— Остановите, меня сейчас вырвет! — стараюсь кричать через весь салон, чтобы можно было услышать через гомон всех людей в автобусе. — Скорее!

— Кто это там хочет испортить новый автобус? — отвечает Дженсон, возмущаясь от одной только идеи, что эти новые сиденья и салон можно чем-то измазать, он резко жмёт на тормоза, и все ребята летят вперёд.

Ньют, наконец, отрывает губы от Терезы:

— Томас, ты что творишь? — обращаю внимание на его алые губы от этой рыбы-прилипалы, и только, когда волна омерзения поднимается выше, я готов сказать ему хоть что-то:

— Я? Мне просто надоело, как вы полдороги чмокаете на ухо, — по салону пробегает недовольный шепоток и ругань из-за того, что кто-то куда-то влетел и чем-то ударился, а то и разлил. И по запаху понимаю, что это совсем не газировка.

— Томас! — вижу, как между кресел пробирается Ава Пейдж, что ж, я не думал, что план обернётся так, да по сути, я ни о чём не думал, кроме как о том, чтобы они перестали целоваться. — Ну сколько можно?

— Ты попал, — шепчет Ньют, на его губы натягивается противная улыбка победителя, вот вечно он так.

— Томас! Опять твои шуточки? Сколько можно? Ты же знаешь трепетное отношение Дженсона к транспорту, — по её лицу сложно определить, какие в ней кипят чувства, но тон весь такой правильный.

— Мисс Пейдж, — каждый раз, когда кто-то к ней обращается так, намекая на то, что в свои года она все ещё не замужем, такое чувство, что я ударил, так её голова дёргается. — Мне правда стало плохо, но как прекратилось движение — дурнота пропала. Думаю, это временное явление.

Улыбаюсь ей так правдиво, как умею, только я вот знаю, что она не поверит. Ава меня ненавидит, ладно, может преувеличиваю, но точно недолюбливает за все мои выходки, а вот Ньюта обожает, и он каждый раз старается выгородить, только на этот раз он не спешит спасать.

— Томас, ещё одна такая выходка и мне придётся звонить твоим родителям и говорить о том, чтобы они тебя забирали прям сию же минуту, — её указательный палец чуть ли не касается моего лица, Тереза начинает хихикать, а потом прикрывает свою несдержанность кашлем — как будто и не было. Да она только и ищет повод надо мной посмеяться. С этой девкой явно что-то не так!

— Кажется, я чувствую запах пива, — говорит удивленно Ньют, как будто только себе под нос, Пейдж не понимает, что он играет с ней, лишь бы она уже разомкнула свои челюсти на моей шее и отошла.

— Я ещё с тобой поговорю, Томас, — говорит она и отходит от нашего ряда в поисках источника запаха. Кажется, даже вижу, что она принюхивается как ищейка. — Алби! Что здесь происходит?

Пока они разбираются, почему Алби и его сосед протащили в салон пиво и что распивают его, когда им всего шестнадцать лет, автобус трогается, но Дженсон чуть ли не каждые несколько секунд спрашивает:

— Там точно нет пятен? Он не пролил на обивку?

Лицо Авы Пейдж становится бардовым, потому что она пытается разобраться с нерадивыми учениками и ещё с водителем - паранойком чистоты.

— Ну, может, ты объяснишь этот сложный розыгрыш с тошнотой? — поворачиваюсь к этой парочке и начинает воротить от одного только их вида. Ладно, от вида Терезы, которая даже находит в себе наглость показать средний палец, которым она отводит веко вниз, как будто в него что-то попало.

Вот как я объясню Ньюту то, что с появлением этой дамочки в классе всё изменилось, что наше трио разделилось? А ведь раньше мы называли друг друга — М.Н.Т. По первым буквам наших имён. Минхо, Ньют и Томас. Как же нам было вместе хорошо, а потом появилось вот это создание, даже имя её не могу произнести. Мать Тереза, блин.

— Вот если бы сейчас с нами был Минхо, ты бы так себя не вел, — говорит Ньют по-отечески, отчего мне только хочется ему зарядить по морде.

«Ну да, конечно!», — саркастически отвечаю в голове.

