- Причем тут девицы, мама? – обиделся растрепанный и еще толком не проснувшийся сын, продолжая цепляться за одеяло так, словно оно было кровно нажитым. – Имею я право на личное пространство или нет?

- Твое личное пространство рискует нанести урон семейной чести, - безапелляционно заявила Августа.

- О, Мерлин, подумаешь, рубашка со стула упала, - пробурчал Фрэнк. – Какой позор. Теперь Нотт и Краучи перестанут с нами здороваться.

- Одежде место в шкафу, а не на стуле. И не язви!

- Начинается, - продолжил ворчать сын. – Фрэнсис, не кури, Фрэнсис, не язви, Фрэнсис, не дыши.

- Ну почему же? – с достоинством ответила Августа, выпуская из руки край одеяла и изящно поддергивая шелковые манжеты на блузе. – Дышать ты можешь.

Фрэнк растерянно уставился на нее сонными зелеными глазами, потом моргнул и начал хохотать. Августа только покачала головой. Проснулся-таки.

- Чтобы через пять минут был в столовой.

- Да, мама, - выдавил хохочущий сын и рухнул обратно на спину, накрывшись одеялом с головой. – Обязательно.

- И вытряхни пепельницу, - велела напоследок Августа и захлопнула за собой дверь. Нет, ну что за ребячество? – думала она с улыбкой, спускаясь по широкой лестнице вдоль увешанной портретами стены. Весь в отца. Тому тоже только дай повод посмеяться.

- Доброе утро, дорогая, - поприветствовал ее уже сидящий во главе стола и читающий свежий выпуск «Ежедневного Пророка» муж. Вид у него был до того аристократичный, с его властным прищуром серых глаз, щегольской иссиня-черной бородкой-эспаньолкой и мощным разворотом плеч, что Августа невольно залюбовалась. – Надеюсь, тебе хорошо спалось?

- Пожалуй, - согласилась женщина, садясь по правую руку от него. – Хотя меня тревожит то, что мой муж уже в который раз исчезает куда-то ни свет, ни заря. Кажется, он ко мне охладел, - она тяжело вздохнула и приняла скорбный вид.

- Ни в коем случае, дорогая, - ответил Альфред, откладывая газету и галантно целуя ее тонкую руку. – Нужно быть полным глупцом, чтобы потерять интерес к такой ослепительной женщине, - и добавил с неприкрытым ехидством в голосе. – Скримджер вон до сих пор мне не простил то, как я увел тебя у него на последнем курсе. А ведь это было ни много, ни мало двадцать девять лет назад.

Августа рассмеялась и шутливо хлопнула его по руке.

- Он бы давно всё простил, если бы ты не напоминал ему об этом при каждой встрече.

- И если бы Фрэнк не мозолил ему глаза в Аврорате последние полгода, - добавил муж. – Бедняга не знает, как ему теперь себя вести. Вроде и справедливым командором хочется быть, но наш мальчик до того похож на свою прекрасную мать, что Руфус весь ядовитой слюной исходит каждый раз, когда его видит. У ребенка разве что, - прибавил он со смешком, - нос непонятно в кого такой вздернутый, а в остальном он вылитая ты. Вот старина Руфус и бесится.

- Передай Руфусу, что если он вздумает отыгрываться на ребенке, то я вызову его на дуэль, - ответила прекрасная мать, недовольно нахмурив тонкие брови.

- Не надо, ты же его убьешь, - притворился испуганным Альфред, и она вновь негромко рассмеялась. – И что же мы тогда будем делать без нашей Гордости Аврората?

- Назначите на его место Аластора и забудете, как страшный сон.

- Мне всегда нравилась твоя находчивость. Что бы ни случилось, ты уже через пять минут будешь знать, как это решить.

- Вот и цени меня, негодник.

- Ценю, ценю, - ответил муж и снова поцеловал ее руку. – О, а вот и наш бравый мракоборец. Ну что, какие новости?

- Не поверишь, - хохотнул Фрэнк, проходя вдоль стола и садясь слева от отца. – Мама разрешила мне дышать.

- Действительно, - согласился Альфред и повернул голову к жене. – Дорогая, ты его балуешь.

- Я балую? – оскорбилась Августа и выдернула руку из его пальцев. – А кто, спрашивается, позволял ему курить, делать татуировки и одеваться, как не пойми кто?

- Ну, драгоценная моя, я всегда считал, что чем кричать на детей…

- Лучше с них поржать? – ввернул Фрэнк, потянувшись за кофейником.

