Фредерик фыркнул.

— Нет, я серьёзно. Не будь мудлом. Скажи ребёнку спасибо. Он не обязан был чужому мужику компрессы делать.

— Зигмунд Фрейд меня укуси… — под мрачным взглядом Абеля Фредерик не закончил мысль и перевёл взгляд на Галчонка. — Ну, спасибо тебе, Фрэнсис.

— Прозвучало, как-то ненатурально, Фредерик, но на первый раз сойдёт.

— Хорошо. Я потренируюсь на досуге. Перед зеркалом, — пообещал Фредерик, но без особого раздражения. Так, по привычке.

На самом деле у Фредерика было прекрасное настроение, даже несмотря на то, что совсем недавно он проснулся главным героем триллера. Он был ещё слаб, но по крайней мере, сыт, согрет и в относительной безопасности. Жизнь шла своим чередом. А после завтрака Абель загнал его обратно в постель.

— Властью данной мне дипломом хирурга-трансплантолога, приговариваю тебя к постельному режиму и освобождению от всех домашних дел на ближайшую неделю, — пафосно изрёк доктор Гидеон.

— Ты такой добрый, Абель. Ты всё-таки кого-то убил? Признавайся.

Несмотря на подозрения, Фредерик уже забрался под одеяло, благо постельное бельё Абель успел сменить.

— По твоей логике, Фредерик, серийные убийцы — самые добрые люди на свете.

— Ну да. Только эта доброта обычно вызвана подсознательным чувством вины. Другими словами, Абель, этих добрых людей совесть мучает.

— Думаешь психоанализировать меня, Фредерик? Я сам могу тебя психоанализировать. Хочешь?

Ему было безумно любопытно послушать измышления дилетанта, и вместе с тем, жутковато. А вдруг, угадает?

— Воздержусь, спасибо.

— Зассал? Это говорит в тебе гордыня. Боишься, что какой-то мясник, — так вы, мозгоправы, нас, хирургов, между собой называете, да? — возьмёт и вытащит из гения психиатрии все его мелкие комплексы и детские травмы.

— Что-то меня в сон клонит, — Фредерик ненатурально зазевался и накрылся с головой одеялом.

— — Ссыкло-О, — Абель ласково похлопал его через одеяло по заднице. — Ну, спи-спи. А мы с Френсисом пока поработаем.

Притворяться спящим Фредерику не пришлось, он вырубился практически сразу, а проснулся уже после полудня. Под боком снова лежал Буханчик, вытянувшись во всю длину своего кошачьего тела, пытаясь максимально занять абелеву часть кровати, но Фредерику не мешал, а потому остался неприкосновенен.

Абель и Галчонок как раз склонились над расстеленным на полу огромным чертежом, как над картой с сокровищем и с умными лицами водили пальцами по бумаге. Грэм тоже лежал рядом, закрыв своей головой одну шестую часть ценных сведений о дизельном генераторе, но видимо, никому не мешал. Периодически Абель высказывал что-то технически очевидное, а Фрэнсис серьёзно кивал. Ни дать ни взять полководцы, готовящиеся к сражению. Наконец, карта, то есть инструкция, была засмотрена до дыр и аккуратно вынута из-под собачьей головы.

— Так, сейчас мы будем его устанавливать и подключать. Отнеси в подвал инструменты и фонарь, а я принесу комплектующие. До вечера надо будет с этим разобраться.

Фрэнсис кивнул и пошёл выполнять поручение, а Фредерик снова задался вопросом, почему Галчонок его так беспрекословно слушается? Шантаж? Угрозы? Насилие?

— Выспался? — Абель наконец-то заметил слежку из-под одеяла. — Отлить хочешь? Фрэнсис как раз нашёл на чердаке мой детский горшок.

— Лучше налей мне чаю. И желательно, в чашку.

— Если что, горшок под кроватью.

