Снова облегчённо вздыхаю. На самом деле я не особо понимаю, как должен поступить дальше.

— Мне правда жаль. Я должен…

— О, ты сделал всё, чтобы я об этом помнила, — вопросительно приподнимаю бровь, вынуждая её продолжить. — Вряд ли я сумею забыть день, когда меня обнял Драко Малфой, — говорит она с невеселой улыбкой. — А стало быть, обстоятельств, при которых это случилось, тоже позабыть не смогу.

Мы снова молчим. За окном давно стемнело, но я не готов оставлять её наедине с собой. Проследив за моим взглядом, она решает, что догадалась, о чём я думаю.

— Наше время истекло, да? Тебе пора домой, — не могу различить, что преобладает в этой её интонации: сожаление или облегчение.

— Мы всё ещё не воспользовались Омутом Памяти, если, конечно, тебе есть что посмотреть.

— Они спрятаны в детской, — не сталкивайся я с проявлениями апатии ежедневно, решил бы, что она вполне спокойно и адекватно себя ведёт.

— Если не возражаешь, я позвоню Грете через камин в гостиной? Хочу, чтоб мать была в курсе, почему я задерживаюсь. А потом мы вместе со всем разберёмся, обещаю.

— Чувствуй себя как дома, — безразлично пожимает плечами, вынуждая меня ускориться.

Я не уверен в её реакциях и общем состоянии, что здорово нервирует. Нет инструкций для подобных случаев. Невозможно предугадать, как именно она поведёт себя теперь. Не впадёт ли она в истерику или чего похуже.

По-быстрому обрисовываю Грете ситуацию, на что немка отвечает понимающей улыбкой. Ей нет нужды уверять меня в том, что она позаботится о Нарциссе. Фрау Мюллер, наверное, единственный человек, которому я сейчас доверяю.

Изумрудный оттенок пламени сменяется золотым, и связь с Мэнором прерывается. Поднимаюсь на ноги, слегка отряхивая брюки.

Грейнджер я нахожу в коридоре рядом с простой деревянной дверью, на которой виднеется детский рисунок. Громко прокашливаюсь, чтобы не напугать её, но она не оборачивается. Подхожу ближе и слегка касаюсь хрупких плеч.

— Готова?

— Едва ли. Но… думаю, мы должны, — обречённо бормочет она, обхватывая ладонью дверную ручку.

Накрываю её дрожащую ладонь своей, чтобы отворить дверь.

***

Мы в воспоминании Гермионы. Грейнджер.

Последнее время всё сложнее контролировать себя, чтобы ненароком не назвать её по имени вслух. Не уверен, что это из жалости. Мне жаль её, но она точно не жалкая. На самом деле я отлично помню, каким ничтожеством выглядел после смерти Астории. С Грейнджер дела обстоят лучше. Она сильная и терпеливая. Поехавшая, конечно, и с серьёзными психическими расстройствами, но ведёт себя достойно. Не могу не признать.

Было заметно, с каким трудом она заставила себя войти в комнату дочери, прикоснуться к старому медвежонку и распотрошить того при помощи заклинания.

В маггловской мягкой игрушке она когда-то предусмотрительно спрятала пронумерованные и подписанные бутылочки с воспоминаниями. День смерти, день похорон, некоторые разговоры и встречи с родственниками после случившегося. Один из флаконов не подписан. Она сказала, что тот не особо важен — это воспоминание об одном августовском дне тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Я настоял на том, чтобы мы начали именно с него.

И вот мы стоим с ней у озера. Не Чёрного, рядом с которым я привык бродить во время учебы в Хогвартсе, а самого обычного — маггловского.

— Это место находится недалеко от моего дома. Сразу за теми деревьями проезжая часть. Трасса плавно переходит в жилой район. — Немного помолчав она продолжает говорить: — Чреда похорон наконец закончилась, летние каникулы подходили к концу. Но время было сложное: мне предстоял год обучения в Салеме, а Джинни — возвращение в Хогвартс. Я с ума сходила в родительском доме, и ребята решили меня отвлечь. Идея о том, чтобы искупаться в озере, возникла внезапно. У Джинни не было купального костюма, да и я из своего выросла. Видишь?

Гермиона показывает рукой в сторону и я обнаруживаю на траве молодых брата с сестрой Уизли, Поттера и Грейнджер. Дурачась, все они вразвалочку сидят у кромки воды. Восемнадцатилетний Поттер лениво бросает вдоль глади озера плоские камешки. Его рыжая спутница задорно хвалит лохматого, когда брошенный им камень трижды касается воды, прежде чем пойти на дно.

