- Всем за дело! – приказала она, распахивая калитку, - Корди, тащи своего кота, он в кабинете! Остальные, на задний двор! Скидывайте мусор, лодка под ним! «Малефакс», начинай просчитывать курс!
Работа закипела тут же – к удовлетворению Ринриетты ее приказы на твердой земле выполнялись столь же беспрекословно, как и в воздухе. Наблюдая за тем, как Паточная Банда, отплевываясь от мелкого сора, высвобождает швертбот, она не смогла сдержать улыбки. Для этих людей она все еще была Алой Шельмой. Не мисс Уайлдбриз, лицензированным законником – капитанессой, грозой воздушного океана.
Пока Корди грохотала в доме, вытаскивая сопротивляющегося вомбата наружу, а все прочие высвобождали швертбот и поднимали мачту, Ринриетта оглянулась, стоя на пороге дома, с которым так и не успела сжиться. Бросить один взгляд в небо… Всего один короткий взгляд, чтоб знать, что творится над островом. Но даже одного взгляда хватило для того, чтоб Ринриетта обмерла на месте, глотая воздух.
Небесный океан вокруг Ройал-Оука горел. В нем словно зажглись десятки пышущих жаром костров, столь ярких, что их свет разгонял окутавшие остров сумерки. Это были корабли королевского флота. Некоторые из них силились сохранить боевые порядки, но даже у закаленной стали есть свой предел прочности. Разорванные на части, выпотрошенные, рассеченные и смятые, они уходили в свой последний полет, чертя в небе ярко-огненные полосы. Это зрелище было величественным, грозным и жутким одновременно, словно сама Роза Ветров обрела плоть и теперь вершила в небесном океане что-то грандиозное, мановением воздушных потоков перекраивая извечные законы материи.
«Спрайт», гордость Каледонии, флагман королевского флота, еще сопротивлялся, хоть и выглядел так, словно побывал в самом страшном шторме из всех когда-либо бушевавших. Броневые пластины во многих местах были оплавлены, сталь побелела от жара. Рассчитанный на огромные нагрузки киль выгнуло дугой, машины работали с перебоями, едва удерживая огромный вес в воздухе, орудийные батареи были куда-то вдаль, но уже хаотично, более не пытаясь выдерживать правильных интервалов.
Его «сестрам» повезло не больше.
«Вирга» бессильно вращал винтами, силясь сохранить высоту, его прежде симметричное поджарое тело медленно разваливалось на две продольные половины - какая-то сила рассекла его вдоль, через все бронированные палубы и переборки, легко, как хлебный нож рассекает свежий бисквит. Замершее неподалеку «Дыхание севера» медленно обращалось в пепел. Он не был объят пламенем, как прочие, на его борту не бушевал пожар, но Ринриетта даже с такого расстояния видела, как сереет сталь его корпуса, размягчаясь на глазах и осыпаясь в Марево пушистыми хлопьями.
Еще страшнее оказалась судьба «Ослепительного». Он попросту распадался на составные части, как если бы все его заклепки в единый миг превратились в воск. Это было похоже на запись его постройки на вервях, которую гомункул пустил в обратную сторону. Ринриетта с ужасом наблюдала за тем, как грозный корабль беззвучно рассыпается, теряя броневые листы, стрингеры и штевни, как обнажаются нижние палубы, кишащие людьми в одинаковых мундирах…
Корабли королевского флота гибли один за другим. Это было похоже на битву призрачных кораблей в ее кабинете, но в этот раз рядом не было милосердного гомункула, который бы мог скрыть едкую вонь пороховой гари, грохот орудий, ослепительные вспышки и лязг сшибающейся стали. Ринриетта не могла оторвать взгляда от полыхающего неба, несмотря на то, что глаза мгновенно начали слезиться.
«Восьмое Небо» лишило их права увековечить свою славу в бою, пусть даже и обреченном. Это было избиение, хладнокровеное и насмешливое, сродни тому, что устроил ей когда-то сам мистер Роузберри. Демонстрация силы, призванная не столько уничтожить сопротивляющуюся сторону, но совершенно ее сломить и деморализовать, лишить надежды на победу. Им даже не дали последнего боя, отстраненно подумала она, чувствуя лицом обжигающий жар сгорающего неба. Возможно, источником этого жара были не полыхающие в небе костры, а сам «Аргест». Он шествовал где-то там, посреди обожженной огнем ночи, неспешно и даже лениво, как большое, сознающее свою силу, чудовище. Скоро этот жар накроет Ройал-Оукс…
Ринриетта перевела взгляд на Нижнюю Гавань. Заполненная людьми настолько, что казалась грудой копошащегося планктона, гавань исторгала из себя десятки и сотни кораблей, но она знала, что даже когда отчалит последний корабль, способный держаться в небесном океане, на берегу останется слишком много людей.
