— Ну, как, полегчало? — Маккензи спрашивает, ее пальцы забирают косяк из моей руки, легонько касаясь.

Я смотрю, как она пробует. Я не могу вспомнить последний раз, когда курил травку, но легко бы привык к эффекту расслабления.

— Слушай, а почему это я не в курсе, что ты куришь?

Она усмехается, еще раз затягиваясь, прежде чем передать косяк мне.

— Ты еще много чего обо мне не знаешь, Энди.

Я вздергиваю брови на ее ответ, глубоко затягиваясь от косяка.

— Правда? — я давлюсь и кашляю, выдыхая дым из своих легких.

Она забирает его из моих пальцев, поднося к своим губам.

— Да.

Макки отделяет от нас стойка бара. Она перескакивает ее, выгибая спину, готовая вновь наброситься на меня.

— Эй, сейчас, — я грожу пальцем в сторону злющей кошки. — У меня двое потрясающих мальчишек, которые явно не принимают в расчет то, что ты значишь для меня, — Макки демонстрирует полный игнор моему взгляду и целится на меня вновь.

Маккензи фыркает, выдыхая дым через нос. Я смеюсь, наблюдая, как дым окутывает ее.

— Ты выглядишь как дракон, — хриплю я сквозь дым.

Маккензи ревет, цепляясь за воздух. Она предпринимает попытку встать, но лишь ближе прислоняется ко мне. Мой взгляд смещается вниз на ее тело, принимая то, как она выглядит, сидящая прижатой ко мне. Девушка кажется настолько уютной и спокойной сейчас. Полностью отличается от той, что была еще минуту назад. Она протягивает косяк мне, закрывая глаза и выдыхая дым в атмосферу.

— Вы, семейство Эвансов, на меня плохо влияете, — комментирую я. — Сначала твой отец, потом ты. Откуда ты раскопала эту идею спрятать травку в бутылку из-под соуса? Это довольно изобретательно.

Она хихикает.

— Я случайно узнала от Джеки.

— Случайно?

— Да. Я готовила ужин у нее. Мне понадобился орегано. Я заметила две бутылки, но не придала значения, — я прикрываю рот от смеха. Мне уже понятно, как она удивилась тогда. — Словом, мудро, — бурчит она, указывая на меня. — Понял? Вайз.

Я закатываю глаза, подталкивая ее.

— Да. Понял я, понял, глупая женщина.

Она взмахивает рукой перед своим лицом, слезы смеха катятся по щекам.

— Дурь не кладут в спагетти. Вопреки распространенному мнению, ты не во все можешь засунуть ее, — Маккензи рычит и вздрагивает.

Запрокинув голову, я содрогаюсь от смеха. Внезапная боль обрывает смех, причем боль в том месте на спине, куда ранее впились коготки маленькой кошечки.

— Ау! — ору я, просовывая руку себе за спину

— О, дай посмотреть, что случилось.

Я поворачиваюсь к ней спиной, дрожа, пока она задирает мне рубашку. Ее пальцы прощупывает борозды на моей спине.

— Ого. Тебе досталось. Надо, наверное, что-нибудь приложить к ранам.

Я качаю головой, пытаясь одернуть рубашку.

— Нет, — сглатываю я и задерживаю дым в легких. Я чувствую себя очень умиротворенно, но в то же время, будто потоки чистой энергии пронизывают все мое тело. Царапины жжет, но боль притупляется на мгновение, когда Маккензи прикасается пальцами к моей голой коже.

— Что это? — спрашивает Маккензи, поднимая мою рубашку чуть выше. Она ласкает мою левую лопатку. Я выдыхаю, выпуская дым из легких.

— Когда ты это сделал?

Ее пальцы двигаются вдоль темной линии татуировки. Эта татуировка дань уважения к двум очень значимым людям в моей жизни. На моем плече поселилось разбитое кровоточащее сердце, расположенное между крыльями ангелов. Одно крыло длинное и струящееся, элегантное в своей красоте. Другое крыло короче, больше похожее на крыло херувима. Это крыло маленькой девочки, как если бы она могла взлететь. Крылья представляют двух моих девочек, Маккензи и Отэм, и мое разбитое сердце.

— Месяц назад или около того, — отвечаю я.

— Это прекрасно, — теплота ее дыхания на моей коже. Я содрогаюсь. Ее прикосновение к моей коже невыносимо. Эта боль, что поселилась внутри меня с момента ее отъезда. Это почти тоже самое, как снова и снова слышать одну и ту же песню в своей голове, пытаясь напевать ее и, наконец, в один прекрасный день она заканчивается, и вы теряете ее. Вы становитесь свободны. Я чувствую себя свободным. Нет никакой боли. Все как и должно быть. Это кажется таким правильным.