Я и забыл, какими они были. После войны меня в основном таскали по допросным Визенгамота.

У всех четверых замечаю уставший повзрослевший взгляд, но в остальном — обычные подростки. Голоторсые парни в джинсах, чьи футболки валяются на земле позади, и растрепанные, обнимающие своих кавалеров девчонки.

— Ты не туда смотришь, — говорит мне нынешняя Гермиона. Грейнджер. — Обрати внимание на мой взгляд.

Я делаю как она сказала и, наконец, вижу о чем она говорит. Сидя в объятьях долговязого Уизли опершись спиной на его обнаженную грудь, Грейнджер пожирает глазами тело Поттера, его пресс, отточенные движения кисти, которой очкарик метко бросает камешки.

— Вот сейчас. На Джинни.

Заливисто смеясь, Уизлетта невзначай поворачивается в сторону брата и замечает взгляд подруги, которая, кажется, глубоко погружена в свои мысли. Рыжая ведьмочка прикусывает щёки изнутри. Беззаботная улыбка меркнет на тонких губах, и она отворачивается, собственнически прижимаясь к своему парню. К Поттеру.

— А пойдёмте в воду! — срывается она с места и тянет лохматого за собой. — Ну же! Вода ведь отличная.

Пока я наблюдаю за тем, как шорты и футболки девчонок из прошлого намокают, становясь тяжёлыми и тёмными, нынешняя Грейнджер подходит немного ближе.

— Это место. Оно напоминает мне о дочери. Ты скоро сам поймёшь. Лишь с годами я заметила и поняла поведение Джинни. Она знала. Догадалась, что я смотрю на её мужчину… не по-дружески.

Наплескавшись в озере, все четверо сидят на берегу. Парни предлагают своим девушкам переодеться в их сухие футболки. Джиневра подхватывает одежду и за руку тащит Гермиону за ближайшее дерево.

— Ты уже сделала это с моим братцем? — хохочет она деланно беззаботно.

— Ты о?..

— Да, ты ведь уедешь на целый год! Нужно сделать всё, чтобы Рон тебя дождался. Мы вот с Гарри… — переходя на шёпот, она склоняется к самому уху Грейнджер, вынуждая ту краснеть от подробностей.

— Ненавижу себя за это, — несколько тихо говорит мне взрослая Гермиона. — Но в этот самый момент, пока Джин воркует об их с Гарри первом опыте, я стараюсь незаметно понюхать надетую на неё мужскую футболку, чтобы насладиться его запахом.

***

Выброшенный из воспоминания, я быстрее прихожу в себя и наблюдаю, как Гермиона медленно поднимает голову из Омута.

— Думаю, нам стоит поговорить.

Опускает подбородок в попытке спрятать лицо за волосами, но я уже заметил перепуганный взгляд. Медленно выдохнув, она всё же находит слова:

— Малфой, этого слишком много за раз. Выбирай, либо мы покончим со всеми воспоминаниями здесь и сейчас, либо ты уйдёшь. Я не готова ещё и обсуждать это.

Под «этим» она подразумевает ситуацию с Поттерами. Младшая Уизли знала о чувствах Грейнджер и намеренно подталкивала её к своему брату.

Я вижу, как сложно Грейнджер находиться вертикально, как она сдерживается, чтоб не обхватить себя руками, упав на пол.

— Я не уйду в любом случае.

— Почему? — её голос такой поникший, что хочется взять за плечи и хорошенько встряхнуть.

— Чувствую за тебя ответственность, — пожимаю плечами для пущей небрежности, но вряд ли она верит. — Тебе нельзя оставаться одной, а я не собираюсь звать сюда Поттеров. Не сейчас, по крайней мере.

— Что ты хочешь обсудить? — Мне бы радоваться, что она сдаётся, но не могу.

— Что не так с этим озером?

— Ты скоро сам всё увидишь.

— Грейнджер, тебе необходимо выговориться.

— Тогда не заставляй меня смотреть, — голос срывается, из-за чего оба чувствуем неловкость.

Я не знаю, как именно следует поступить. Мне необходимо закрепить в её сознании случившееся, но я не хочу сломать её.

— Твоя взяла. Мы посмотрим это воспоминание, — указываю на бутылочку с надписью «День смерти». — Только его и всё. А затем, если ты захочешь, обсудим увиденное, идёт?