Наверно, ей надо повидать кого-нибудь из членов команды. Шму знала, что чужое общество обычно полностью парализует мысли, но именно это ей сейчас и требовалось. Страх – отличный инструмент для того, чтоб выбить из головы все лишнее…

Но Шму ждало разочарование. Она пронеслась по мачтам от носа до кормы и обнаружила, что верхняя палуба пуста. Необычно для раннего утра на «Вобле». Спрятавшись среди парусов бизань-мачты, Шму украдкой стала наблюдать за капитанским мостиком, к которому обычно старалась не приближаться, чтоб не попасться на глаза капитанессе. Капитанский мостик, большой, широкий, похожий на сцену, смущал ее больше всего. Но в этот раз и он оказался почти безлюден. За штурвалом стоял, равнодушно созерцая облака, Дядюшка Крунч, сама же капитанесса устроилась у борта с газетным листом в руках. Роза не любит газет – ветер постоянно норовил вырвать из капитанских рук упрямо трепещущий бумажный листок, но раз за разок терпел неудачу – Алая Шельма впилась в газету так, что не выпустила бы ее, даже если б пришлось сопротивляться молодому киту. Укрывшись за бизань-гафелем, Шму наблюдала за тем, как капитанесса читает.

Смотреть на нее было интересно и жутко одновременно. И потому вдвойне волнующе. Она часто выглядела сдержанной и холодно-вежливой, часто презрительно кривила губы или задирала острый подбородок, но Шму, способная наблюдать часами, не меняя позы, знала, что бывает и другая капитанесса. Смущенно теребящая рукав, украдкой хихикающая, стыдливо пунцовеющая или беспечно ухмыляющаяся. Надо лишь знать, в какой момент посмотреть.

- Что с ветром? – прогудел Дядюшка Крунч, перекладывая штурвал, - Бьюсь об заклад, он опять сместился на пол-румба. Что говорит анемометр?

Но Алая Шельма даже не опустила газету, чтоб взглянуть на прибор.

- Сам посмотри, - буркнула она.

Скрип абордажного голема походил на хриплый старческий смешок.

- Ты сама знаешь, что тебе стоит почаще практиковаться в навигационной науке. Будь добра, Ринриетта, проверить ветер и внести соответствующие поправки в курс. Мы должны идти в компании с Королем Тунца, а потом, снизившись до трех тысяч, выбирать между Холодной Мисс и Губошлепом. Рассчитай курс до Каллиопы с поправками на боковой ветер и области пониженного давления. Это задачка для зеленого штурмана.

- Дядюшка Крунч, в мире могут скоро задуть такие ветра, каких ты и не представляешь… - рассеянно отозвалась капитанесса, не отрываясь от газеты.

Внутри абордажного голема от возмущения залязгал какой-то подшипник.

- Я?.. Да как ты… Я знаю все пассаты северного полушария! Мы с твоим стариком им хвосты полвека крутили! Да я видел больше ветров, чем волос на твоей голове! Мы сражались с Южным Костоломом, что царствует у Сантьяго! Мы покоряли онежские ветра, голодные и злые, как стая акул! Мы находили те ветра, которых зачастую нет даже на картах, ветра, о которых шепчутся лишь старые небоходы – Сонную Плотвичку, Глухарика, Шепот Розы… И ты еще говоришь, что я не знаю ветров?!

Алая Шельма наконец отпустила газету. И Шму удивилась тому, какое бледное у нее лицо, само под цвет бумаги. Может, на капитанском мостике дует какой-нибудь холодный ветер?..

- Я имела в виду не это, Дядюшка Крунч, - устало пояснила капитанесса, - А совсем другие ветра. И определяют их не анемометры, а более чувствительные приборы.

- Никак не возьму в толк, о чем ты говоришь…

- Пока мы стояли возле Порт-Адамса, у «Малефакса» была возможность пообщаться с другими корабельным гомункулами…

- Пообщаться! – возмущенный возглас большого тяжелого механизма прозвучал как рык, - Иногда твой гомункул больше напоминает мальчишку, норовящего забраться в соседский сад за яблоками! Он попросту взламывает всех встречных гомункулов, что попадаются ему в небесном океане!

- Не собираюсь корить его за это, дядюшка. Мы охотимся за добычей, он охотится за информацией. И даже ты не сможешь спорить с тем, что зачастую его улов оказывается солиднее нашего.