Абель снял с петли в камине чайник и принялся за приготовление чая. В подвале гремел инструментами Галчонок. Фредерику действительно хотелось отлить, но пользоваться ночной вазой не позволяла гордость. В конце концов, он не ребёнок и они не в средневековье, хотя… Фредерик ещё раз окинул комнату, где самым современным предметом был фонарик с севшими батарейками, и только убедился в противоположном. Пока Абель, повернувшись спиной, шуршал чайными упаковками, Фредерик таки заглянул под кровать. Горшок стоял там, металлический и как всё на чердаке, антикварный.

— Вот твой горячий крепкий сладкий чай, как ты любишь, смотри на себя не пролей.

Фредерик в последний момент успел лечь обратно на подушку.

— Спасибо. Я смотрю, вы с Френсисом неплохо сработались, — заметил он, механически размешивая сахар.

— Да, сдружились, когда тебя с того света вытаскивали. Настоящей мужицкой дружбой.

— Но почему он тебя слушается?

— Это всё моё животное обаяние.

— Абель, он ребёнок.

— Никакой он не ребёнок, Фредерик. Мальчик давно вырос. Поэтому я учу его тому, что может пригодиться в его взрослой жизни. Ну и, как себя вести, чтоб в приличном обществе себя показать.

— Ты думаешь, он сможет показаться в приличном обществе?

— Как дипломированный мясник тебе заявляю, что современная челюстно-лицевая хирургия не стоит на месте. Двадцать первый век на дворе, а заячью губу исправляли ещё в прошлом.

— Иногда завидую вам, хирургам, — Фредерик отпил ложечкой немного горячего чая. — Лишнее можно отрезать, недостающее пришить. С психикой всё намного сложнее, знаешь ли. У кого-то может быть идеальная улыбка и прекрасное тело, но внутри он навсегда останется закомплексованным тощим подростком с заячьей губой.

— Вот ты этим и займёшься, пока он не вырос и не стал здоровенным красавчиком с горой комплексов, — похлопал его по ноге Абель и пошёл на улицу, где под навесом стояли ящики с деталями генератора.

— Я тебе только что говорил, что это не так-то просто! — возмутился Фредерик. — Комплексы довольно живучи и…

— Я в тебя верю. — Абель вернулся, неся перед собой увесистую коробку. — И с дикцией его что-нибудь сделай. Я ни слова не понимаю.

— Как же вы общаетесь?

— Так и общаемся. Он что-то говорит, а я киваю. Иногда мне кажется, что он всё время говорит, что я придурок… — Абель подошёл к лестнице вниз. — Ну, всё. До вечера мы в подвале. Если станет скучно, там, на тумбочке радиоприёмник. Развлекайся.

— Почему ты раньше.?

Фредерик и сам не понял, как раньше не заметил среди остатков лекарств, эту чёрную пластиковую коробочку с кнопками и выдвижной антенной. Выглядело, как старьё из прошлого века, но главное, что оно работало.

Доктор Чилтон хотел поймать какую-нибудь станцию, с криминальными сводками и даже нашёл несколько, но ни в одной из них он, Фредерик — потенциальный маньяк-убийца в розыске, почему-то не упоминался. Даже обидно. Поэтому он остановился на радиостанции, где играла какая-то незнакомая группа, но текст показался Фредерику интересным и он решил послушать.

***

/отдаю себе отчёт, что в переводе на английский эти слова нужных звуков иметь не будут и отпускаю себе этот грех/

— А теперь скажи — «Кто там?».

— Хо хам?

— Нет. Произнося «К», старайся прижимать корень языка к нёбу, а не к щели. А «Т» — кончиком языка к передним зубам. Пользуйся уже языком, когда говоришь, а не дыркой в верхней челюсти.

— Кхо хам?

— Уже лучше, но твоя «Т» просто ужасна. Давай, потренируйся. Твёрже! Т!

— С-с-с!

— О, да ты змееуст. А теперь язык повыше. Вот видишь, как я делаю. Т! Давай! На выдохе!

— Т-с! Ть!

— Молодчина! Вот видишь, Фредерик, — Абель повернулся к постели, где долёживал последний день своего больничного пациент психушки, в которую превратился Клаббер-хаус за эту неделю. — И ничего сложного.