– К бою, экипаж, – хотел крикнуть Алексей, но в горле от пыли и гари так першило, что смог выдавить только несколько хриплых звуков.

Из блиндажа высунулось лицо Логунова. Сержант посмотрел на командира, увидел, как тот машет рукой, все понял и крикнул экипажу:

– К бою! Занять позиции! Бочкин, в башню! – Логунов встал рядом с лейтенантом и стал смотреть в поле. – Мать честная! Как же мы их остановим?

– Остановим, – откашливаясь и сплевывая, сказал Алексей. – Давайте, Василий Иванович, дальше восьмисот метров не стрелять. Не выдавайте позиции. Только на постоянном прицеле. Я буду давать цели. Откройте люк механика.

– Есть, – коротко вскинул сержант руку к шлемофону и полез на башню.

Соколов отодвинул брезент и заглянул в блиндаж. Омаев, прижимая приклад танкового пулемета, чуть поворачивал ствол, наводя его то на одну цель, то на другую. На лежанке возле его правого бедра на брезенте были сложены два с небольшим десятка пулеметных дисков. Механик-водитель Бабенко вопросительно посмотрел на командира.

– Руслан, прицел на 400 метров. Твоя задача – отсекать пехоту от танков. Не стреляй длинными очередями.

– Так точно, – не поворачивая головы, ответил Омаев и продолжил водить стволом пулемета.

– Семен Михайлович, вы свою задачу помните? – спросил Алексей механика-водителя.

– Да, конечно, – снова совсем не по-военному ответил Бабенко и чуть ободряюще улыбнулся командиру. – Помогать пулеметчику, вовремя подносить диски из танка. Вовремя набивать новые, если немцы продолжат атаковать. Да вы не переживайте за нас, Алексей Иванович. Мы справимся с Русланом.

Соколов постоял немного, потом кивнул и вышел в окоп. Немцы все разворачивались. Танки еще не начали стрелять. Сейчас они шли в два ряда, за ними на расстоянии метров сто в два ряда вытягивались бронетранспортеры. «Как близко идут», обратил внимание лейтенант. Раньше немцы держали расстояние поддержки между танками и бронетранспортерами в 200 метров. Видимо, война заставила их пересмотреть свои боевые уставы. Знают, что русские не побегут, когда танки будут возле самых окопов, а начнут поджигать танки гранатами, бутылками с бензином. И значит, немцы пехоту перед самыми окопами пустят вперед. Выбивать охотников за танками.

Соколов подошел к люку механика-водителя, дотянулся до кабеля ТПУ и подключил к разъему шлемофона. Теперь он мог руководить боем. Подняв бинокль, Алексей снова стал смотреть на поле. Грузовики еще шли за бронетранспортерами, но скоро они высадят пехоту и повернут назад к лесу. Восемнадцать танков и примерно два батальона пехоты. Дистанция около километра. Еще вчера Соколов с помощью дальномера наметил ориентиры и расстояние до них. Зная высоту танка и высоту бронетранспортера, легко определить расстояние до них. А их с прошлых атак стоит здесь немало. От устья овражка – километр. Вон от той отдельно стоящей сосны с обгоревшим боком – восемьсот метров. Но лучше выждать несколько секунд.

– Бронебойным, – приказал Соколов через ТПУ, услышав, как Логунов продублировал его приказ заряжающему.

«Так, с правого фланга работают свои противотанковые средства, а здесь моя тактика, – думал Соколов машинально. – Если удастся подбить два танка в секторе «ноль – влево 20 градусов», тогда немецкая техника будет обходить этот затор. Они будут поворачиваться боком, объезжать. «Сорокапятки» их будут бить в борт. Но пушки возьмут немецкие танки и в лоб, а вот противотанковым ружьям нужно расстояние раза в два меньше. Эх, побольше бы их![3] Ведь эффективное же оружие.

Нет, рано устраивать затор, на 400 метрах займемся этим. Немцы нас раскусят и будут обходить с двух сторон. Вот сейчас все, достаточно».

– Логунов, ориентир два, два танка противника. Бронебойным. Огонь по готовности.