- Пусть их судьба вас не тревожит, прелестная капитанесса, - тихо обронил «Малефакс». Он всегда знал, о чем она думает, - Не вы бросили всех этих людей. Кроме того, я не думаю, что их жизни находятся в опасности.
- «Аргест» будет здесь с минуты на минуту!
- Не думаю, что в планы мистера Роузберри или «Восьмого Неба» входит устраивать здесь бойню. Они дельцы, а не убийцы, люди для них – ценный ресурс, который можно будет использовать впоследствии. Но вам бы я посоветовал не уповать на их милость. С вами у «Восьмого Неба» особенные счеты…
- Эй! - кто-то бесцеремонно потрепал ее за плечо, отвлекая от страшного зрелища, - Капитанесса, сэр! Позвольте обратиться!
- Чего тебе, Габби?
- Ваша посудина готова к полету. Если вы не возражаете, чуть позже я впишу еще одну страницу в летопись славных свершений Паточной Банды – ограбление старьевщика. Или, виноват, вы собираетесь сохранить этот подвиг за собой?.. Ладно, не сверкай глазами. Я согласен убраться с этого острова даже верхом на бочке из-под сидра, если она будет держаться в воздухе.
- В таком случае прикусите язык, господин канонир. Судя по всему, нас ожидает полет, который сам по себе будет стоить всех предыдущих подвигов.
- Так точно, сэр, - Габерон козырнул грязной рукой, но остался стоять на прежнем месте, - А, вот еще что. Шму нашла это в груде хлама. Я просто подумал, что… В общем, может, эта тряпка вам еще дорога, как память.
В руках он держал кусок ткани, столь грязной, что лишь бледно-алый оттенок позволял отличить ее от брезента или парусины. Но Ринриетта приняла ее осторожно, словно это была королевская парча из гардероба самого Каледонийского Гунча.
- Мой старый китель.
- Треуголка не уцелела, но хоть что-то… - Габерон бросил внимательный взгляд на ее облачение, - Уж всяко лучше, чем то, во что ты одета сейчас. Между прочим, твой портной тебя бессовестно надул, этот крой вышел из моды еще в прошлом году.
Ринриетта стащила с себя приталенный каледонийский сюртук и, скомкав, бросила на мостовую. Алый китель лег на плечи так мягко и естественно, словно был парусом, который долго лежал в трюме, но теперь вновь взвился на мачте. Ткань была мятой, выпачканной, зияла свежими прорехами, но, расправляя ее на плечах, Ринриетта с удивлением заметила, что испытывает облегчение. Может, мир и изменился, настолько, что отчасти накренился над пропастью, но теперь хотя бы одна его деталь была на привычном месте. А значит…
Ведьма выскочила на порог с ликующим криком, прижимая к себе что-то упирающееся, мохнатое и сердито бормочущее.
- Мистер Хнумр с нами! Я же говорила, ведьминские коты никогда не теряются!
- В таком случае тебе лучше уговорить его занять свое место на борту, - Ринриетта несколькими привычными движениями застегнула китель на уцелевшие пуговицы, - Потому что эта бадья покидает остров ровно через минуту.
Мистер Хнумр не выглядел существом, с нетерпением ждущим полета. Вцепившись в ведьму всеми лапами, он торопливо догрызал книжный переплет, усеивая ее рубашку бумажными обрывками. Увидев швертбот, высвобожденный из-под мусора и брезента, он сразу заподозрил неладное своим звериным чутьем и недовольно заворчал, явно протестуя.
- Глупый кот! – Корди тщетно пыталась усадить брыкающегося питомца в лодку, - Спасем твой хвост – и я дам тебе столько еды, сколько ты сможешь проглотить!
Силой водруженный на переднюю банку, вомбат негодующе заскрипел, вспушив шерсть на загривке и уже готовился закатить своей хозяйке настоящий скандал, но, неожиданно для всех, вдруг успокоился и даже замер на месте, в коричневых глазах появился голодный блеск. Корди не пришлось долго искать причину. Обернувшись, она увидела, на чем сосредоточено внимание ее питомца. На витрине бакалейной лавки. В поднявшейся толчее кто-то высадил стекло и теперь по мостовой были рассыпаны круги сыра, сахарные головы, грозди фруктов и заманчиво блестящие банки. Мистер Хнумр заворожено облизал пасть розовым языком, сразу утратив всякий интерес к швертботу. Судя по лихорадочным движениям его хвоста, теперь он не помышлял о бегстве с острова. С точки зрения «ведьминского кота» бежать с острова, на котором все самые вкусные вещи мира попросту лежат на мостовой, было беспросветной глупостью.