- Совершенно верно, Фрэнсис, - невозмутимо кивнул Альфред.

- Это многое объясняет, - протянул сын. – И в первую очередь, почему меня зовут Фрэнсис.

- Ну, сынок, ты у нас уже взрослый, смени имя на Франклина, если Фрэнсис тебе так не нравится.

- Спасибо, пап, - сухо поблагодарил сын, - Франклин – это еще хуже.

- Да, дорогая, - со смешком подвел итог Альфред, - ты определенно его избаловала.

- Вот и терпите меня теперь такого, - весело ответил Фрэнк. – Кстати, мам, ты не передумала насчет Косого? А то мы вчера его патрулировали, и там страшная прорва народу была, не протолкнешься.

- Это меня совершенно не удивляет, Фрэнсис, - ответила Августа, принимаясь за завтрак. – До первого сентября там теперь постоянно будет… не протолкнуться. А мне нужно наведаться в несколько магазинов. Тем более, что ты прожег очередную рубашку.

Альфред повернул голову и сделал страшные глаза, означавшие «Прекрати пугать мать, Фрэнсис». Фрэнк в ответ честно попытался стать меньше ростом, но всё-таки пробормотал в свою защиту:

- Это не я прожег, это мне прожгли. Но на этом всё и закончилось.

- Безусловно, - сухо согласилась Августа. Порой муж и сын держали ее не иначе как за редкостную дуру, всерьез полагая, что она не понимает, чем занимаются в Департаменте Магического Правопорядка. Дескать, меньше знаешь, крепче спишь. Только вот Августу такой вариант совершенно не устраивал, о чем она не стеснялась сообщать в красках. Но от очередной выволочки пару конспираторов спасло появление домовика.

- Пришел молодой мистер Пруэтт, сэр.

Молодой мистер Пруэтт ввалился практически следом, как всегда обвешанный десятком амулетов, ерошащий мокрую от дождя гриву огненно-рыжих волос и оставляющий за собой грязные следы. Наверняка опять забыл ноги вытереть. Августа недовольно нахмурилась, но распекать его не стала и только молча кивнула домовику на оставшиеся на ковре разводы. Фабиан был легиллиментом, а они, как известно, не без странностей. Одной из странностей конкретно Пруэтта была его постоянная не то рассеянность, не то забывчивость. А другой – привычка забегать в Лонгботтом-Мэнор перед работой. Вернее, в этом не было бы ничего странного, не находись мэнор почти на границе с Шотландией и не живи сам Фабиан при этом в Лондоне. Какие черти заставляли его так криво строить маршрут в Министерство, одному Мерлину было известно. Сам Пруэтт на этот вопрос ответить не мог.

- Здорóво, Фрэнки, - весело сказал Фабиан, хлопнул ладонью по поднятой Фрэнком руке и плюхнулся на соседний с другом стул. – Здрасьте, дядь Фрэд. Доброе утро, мэм.

- Здравствуй, - улыбнулся Альфред. Августа коротко кивнула. – А где девочка-панк?

- Уже на месте, - туманно ответил Фабиан. А потом склонил рыжую голову набок, состроил ангельски-невинное лицо и спросил нарочито тонким, почти детским голосом: - А можно мне бутербродик?

- Да ешь, - хохотнул Фрэнк, - кто тебе не дает?

Прожорливость легиллиментов тоже не была новостью. Магия разума отнимала у них много сил, а Пруэтт, по-видимому, уже успел где-то наколдоваться с утра пораньше.

- Спасибо, - плотоядно ответил Фабиан уже нормальным голосом и мгновенно соорудил себе подобие бутерброда из практически всего, что было на столе. Как эта конструкция тут же не расползлась у него в руках, одному Мерлину было известно.

- Вы, кстати, не знаете, где ваша красавица откопала такую хорошую боевую перчатку времен Столетней Войны? – спросил Альфред, тоже принимаясь за уже почти остывшую яичницу. – И нет ли у нее часом второй? Я готов уступить половину мэнора.

- Дома на чердаке, - ответил Фабиан. – И теперь она обязательно найдет и вторую. Чтобы Фрэнки пришлось на ней жениться, если он захочет половину мэнора обратно.

- Я не жадный, - пошутил сын. Нет, ну какой же он всё-таки еще ребенок, подумала Августа, недовольно качнув головой. Да и не только он, Фабиан вон свое ребячество даже и не думал скрывать.