Граф ждал за столом в нетронутой комнате внизу. Мешки под его глазами стали больше, но в кресле Игнатос сидел прямо, как на приеме у императора. Рядом скромно стоял маланский юноша – невысокий, с ежиком черных волос. Несмотря на молодость, его уже покрывало такое количество шрамов, каким могли похвастаться не все пожилые мужчины. Одна из отметин уродовала нижнюю губу парня и коверкала его привлекательную внешность.
– Я собрал все, что мог, и так быстро, как мог, – без предисловий начал Игнатос. Он отодвинул чернильницу с небрежно вставленными гусиными перьями и похлопал ладонью по листкам бумаги. – Мой помощник составил список, в котором перечислил продовольствие и снаряжение. Здесь заодно указано, где что упаковано, чтобы вы не искали.
– Ваше сиятельство, а лекарства? – хрипло спросил Карас. – Я просил вас, помните? Мне нужно поговорить с местными целителями, чтобы понять, какие травы нужно с собой брать.
– Лекарства закуплены, – перебил граф, не заметив, как сдвинулись брови эманца. – Этим лично занимался мой доверенный. Прочие вещи собраны по рекомендациям этого молодого человека. Позвольте представить вам Шикари, сына Шюдде.
Вот кто поддерживал порядок в доме старого пьяницы! Значит, у него есть сын. Тайен взглянул на него внимательнее. Шрамы, немаркая одежда из кожи, кинжал на поясе и крепкие руки…
– Охотник? – предположил маг. Неожиданная догадка заставила его прищуриться. – Не ты ли вместо отца знаешь дорогу до Старого тракта?
Оривец поклонился.
– Верно, господин. Там недобрые дела творятся, так что я помалкивал об этом. Рассказывал только отцу. Вот он и пришел к капитану Николейну, когда тот стал искать, как бы убийц поймать. Должны же были и свои подумать, что ему известен путь.
– От Старого тракта легко попасть в Билиму? – спросил Тайен. – Время не терпит, нам нельзя блуждать неделями по лесу.
– Легко. Сложно только от демонов отбиваться. Я могу обвести вас стороной от их гнезд, но они не всегда только там ходят.
– И кто с нами пойдет? – спросил Карас. – Без воинов, которые дадут отпор демонам и шавкам Кейро, мы почти наверняка проиграем.
– Людей я не могу вам выделить, – категорическим тоном ответил Игнатос и взглянул на Тайена. – Прости, мальчик. Все, кому я могу настолько доверять, нужны мне здесь. Если кто-то поймет, что ты жив, мне не сносить головы.
– А если Кейро выпустит Херна? – возмутилась Эль. – Кто знает, что тогда случится! Вы же будете ответственны за все бедствия!
– Вот именно, – сухо ответил граф. – Никто не знает, а кое-кто имеет полные основания сомневаться в существовании клеток, волшебных замков, предводителей демонов и прочих сказок. Я знаком с Кейро – она легкомысленная и нечистоплотная девица. Я вполне верю, что она не только развратница, но и убийца, однако у вас нет доказательств, что в Билиме заточен Херн. Как и того, что Кейро хочет его освободить, а не просто разграбить древние руины. Зато у меня под боком целый город, который из-за повстанцев похож на растревоженное осиное гнездо. Осы непременно зажалят всех до смерти, если узнают хотя бы об одной моей слабости! Кроме того позволю себе заметить, что если бы не трагическая случайность, мы бы вообще никогда не встретились. Поэтому прошу вас, милая девушка, быть осторожнее в своих обвинениях.
Ноздри ашари начали опасно раздуваться. Тайен оттеснил ее назад.
– Уверен, она примет это к сведению и исправится, – быстро произнес он. Ему даже удалось сделать вид, что его никто не ущипнул за спину. Это стоило того – Эль промолчала. – И все же, дядя, нам было бы неплохо пополнить свою компанию парой умелых воинов.
Игнатос посмурнел.
– Это представляет большие сложности…
– Набрать людей – это не беда, – осторожно заметил юноша-охотник. – Ваше сиятельство, разрешите ли мне?..
– Да, кажется, ты говорил о Талаге. Разрешаю, конечно. Можешь говорить.
– Вы очень добры, ваше сиятельство, – он еще раз поклонился.
Его подобострастие откликнулось в Тайене неприязнью. Это качество всегда было одним из первых признаков неискренности.
