На капитанском мостике начался спор, в котором Шму не разбирала и половины сказанного. Капитанесса, старпом и гомункул сыпали названиями островов, которые ей ничего не говорили, вспоминали незнакомых ей людей и события, про которые она никогда не слышала. Шму быстро стало скучно. К тому же изнутри вновь что-то принялось теребить душу, точно голодный карп, пытающийся оторвать крошку. И Шму слишком хорошо знала, что.
Разжав руки, она скользнула вниз по мачте.
* * *
Жилая палуба оказалась безлюдной. Обнаружив это, Шму с облегчением перевела дух.
Ей совсем не улыбалось столкнуться здесь с Дядюшкой Крунчем или самой капитанессой. А если это будет Габерон?.. О Роза, взмолилась она, только не Габерон! Достаточно того, что ей делается дурно всякий раз, когда он на нее смотрит. А он словно нарочно посылает ей свои самые искусительные ухмылки, от которых внутренности заполняются топленым медом и осенними листьями, а в голове начинает ухать, стучать и звенеть, как в идущей вразнос паровой машине.
Шму вздрогнула, обнаружив, что одна из дверей приоткрыта. Каюта Тренча, сразу же определила она. Мало того, судя по доносящимся изнутри звукам, он сам находится внутри и занят каким-то делом. Это позволило Шму немного расслабиться – она знала, что увлеченный работой бортинженер не замечает ничего из происходящего вокруг него. Она не будет заглядывать внутрь, но если просто скользнуть взглядом, проходя мимо, это же не страшно?..
Каюта Тренча давно уже выполняла функции не только личного отсека со спальней, но и мастерской. Всего за несколько месяцев бортинженер перетащил в нее такое количество звенящих, лязгающих и перепачканных маслом штуковин, что оставалось лишь удивляться, где он выкроил место для койки.
Тренч работал. Он ожесточенно скрежетал каким-то хитрым ключом во внутренностях отливающего сталью аппарата, который взгромоздился в центре его каюты, огромный, как исполинская черепаха. Может, на него в очередной раз напал приступ безумного изобретательства? Шму, ежась от страха, осмелилась заглянуть в каюту еще раз, и убедилась, что бортинженер вполне в своем уме – взгляд его был ожесточен, но вполне осознан. Значит, изобретает не музыкальную терку для сыра и не аппарат для надевания шпор, а…
Увидев тусклый металлический глаз, закатившийся в угол каюты, Шму поняла, чем он занят. Это был глаз механического убийцы с «Барракуды», которого она видела лишь раз в жизни, после возвращения капитанессы на борт «Воблы».
Ругаясь себе под нос, Тренч медленно разбирал стальное чудовище на части, обнажая под тусклыми бронепластинами сложные механические потроха, состоящие из тонких передаточных валов, подшипников, ступиц и бронзовых молоточков. Судя по тому, что он то и дело поминал розанную тлю, работа шла нелегко. Но Шму скорее сиганула бы по собственной воле в Марево, чем вмешалась бы в нее или выдала свое присутствие. Отшатнувшись от двери, она бесшумно бросилась бегом прочь по жилой палубе.
По счастью, дверь Корди располагалась не так далеко от трапа. Шму, в мелочах знавшая устройство почти всех отсеков баркентины, узнала бы ее даже без корявой надписи «ЗДЕЗЬ ЖЕВУТ ВЕДЬМЫ», нацарапанной на переборке. Но ей все равно потребовалось несколько минут ожидания перед ней, чтоб полностью взять под контроль сердцебиение и дыхание.
Шму осторожно поскреблась в дверь – стучать в нее не хватило духу. Но этого, по счастью, оказалось достаточно. В глубине каюты простучали ведьминские сапоги – и дверь, скрипнув, отворилась. Шму попыталась было улыбнуться, молясь и Розе и Пустоте, чтоб улыбка вышла приветливой, но по боли в мигом онемевших щеках поняла, что вместо улыбки опять вышла какая-то гримаса.
Корди почему-то не заметила этого, и Шму не сразу поняла, отчего. Обычно жизнерадостная и полная энергии ведьма сейчас выглядела так, словно ее подняли среди ночи из койки и заставили драить все палубы «Воблы» платяной щеткой. Даже непокорные хвосты, торчащие в разные стороны и небрежно перехваченные разноцветными шнурками, лентами и просто бечевками, сейчас безжизненно свисали вниз змеиными хвостами.
