Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Переживу! Сто лет жила без Вела и еще сто лет проживу!

Я отпила чаю и ответила:

– Согласна. Когда начинаем?

– Завтра! – он наконец-то начал жевать бутерброд, давая понять, что разговор не окончен. Неожиданно! Но любопытно.

Я думала, лельдис захочет поговорить о чем-то личном. Отчего-то даже ждала этого, хотела, до мурашек по спине. Но Вел удивил опять, озадачил в хорошем смысле этого слова. Он начал меня инструктировать.

Спокойно, между делом, пояснять и обучать жестам, фразам, предупреждениям, которые потребуются в работе. Я даже увлеклась, принялась повторять, запоминать, записывать на карманный телефон-компьютер – еще одно чудо техномагии нового мира. Минуты пролетали как мгновения, время таяло, а я слушала Вела и все больше увлекалась нашей беседой. Работой и заодно белым лельдисом. Он так четко и понятно все демонстрировал. Не знаю… Даже сложно описать. Только взгляд неотрывно следил за жестами оборотня, тепло охватывало тело, жар покалывал кожу. Хотелось подольше продлить наше нечаянное рандеву, и Вел будто чувствовал – не уходил, углублялся в детали.

Спустя несколько часов я знала все. Как действовать, если нас рассекретят бандиты или засекут мятежные маги. Как сигнализировать напарнику об опасности, о том, что заметила нечто странное, но не уверена, что оно угрожает. Как спасаться, делая вид, что и не думала о побеге. Как действовать, если нас атакуют.

Казалось бы, я должна испугаться, по крайней мере – хорошенько задуматься. Наверное, другая бы так и сделала. Но я давно работала в заведениях Эли и встречала там всяких и всякое. Пьяных колдунов, уверенных, что любая женщина продается, надо лишь назвать правильную цену. А если и не продается, то подчиняется грубой силе, магии, энергетическому удару. Масштабные побоища напичканных наркотиками или выпивкой посетителей. Магические схватки из-за подозрений в шуллерстве. Я мало чего боялась после всего этого.

Рассекретят – спасусь, нападут – начну сражаться, пустятся в погоню – придумаю, как спрятаться. Заведения Эли научили меня не страшиться почти ничего в этой жизни.

Лельдис оценил. Окинул восторженным взглядом, немного даже сальным, мутным и улыбнулся широко, как никогда прежде.

– А ты смелая девочка, – он сказал это без ерничества, с искренним уважением и восхищением. Я пожала плечами и ощутила, что смущение разливается по лицу нестерпимым жаром. А вот это уже совсем странно. Я древняя женщина, пережила многое, проводила многих и рассталась со многими. Стесняться, как первоклашка заслуженных комплиментов разучилась много столетий назад. И вдруг такое. Лельдис понял, усмехнулся – без малейшей язвительности, скорее покровительственно и произнес:

– Хорошо, что ты не разучилась чувствовать… Это… хм… обнадеживает…

Я замерла, не зная, что ответить и как отреагировать. Сама думала – давно разучилась. Все как-то притупилось, будто выключилось. Восторг удачи, острота опасности, надрыв риска и яд отчаяния. Все то, что так будоражит в молодости, придает жизни трагизма, но и наполняет ощущением вселенской радости.

Что-то Вел пробудил во мне. То, что не пробуждалось даже с перерождением…

Невольно вспомнилось: что стар, что мал.

Почему-то перед глазами всплыла бабушка, что рассказывала, как дед называл ее. Химера, она пережила любимого мужа и затосковала всерьез и надолго. Сейчас она вроде бы воспрянула. Но вторично замуж не вышла, серьезных отношений так и не завела. И всякий раз, вспоминая деда, краснела как девочка, опускала глаза или, напротив, вскидывала их к потолку и мечтательно повествовала о свиданиях, семейных путешествиях, совместной жизни.