– В Талаге живут одни бедняки, – рассказал маланец. – У них на деревню лес наступает, а с лесом демоны. Тамошним жителям совсем плохо приходится. За несколько монет они что хошь сделают. Ребята там крепкие. И драться умеют, и вещи на себе потащат, если нужда будет. Так что вы за это, господин, не волнуйтесь. Коли деньги есть, то и спутников себе найдем.
– Деньги… – уныло пробормотал Тайен.
Где-то тут и крылась проблема.
Игнатос кашлянул.
– Я снабжу тебя необходимой суммой.
Маг взглянул на него с признательностью. Дядя ни разу не спросил, есть ли у них средства. Конечно, можно было и так догадаться, что карманы бывшего воспитанника пусты, как у последнего нищего, но он ни разу не намекнул на то, что долг придется возвращать. А ведь услуги судий, которые вынесли нужный приговор, и жреца, накидавшего в гроб гнилых яблок, наверняка стоили немало золота. Не говоря уже о доставленных с такой скоростью припасах.
Родной отец не сделал бы для него больше.
– Вы до сих пор стоите, – вдруг сказал Игнатос. – Придвиньте стулья и садитесь. Нам нужно еще многое обсудить.
* * *
Разошлись они в середине ночи, когда высоко над домом стояла алая луна. Игнатос к этому моменту так устал, что не мог и слова сказать, не сверившись с записями. Карас подавленно молчал, Эль постоянно зевала, прикрывая рот, только когда спохватывалась, что рядом граф. Чем короче становились свечи в канделябрах, тем реже ашари об этом вспоминала. Клонило в сон даже Тайена. Он не мог перестать думать о том, что сегодня наконец-то выспится на настоящей кровати, в тишине и спокойствии. Особенно этого хотелось после сидения в паршивой темнице.
Выспится, ха. У Тайена вырвался нервный смешок. До рассвета оставалось всего четыре часа.
Один Шикари не подавал признаков того, что ему хочется спать. Когда Игнатос отпустил его, паренек, перед этим несколько раз откланявшись, трусцой побежал домой, попрощаться с отцом и собрать вещи. Маг понаблюдал в окно за тем, как его белая рубаха мелькает в темноте. В комнате к этому моменту остались только они с графом – Эль с Карасом отправились наверх, спать.
– Дядя, вы уверены в этом юноше? Я удивился, что вы ему рассказали обо мне.
– По-твоему, было бы лучше, если бы он сам узнал в тебе человека, которого казнили на площади? – утомленно спросил Игнатос. – Маланцы суеверны. Мальчик сбежал бы, как только понял, что его наняла не высокородная леди с юга, а ашари и преступник.
– Я не об этом. Он же теперь знает, что вы обманули весь город и позволили мне избежать правосудия. Вдобавок он маланец. Первый человек не вессалийского происхождения, которого я заметил в вашем окружении.
– Официально правосудие свершилось – тебя казнили, – поправил граф. – Это во-первых. Во-вторых, у нас разве есть выбор? Поиски более надежного проводника займут много времени, а вы уже сильно отстаете от Кейро. Кроме того, я заплатил мальчику достаточно и кое-что пообещал сверх этого, когда он вернется. Ему невыгодно меня предавать. К тому же у Шюдде очень плохая репутация. Он пытался споить мальчика, и всем об этом известно. Если Шикари станет рассказывать о тебе, ему никто не поверит, – помедлив, Игнатос добавил: – Я нашел для тебя лучшего человека, которого только можно найти в такой срок и в таких условиях. Не понимаю твоего недовольства.
– Простите, дядя, это не недовольство. Дело в том… – Тайен вздохнул и провел рукой по волосам. После торопливой стрижки в покойницкой они казались чересчур короткими. – Вообще-то я хотел вас поблагодарить. Вы столько сделали для меня.
Игнатос потеребил ворот белоснежной рубашки, словно ему было жарко, хотя воздух в комнате давно выстыл.
– Я сделал не так много, как следовало. В Арраванте я был возмущен твоим поступком и думал только о том, что аристократу не подобает так себя вести. Но потом, когда ты исчез, я вернулся в Ориву и обнаружил, что мои доверенные запустили дела, брали взятки у мятежников, а мне присылали красивые письма. Тогда я понял, что, возможно, упустил тебя точно так же, как Ориву. Я же видел, что вы с Венасом не стали ладить даже после того, как ты покинул мой дом и вернулся к отцу. Несмотря на это, я не сделал ничего, хотя вы оба – мои близкие друзья. Прошу тебя, считай все это, – он обвел рукой сложенные дорожные мешки, – извинением за то, что я не заметил трагедию под собственным носом.