- Едва ли можно назвать уловом стянутые им стишки, фривольные песенки и прочий сор! - Дядюшка Крунч фыркнул, настолько удачно, насколько позволяло устройство его речевого аппарата, - Он не пират, а старьевщик!

- И эта его привычка приносит нам неоценимую пользу. Потроша память чужих гомункулов, «Малефакс» поставляет нам обрывки информации, которая так или иначе попала в магический эфир. Донесения о кораблекрушениях и штормовых фронтах, маршруты передвижения патрулей на границах Унии, чужие коносаменты и грузовые договора. В воздушном океане тысячи гомункулов. Просеивая все, что им известно, сквозь частую сеть, можно обнаружить много ценного.

Тяжелый металлический корпус Дядюшки Крунча мелко завибрировал. И пусть сам Дядюшка Крунч не обладал ни человеческим лицом, ни человеческими интонациями, Шму догадывалась, что абордажный голем сейчас испытывает вполне человеческую досаду.

- В прежние времена мы полагались на зоркий глаз и острый ум, а не на подобную ерунду. Ну и что тебе принес этот болтун?

- В этот раз он обнаружил одну интересную закономерность. Как и все закономерности, она может выглядеть совпадением, если ее рассматривать с обычного угла, но если немного повернуть… «Малефакс» утверждает, что многие корабли в Унии изменили своим привычным маршрутам. И я не думаю, что Роза Ветров вдруг решила сменить направления ветров.

- Это все?

- Нет, - капитанесса задумчиво почесала кончик носа краем газетного листа, - Происходит еще много всего. Например, ставшие на ремонт боевые корабли досрочно выходят в небо. А те, что уже патрулируют небесный океан, демонстрируют непонятную активность.

Дядюшка Крунч вернулся в состояние тяжелой задумчивости. Кряхтя и лязгая внутренностями, он оторвал от фальшборта одинокую, невесть как забравшуюся туда устрицу, и стал разглядывать ее, с той же сосредоточенностью, с которой капитанесса разглядывала газеты. Шму подумалось о том, что силы в его механических лапах было достаточно для того, чтоб сокрушить тонкую раковину даже без хруста. Но Дядюшка Крунч не спешил этого делать. Потратив на непонятные Шму размышления еще несколько минут, он осторожно вернул устрицу на прежнее место.

- Тебя это беспокоит?

- Беспокоит, - капитанесса тряхнула волосами, - Беспокоит, Дядюшка. Что-то в Унии изменилось. Я пока не могу понять, что, слишком уж огромный и сложный механизм эта Уния, но чувствую напряженность его внутренних пружин. Что-то происходит. И я пока не пойму, что.

Дядюшка Крунч заскрежетал, разминая плечевые шарниры.

- Небось готовятся к каким-нибудь маневрам! Эти адмиралы с золотыми аксельбантами страсть как любят маневры! Закатывают их по любому поводу! Знали бы они, какие маневры их благородные супруги в это время устраивают в спальнях с младшими офицерами…

- А еще «Малефакс» отметил напряженность в магическом эфире. Корабли Унии стали общаться как-то… нервозно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Из эфира исчезли пространные беседы и обычная капитанская болтовня. Стало куда меньше беззаботных песенок, до которых так охоч «Малефакс». Формандские и готландские корабли словно… не замечают друг друга. Все спешат прильнуть к островам и не задерживаются в небе сверх необходимости. Они ведут себя как потревоженный рыбий выводок.

- С чего бы им тревожиться?

- Это бы я и хотела знать! – Капитанесса отшвырнула газету. Ветер, только того и ждавший, подхватил ее над самой палубой, скрутил в хрустящий ком и отправил куда-то в небо. Ловить ее Алая Шельма не стала, лишь проследила взглядом за тем, как та растворяется в облаках, - Я не люблю, когда происходит что-то, чего я не понимаю. Вещи не меняются сами по себе. Как жаль, что на Порт-Адамсе не достать газет свежее, чем месячной давности! Уж из них мы бы что-нибудь да узнали…

- Говорю тебе, просто какому-то раззолоченному болвану из Адмиралтейства вздумалось поиграть в кораблики!

- Хотела бы я быть уверенной в этом.

- Пират следит за ветром, а не за газетами!