Двери лифта открываются. Я поворачиваю голову и гляжу в холл. Странно, ведь это не мой этаж. Возле двери стоит Гэвин, глядя на меня изумленно. Он шагает внутрь, смотрит на цифровую панель лифта и нажимает кнопку.

— Мне думается, что у тебя удачно сложится день в суде, — говорит он, когда двери лифта закрываются.

Я хмыкаю, поправляя черную оправу на носу и снова прислоняя голову к стенке.

— Можно сказать и так.

— Можно сказать и так что? — повторяет Гэвин снисходительным тоном.

Моя улыбка становится шире.

— Лишь то, что я сказал.

— Понимаешь ли ты, что я уже знаю, что ты выиграл дело?

— Да понимаю.

— Хмм.

Я склоняю голову в сторону брата. Его глаза обшариваривают меня, анализируя мое состояние, ведь он толковый адвокат.

— Что? — моя улыбка становится намного шире. Я не мог припомнить, когда в последнее время так улыбался.

— Ничего. Вообще ничего. Поздравляю с очередной хорошо проделанной работой.

— Спасибо.

— Мы встретимся еще сегодня?

— Умм? — я захожу в тупик. Я не готов к встрече с новым лучшим другом своего брата. Я не хочу сегодня общаться с Джаредом.

— Ой, да ладно. Оливия вовлекает Морган в какие-то свадебные хлопоты, и я не хочу участвовать во всем этом.

Я смеюсь, протягивая руку, и хлопаю Гэвина по плечу.

— Ну, что ж, ладно. Я приду, но, если Джаред опять возьмется играть на моем телефоне, я ему врежу.

Гэвин закатывает глаза.

— Он же не все время играет на своем телефоне?

— Бычье дерьмо. Последний раз он приехал в домик на пляже и всю ночь эсемесился с Маккензи. Этот пиздюк втирает мне, что он все еще в контакте с ней.

— Ты преувеличиваешь, младший брат.

— Я? — моя улыбка остается неизменной. Не только Джаред, но и любой другой напыщенный осел, не может испортить мое настроение сегодня.

— Ты.

Двери лифта открываются. Я отталкиваюсь от стены, на ходу застегивая свой пиджак, и выхожу из лифта.

Гул аплодисментов останавливает меня в дверях. Я оглядываюсь на Гэвина, который следит за мной через весь этаж. Он покачивает головой, улыбаясь от уха до уха.

— Ты знал обо всем заранее, — обвиняю я его.

Гэвин пожимает плечами и подталкивает меня вперед.

— Ты же знаешь, что любишь такое.

Я смеюсь, когда иду сквозь толпу. Соратники и коллеги, все поздравляют меня с победой, кто, пожимая руку, а кто, похлопывая по спине. Это также и не сюрприз вовсе, что все уже в курсе одержанной мною победы. Перед возвращением в офис, я уже беседовал с репортерами, и один Бог знает, сколько звонков поступит в наш офис с просьбой принять заявление. Наутро мое лицо снова заполонит все газеты, таблоиды и мировые веб-сайты, поскольку моим клиентом оказалась женщина, муж которой сенатор, ее обманывал. Вот что значит быть семейным адвокатом богатых и знаменитых. Только мое первое выигранное дело принесло конторе десять миллионов долларов в новых банкнотах, и сегодняшняя победа только увеличит этот прошлый итог.

— Увидимся вечером, — говорит Гэвин. Я оглядываюсь на его голос, чтобы увидеть, как двери лифта закрываются за ним. Я не могу дождаться, пока поднимусь на тридцатый этаж, где располагаются офисы партнеров. В настоящее время я старший партнер, но, если мои тарифы останутся всё такими же высокими, я знаю, мой отец должен будет предоставить мне место в правлении.

«Вайз и партнеры» стал семейным бизнесом, но важно, что мы, Вайзы, доказали свою состоятельность на деле. Мой отец не примет никого другого, только нас, но не прежде, чем мы докажем действиями свои способности. Пять лет назад мой отец предоставил Гэвину возможность стать директором финансового отдела. Это открыло перед ним массу возможностей, и я хочу также использовать свой шанс.

Я продолжаю ходить между поздравляющими меня единомышленниками. Я принимаю похвалы с улыбкой. Черт, я добился этого. Работа до изнеможения — единственный способ жизни с тех пор, как Маккензи ушла. Или изнуряющий труд, или выпивка. Я предпочел первое.

