будет только наша и больше ничья.

Ни он, ни Олеся не подумали, что вещь достаточно дорогая и можно попытаться ее продать и уехать из города, подальше от ненавистного отчима и всей его семейки. Они держали турку в руках, как единственную вещь, которая осталась от мамы – свидетельство того, что она жила когда-то, путешествовала, была молодой и счастливой. От нахлынувших чувств Олеся заплакала. Илья обнял сестру и прижал к себе, тихонько укачивая.

– А знаешь, – внезапно, сквозь слезы сказала Олеся, – давай будем пользоваться ею, когда никого нет дома. Не хочется, чтобы такая красота пылилась. Она как раз на две маленькие чашечки – для тебя и меня, – она радостно улыбнулась осенившей ее мысли, глаза заблестели, увлажненные слезами, как цветы утренней росой.

– Согласен, – торжественно произнес Илья. – И начнем мы прямо сегодня, когда как раз есть такая возможность.

Олеся радостно захлопала в ладоши, но потом, спохватившись, произнесла:

– А, может, лучше в другой раз? Ты, ведь, так устал.

– Усталость как рукой сняло, когда я увидел эту фотографию. Все, пошли на кухню.

Они дружно спустились в вычищенную Вероникой кухню.

Пока Илья закладывал кофе с сахаром в турку, заливал водой и ставил на плиту, Олеся весело доставала из холодильника печенье и конфеты.

– А здорово мы с тобой придумали, правда? – радостно щебетала она. – Пить кофе в тайне от всех. Это так волнительно. У нас с тобой теперь есть собственная тайна!

– Не просто тайна, а большая тайна, – шутливо поправил ее Илья, неспешно помешивая кофе ложечкой, следя за тем, когда наступит момент закипания, потому что закипевший кофе – это испорченный кофе, так его учила мама. – Она такая большая, что о ней никому нельзя рассказывать, даже Веронике. Сможешь удержаться?

– Спрашиваешь! – уверенно ответила Олеся. – Да чтобы я хоть кому-нибудь, хоть слово!.. Никогда! – она весело рассмеялась, и смех прозвучал как колокольчик.

Кофе уже весело шумел в турке, готовый закипеть. Илья держал сосуд за ручку, которая оставалась холодной.

– Песок нам заменит соседняя конфорка, будем пить кофе полу-по-турецки, – сказал Илья, вовремя снимая турку с огня.

Не успело дно сосуда коснуться соседней поверхности плиты, как раздался громкий хлопок. Олеся вскрикнула от неожиданности и испуга. Илья быстро оглянулся. Посреди кухни из густого белого облака, которое моментально рассеялось, появилась молодая женщина – обнаженная по пояс. Она стояла и озиралась по сторонам, рассматривая помещение и людей, находящихся в нем. Типичная представительница индейского племени: смуглая, сильная, с раскосыми глазами. Только цвет глаз был странным – янтарным.