— Спасибо.

Что-то неуловимо меняется между нами. Она кладет руки мне на бедра, поворачивая меня лицом к себе. Мы встречаемся взглядами. Я знаю этот взгляд. О, Боже, как же я знаю это выражение ее лица. Оно преследовало меня во снах, и я порою не знал, сплю я или бодрствую. Ее пальцы пробираются на мою обнаженную кожу, медленно двигаясь под рубашкой. Она водит кончиками пальцев мне по соскам, посылая сладостную дрожь по всему позвоночнику.

— Черт, как же я соскучился по тебе, — бормочу я.

Уголок ее рта дергается, кончик языка скользит меж ее губ.

— Насколько же ты соскучился по мне? — она не дает мне шанса ответить, положив руку на мою ширинку. Я ахаю в ответ.

— Ммм, действительно соскучился.

— О, да, — раздается мой гортанный ответ.

Маккензи наклоняется вперед. Ее горячий язычок очерчивает мочку моего уха.

— Кто-нибудь был здесь после меня?

Я сглатываю, качая головой. Если бы она только знала, насколько она поглощает меня.

— Нет, — едва могу ответить я.

— Хорошо, — она обхватывает мое запястье свободной рукой, очерчивая моей рукой свои губы, другой рукой плавно скользя по моей эрекции. У меня вырывается стон, наблюдая за сменой эмоций на ее лице. — Закончи это, — приказывает она, позволяя дыму из легких окутать нас легким облачком.

— А как же ты? — мямлю я, потому что весь мой разум сосредотачивается на чувствах, которые вызывает ее рука, поглаживающая мой пенис.

— Мой рот нужен в другом месте.

Я прижимаю свободную руку к губам, наблюдая, как моя девушка грациозно опускается на колени. Она спускает с меня шорты, сохраняя зрительный контакт, стаскивая следом и боксеры. Я сглатываю, пытаясь успокоиться, но тут ее губы обхватывают мой член. Улетая в небытие, я закрываю глаза и стараюсь расслабиться.

Глава 12

Нежные солнечные лучики танцуют по спальне Маккензи, отбрасывая мягкий отсвет на ее теплую шелковистую кожу. В отличие от того времени, когда я только что приехал, Маккензи выглядит расслабленной. Почти умиротворенной. Великолепный оттенок красного красит ее пухлые губы. Золотые ресницы веером лежат на щеках. Ее обычно нахмуренный лоб теперь разглажен.

Я опираюсь на локоть, любуясь красотой, что тихо посапывала рядом. Вчерашний вечер прошел совсем не так, как я ожидал. Хотя спать с Маккензи, безусловно, наисчастливейшее обстоятельство. Сначала я был немного удивлен и сбит с толку. Как она обращалась со мной... Я почти физически ощущал, что она использует меня. Не то, чтобы я очень и возражал, конечно. Какой мужик сможет отказать такой горячей женщине, использующей его для секса? Итак, образно говоря, я держал рот на замке и просто повиновался ее командам. Если этот способ поможет разрушить построенные ею стены, то что же, пусть она и дальше использует меня.

И мое терпение окупилось. Когда стены, наконец, рухнули, моя золотая девочка вновь захотела подчинить меня. Мы провели много часов, занимаясь любовью. Вся боль, что я испытывал, словно растворилась в ее криках наслаждения. Я чувствую себя обновленным. Но больше всего меня трогает ее маленькая просьба остаться. Мое сердце вспыхивает радостью и трепещет одновременно. Одно маленькое слово «остаться» эхом откликается в моем мозге, пока я спал. Так много силы в таком маленьком слове.

Маккензи испускает маленький стон и поворачивается ко мне. Волосы падают на ее глаза. Я мягко убираю их, осторожно, чтобы не разбудить ее и раздуваю их по подушке. Она так красива той редкостной красотой, что похожа на сказочную фею. И тот факт, что она не понимает этого, делал ее еще прекраснее.

«Моя принцесса», — думаю я про себя, слегка очерчивая линию ее губ своим пальцем. В каждой сказке принцесса спасает своего принца от проклятия? В сказках, которые помню я, все обстоит как раз наоборот. Так что Маккензи не может принцессой. Нет. Вместо этого она должна стать ангелом. Моим ангелом.