Алексей смотрел в бинокль. По наступающим немцам начали бить пушки с высоты. Много, однако, пушек осталось после налета авиации. Есть, попали! Один из танков передней линии вдруг резко развернулся на месте, разматывая по траве гусеницу. Тут в мотор танку угодил второй снаряд, и корма вспыхнула. Танкисты стали быстро покидать машину. Остановившийся танк стали объезжать другие, и вся армада продолжала медленно двигаться на высоту.

Теперь немцы открыли огонь. То один, то другой танк останавливался, стрелял и снова начинал движение. Взрыв выбросил землю перед самыми окопами. Еще выстрел, еще. Снова рвались снаряды среди окопов пехотинцев на высоте. Вот еще один танк замер на месте. Снизу потянуло дымом. И тут «тридцатьчетверка» над головой лейтенанта наконец выстрелила. Трассер понесся к немецкому танку, вспыхнула яркая звездочка на лобовой броне, тут же превратилась в пучок серого дыма. Немецкая машина замерла на месте.

«Молодец», – мысленно похвалил Соколов и снова стал ждать. «Семерка» выстрелила второй раз, еще один танк остановился, потом двинулся, пошел рывками и снова остановился. Теперь следовавшим за подбитыми машинами танкам и бронетранспортерам придется обходить их справа. Вот резко развернулся один танк второй линии. Еще один, еще, повернули два бронетранспортера. Танки пошли быстрее, выбрасывая сзади клубы черного дыма. Они очень спешили обойти своих товарищей и снова развернуться к высоте лобовой броней.

– Логунов, огонь по повернувшимся танкам!

– Понял, командир! – догадался о затее лейтенанта командир башни.

Выстрел, снова выстрел. Сзади через люк вылетали и со звоном падали на землю гильза за гильзой. Вот еще один танк загорелся, увеличивая затор на левом фланге наступающих фашистов. Но теперь и немцы стали бить по закопанному русскому танку. Из стрелковых ячеек хлестали винтовочные выстрелы, заработали ручные и станковые пулеметы. Немецкая пехота стала жаться к танкам и бронетранспортерам. Стали падать первые убитые и раненые. «Живет ведь высота», – радостно подумал Соколов. Казалось, что после бомб здесь вообще ничего живого не осталось, а ведь стреляют, и хорошо стреляют.

Справа, через бойницу в блиндаже, короткими расчетливыми очередями бил пулемет Омаева. Он выбирал цели, находил между танками фигуры солдат, которые слишком напористо шли вперед, и выбивал их. Главное, заставить их залечь, не дать идти за танками. Тогда и танки остановятся. Танки одни на траншеи не пойдут. Они уже научены горьким опытом. У некоторых немецких офицеров есть опыт гражданской войны в Испании, там республиканцы очень активно использовали бутылки с бензином против немецкой техники. И танкисты хорошо знают, что разбившаяся и воспламенившаяся на моторном отсеке бутылка с бензином неизбежно приведет к пожару в двигателе, который не потушить. Следом, как правило, взрывается боекомплект.

Немецкие танки сбавили ход, стали активнее стрелять по окопам на высоте, с бронетранспортеров не переставая били пулеметы. Вот немецкая пехота попыталась подняться, но снова залегла. Среди танков то и дело вздымались взрывы осколочных снарядов, горели уже три бронетранспортера. Вот еще два немецких танка загорелись. Но стоять на месте – это самоубийство! И вот случилось: танки попятились, они пошли задом. Назад, назад. Пехота поднялась и, прикрываясь броней, стала отступать к лесу. На ходу солдаты стали запрыгивать через задние люки в бронетранспортеры. Падали и падали под выстрелами трехлинеек и пулеметов. Танковые пушки неуверенно огрызались. По линии обороны пронесся приказ прекратить огонь.

– Прекратить огонь, Логунов, – повторил приказ своим танкистам Соколов.

«Все правильно, – подумал он. – Патроны и снаряды надо беречь. Атака отбита, и нет смысла в том, чтобы именно сейчас убить еще пару десятков немцев. Их надо будет убивать потом, когда они снова полезут. Убивать, чтобы остановить, чтобы атака захлебнулась. Следующего подвоза боеприпасов на высоту может уже и не быть».

Танки прикрывали броней пехоту, пехота спешно садилась в бронетранспортеры и грузовики. Еще двадцать минут, и остатки атакующей группы ушли за лес. В верхнем люке танка появилось потное лицо Логунова.