Кажется, что проходит целая вечность, когда я наконец-то достигаю своего офиса. Не то, чтобы я против, когда преклоняются перед героем, особенно, если этим героем являюсь я, но все же, есть более насущные вопросы, которые необходимо решить, как можно скорее, на мой взгляд.

Перед моим офисом находится офис моего помощника, Итана Монтгомери, который занят, печатая какие-то материалы. Его черные как смоль волосы зачесаны назад в каком-то пафосном стиле. Его очки с толстыми стеклами подчеркивают его темно-карие глаза.

Итан заменил моего бывшего помощника Холли Моррис, после того, как я обнаружил, что она сливает информацию Оливии. Когда я впервые обнаружил это, я пришел в ярость. Моей первой реакцией было уволить ее на месте, но Гэвин напомнил мне об одном конфузе с моим участием, когда мы напились на рождественской вечеринке. Увольнение пришлось отменить, заменив ссылкой в сферу слияний и поглощений, которую все прозвали «административным адом». Но перед этим я хотел отыграться на ней.

Я стал подозревать Холли примерно через месяц после того, как повстречался с Маккензи. Я уже начал отдаляться от Оливии. Не было секретом, что я не оправдывал ее ожидания от отношений со мной. Это потому, что я не любил Оливию и никогда не полюблю.

Случайные встречи начались как вроде бы незначительные. Оливия заявлялась на ланчи с клиентами, удивляясь, если вдруг «обнаруживала» меня там. Потом маленькие совпадения приобрели поистине катастрофические масштабы. Ее появления стали более частыми, и во всё более неподходящих местах, таких, как суды, встречи или мероприятия. Когда я спрашивал, откуда она знает о моем месте нахождения, она отговаривалась тем, что ей сообщил я, но забыл, или сказала Маккензи.

Чтобы подтвердить свои догадки относительно утечки информации через Холли, я однажды написал в своем календаре запись о позднем ужине с Оливией. Когда Холли подошла получить распоряжения, я проинформировал ее о позднем ужине с Оливией, но что это должен был быть сюрприз для нее. Затем я перенес дату, и ждал почти до обеда, продлевая приглашение для Оливии. Маленькая тайна моя была в том, что я также написал сообщение Маккензи с просьбой прийти на ужин. Оливия и я договорились, что я заберу ее по дороге в ресторан после работы, однако она предпочла поступить по-своему. Когда я, наконец, прибыл в офис, я застал ее там, выряженную, как проститутка. Ее наряд никак не подходил для моего офиса. Я дал ей свой пиджак, чтобы прикрыла свои прелести. Она отказалась. Разразился жуткий скандал. Я отказался выйти с ней в таком виде и ушел.

Это оказалось лучшим моим решением. Я провел весь день с Маккензи, окончательно и бесповоротно влюбившись в нее. Пока мы сидели в баре «Умпа Лумпа», какой-то придурок начал клеиться к ней, чем привел меня в страшную ярость. Я хотел встряхнуть его хорошенько, так, чтобы все зубы повылетали.

После того, как я побил этого верзилу, мы провели вместе чудесный день. Он закончился на холодном пляже залива почти поцелуем. Не говоря уже о возвращении домой и мастурбации от одного только воспоминания о ее призывно раскрытых губках, и мокрая одежда прижималась к моему телу во всех нужных местах. Я лелеял это воспоминание, когда моя сладкая девочка полезла купаться, наряду с костюмом.

— Хороший костюм, — заметил Итан, не глядя на меня. У него есть эта особенность подмечать детали. Как это получается, я не могу понять.

— Я знаю, — ответил я высокомерно. Да, я высокомерный мудак. Кто может обвинить меня?

— Есть ли сообщения для меня?

Итан поднимает глаза от компьютера, протягивая мне стопку сообщений.

— Кроме того, твой отец находится на третьей линии.

Я тяжело сглатываю. Весь воздух в комнате как будто выкачали, оставив ее холодной и пустой.

— Может быть, он пьян?

— А должен быть?

— Нет. Я думаю, нет.

Мне тридцать три года, но он все равно заставляет меня чувствовать себя ребенком. Я взглянул на сообщения.