Мы вместе похоронили маму и навсегда распрощались с ней. Мама уродилась человеком, не химерой, и нам изначально суждено было потерять ее. Я помню, как упала на сырую землю кладбища, не чувствуя ни влаги, ни холода, хотя на дворе стояла февральская стужа. А бабушка… бабушка выглядела какой-то отстраненной, далекой от мирской суеты. Словно ожидала подобного исхода, готовилась и пережила уже очень давно. Грядущие потери, боль и одиночество. Такое же чувство поселилось позже и в моей душе, приглушив ощущения. Стала ли я более черствой, холодной? Не знаю. Но краски жизни померкли. Как-то постепенно и со временем, незаметно, но очень сильно и отчетливо. И вот сейчас вдруг вернулись, ослепляя мощью эмоций, остротой переживаний и яркостью впечатлений. Я смотрела на Вела, слушала его и чувствовала себя Матой Хари, которой впервые поручили работать в стане главного врага державы. Юной разведчицей – отважной, капельку безрассудной, эмоциональной внутри и хладнокровной для внешнего мира.

Я ожила…

Не знаю хорошо это или плохо. Уж слишком давно не испытывала я странного трепета под взглядом мужчины, не волновалась – что он подумает и не тревожилась о завтрашнем дне.

В любом случае, внутри зрело ощущение – я меняюсь. Помимо воли, без весомых причин, но безвозвратно.

Вел наблюдал, внимательно, неотрывно, отслеживал реакцию на собственную речь. Когда вывод сформулировался в моей голове, лельдис только слабо улыбнулся:

– Бывает, – сказал так, словно пережил ровно тоже самое. Причем, недавно, вот буквально на днях.

– Держи контракт! – без перехода объявил Вел и сунул мне под нос виртуальный договор, закрепленный магией и печатью. С такими я прежде никогда не сталкивалась. Читала про них, что-то смотрела в интернете, но воочию видеть не доводилось. Договора сейчас заключали кто во что горазд. Одни пользовались надоевшими бумажками, другие разорялись на виртуальные бланки, которые в любой момент можно распечатать и превратить в реальные, материальные. Достаточно техномагического принтера. И только самые богатые, продвинутые заключали такие контракты, как лельдис.

Договор выглядел почти настоящим. Белый, глянцевый с подписью министра внутренних дел, печатью объединенных спецслужб и госсовета. Ага. Высоко же мы забрались! Я пробежала глазами строчки. Ага. Вроде бы ничего особенного, того, что настораживает. Личные данные сторон, пункты о вознаграждении, обязанности и права сторон. Об этом мне Вел уже рассказывал. В контракте я не увидела ничего нового. Подняла глаза на лельдиса, и поймала странное выражение лица. Словно он сильно волновался и одновременно любовался мной. Тайком, но тут я его застукала. Под моим взглядом оборотень вальяжно откинулся на спинку кресла и криво улыбнулся, выдавая напряжение.

– Подпишешь? – спросил, не удержался.

Я махнула рукой вместо ответа. Аурный след прочертил на документе оранжевую линию, изрезанную сложным узором. Я приложила палец там, где требовалось, и скрепила договор ДНК. Дело сделано.

Вел спокойно забрал документ, и тот исчез в кольце-компьютере оборотня.

– Останешься отдыхать или захочешь прошвырнуться вместе по местам, где нам предстоит работать? – он предлагал, даже надеялся. Но у меня решительно не оставалось сил. Усталость навалилась внезапно, потяжелила веки. Лельдис заметил почти моментально и выражение лица его неуловимо изменилось.

– Отдохни, Лея. Могу я тебя так называть? Как принцессу из старого земного фильма?

В его устах слово «принцесса» прозвучало так сладко… Я словно почувствовала себя юной девушкой, за которой ухаживает замечательный парень. Обращается как с настоящей королевой, дарит заботу, тепло и уверенность в завтрашнем дне. Помогает – всегда и во всем. Я невольно улыбнулась. Измотанность лишила последнего сопротивления. У меня не оставалось сил что-то изображать, строить из себя недотрогу. Играть роль невозмутимой и самодостаточной стервы. Вел снова оценил и не стал пользоваться случаем. Быстро встал, почти поклонился и стремительно удалился к двери.

– Завтра проинспектируем заведения. У тебя же выходной! Как раз самое время, – донеслось до меня из прихожей.

Дверь тихо отворилась и закрылась почти бесшумно. Я прикрыла глаза, зевнула и потянулась. Яркая аура лельдиса начала удаляться. Я проводила его взглядом до соседней улицы. Пока пестрая толпа смертных и нелюдей не заслонила снежно-белого призрачного зверя с оранжевым силуэтом мужчины внутри. С каким-то странным сожалением оторвалась я от созерцания уходящего лельдиса и сладко потянулась снова.