- А, Шму, - Корди улыбнулась, но как-то невесело, - Здорово, что ты зашла. Извини, я так и не сделала тебе шоколадную рыбу.
Пустота внутри Шму напряглась. Что-то было не так. Не опасность – что-то другое. Шму слишком плохо разбиралась в людях, чтобы сразу понять, в чем дело. Но рефлекторно сделала полшага вперед, сократив расстояние между собой и Корди до полутора футов – минимальной дистанции, которую она могла себе позволить при общении с другими людьми.
- Ты… В п-порядке? – пробормотала она.
Заметив ее беспокойство, Корди улыбнулась.
- Я-то да. Заходи, не обращай внимания. Это все мистер Хнумр.
- А… Он…
- Заболел, кажется, - Корди досадливо дернула себя за хвост, - Наверно, опять наелся сапожной ваксы Габерона. Какой-то он сонный и невеселый. Смотри.
Указывать не было нужды, Шму заметила сама. Вомбат лежал в углу каюты, в своем логове, которое когда-то соорудила для него сама Корди, напоминающим свитое безумной рыбой гнездо из парусины, постельного белья и разрозненных предметов одежды. Мистер Хнумр обычно проводил в нем послеобеденные часы, блаженно развалившись кверху животом, растопырив во все стороны лапы и сотрясая всю каюту неожиданно звучным для столь небольшого существа храпом.
Он и сейчас спал, но Шму мгновенно поняла, отчего встревожилась ведьма. Мистер Хнумр съежился во сне, как будто став меньше размером, и неровно дышал, время от времени постанывая. Сон его не был благостным, дарующим силы, скорее, их высасывающим. Так спят больные малярией, вздрагивая во сне и обливаясь потом, чтоб потом проснуться с мутным взглядом и раскалывающейся головой. Лапки спящего вомбата то и дело вздрагивали, сжимаясь в кулачки, а шерстка казалась потускневшей и какой-то болезненно-взъерошенной.
Шму не знала, что сказать. Пустоте не нужны слова, но иногда они нужны людям, а у Шму было слишком мало опыта в их составлении. И уж подавно она не могла представить, какие слова сейчас могут выразить сочувствие, симпатию и надежду. Да и ждала ли Корди от нее этих слов? Скорее дождешься от Дядюшки Крунча любовной рулады под валторну…
- Он поправится, - Корди попыталась произнести это беззаботным голосом, но даже Шму почувствовала фальшь, - Это с ним не в первый раз. Помнишь, как он пробрался в капитанскую каюту и наелся зубного порошка?
Шму помнила. Судя по восхищенному заявлению Габерона, «чертова зверюга выглядела как старый пират после недельной пирушки», а остатки зубного порошка им еще несколько дней пришлось смывать со всех частей корабля.
Не зная, что сказать, Шму села на койку Корди и робко погладила спящего вомбата. На ощупь его тело, обычно мохнатое и мягкое, казалось обжигающе горячим и непривычно твердым – это во сне бессознательно сокращались мышцы.
- Может… дать ему какое-то зелье? – едва слышно спросила она.
Корди раздраженно дернула плечом.
- Если б я только знала, какое! Я же не врач и ни черта не понимаю в котах. Даже в таких котах.
Услышав сквозь сон знакомый голос, мистер Хнумр что-то неразборчиво проворчал, не открывая глаз. Язык у него был бледно-розовый, обложенный белым налетом, в глотке клокотало.
- Может… - Шму облизнула губы, надеясь, что хоть раз они смогут вытолкнуть что-то осмысленное, не похожее на бормотание младенца, - М-мможет, найти… хозяина? У кого ты… его купила.
Корди невесело улыбнулась.
- А ты учишься, - пробормотала она, без всякого смысла сминая огромные поля своей шляпы, - Только у Мистера Хнумра не было никакого хозяина. Он свободный кот.
- Что?
- Он сам пробрался на «Воблу», - пояснила она печально, - Наверно, перебрался ночью по швартовочному тросу, когда мы стояли у какого-нибудь острова. Я нашла его на нижних палубах, когда он бродил там и хныкал от голода. Бедный, бедный Мистер Хнумр. Представляешь, каково ему там было, в темноте, среди переплетения магических чар, одному?