— Может, не стоило его брать на слабо, чтобы он съел ту шаурму…

— Начинается! — да, мы уже успели это обсудить, как минимум, раз десять, но ничего уже не изменишь — мы здесь, а он там с горшка не слезает и с одинаковой периодичностью шлёт мне сообщения с текстом: «Я тебя ненавижу», иногда вставляя какие-нибудь ремарки по своему казусному состоянию: «Купишь мне пачку туалетной бумаги, как вернёшься!», а потом: «Нет, две!».

А вот когда я увидел на экране сообщение о том, что Минхо прислал фотовложение, то до сих пор ещё не открыл, опасаясь за то, что это кореец мог подложить туда свинью, и я ещё неделю не смогу спокойно спать.

— Ну что, мир? — спрашивает Ньют, протягивая ладонь. Вот что мне в нём нравится, так это то, что он не умеет долго сердиться. А, может, вообще этого не делает — святой человек, а я вот — нет.

— Мир! Если вы перестанете доводить до состояния тошноты!

— Вот этого я обещать не могу, — он легко улыбается и снова поворачивается к Терезе, чтобы её поцеловать, мои глаза готовы вылезти из орбит от такой наглости.

— Шучу-шучу, — говорит друг, отворачиваясь от девушки, только вот она не испытывает таких же чувств. А мне наплевать, еду же я, в конце концов, не с ней, а со своим другом, которому любовь съела часть мозга.

Ньют хлопает меня по колену со словами:

— Когда-нибудь и тебя настигнет эта участь!

— Какая? — спрашиваю я, теряя нить разговора.

— Любовная, — отвечает он, поворачиваясь к Терезе, которая расцветает от его взора, только для меня она все равно остаётся плющом, который опутывает собой красивый цветок. Подавляю в себе подступившую рвоту, Ньют тихо смеётся над моими неумелыми попытками отказаться в принципе от любви. В его взгляде я замечаю что-то такое, как будто он знает больше меня. — Остановите автобус, Томасу плохо!

— Ах ты, засранец… — шиплю прежде, чем на весь салон раздается голос Авы:

— Тооооо-омас! — кричит Пейдж, надрывая горло, и все, как и я, снова резко улетают вперёд от нажатых тормозов.

*** ***

— Добро пожаловать в Cedar Point! — говорит плюшевый медведь, который наверняка обливается потом в своём костюме. — Здесь вы найдёте аттракцион на любой вкус!

Одноклассники начинают разбегаться в разные стороны: кто рассматривает карту парка, кто покупает попить, кто фоткается с этим медведем, а кто-то, как я, тихо следует с Ньютом и этой Мегерой.

— Не разбегаться! — кричит Ава, но никто не возвращается ближе к ней.

— Ава, успокойтесь, они дети, тем более в парке развлечений, — говорит Хорхе и кладёт руку на её плечо, я замечаю, как оно оседает, не верю своим глазам, что королеву холода может кто-то так легко успокоить.

Они проходят вперёд, хочу обратить внимание Ньюта на это событие, когда поворачиваюсь назад, то замечаю, как он опять целует Терезу, обвивая её талию.

— Да это невозможно! Ну просто ни в какие ворота не лезет! — говорю я и направляюсь в сторону Чака и Алби, они явно договариваются, куда пойти в первую очередь.

— Томас! — приветствует меня Чак, хотя мы виделись в автобусе и сидели через пару кресел. — Тебе уже лучше?

Он спрашивает это явно с каким-то беспокойством и интересом, какой же он наивный.

— Конечно ему лучше, Толстяк, привлёк к себе внимание, впитал его и вон смотри — живее всех живых, — Алби бросает на меня злой взгляд за то, что из-за моей выходки он разлил пиво, да ещё и получил нагоняй от Пейдж.

Что-то я всё меньше и меньше получаю удовольствия от этой поездки, сидел бы лучше дома и смотрел телевизор, на крайняк — пошел бы к Минхо и наблюдал за тем, как он бегает от туалета и обратно, лучше уж его стенания слушать, чем причмокивания этой парочки. Бе, аж передёргивает.

Не удостаиваю Алби ответа, он хмыкает и утаскивает за собой Чака, который как верный пёс смотрит на хозяина из клетки.

Не успеваю придумать, что мне делать, как окликает Ньют:

— Томас! — поворачиваюсь назад и вижу, что они даже идут не за ручку, что ж, хоть что-то. — Погнали на колесо обозрения, говорят, что вид открывается очень красивый.

Вот, что я могу поделать, когда он смотрит на меня вот так, как раньше, когда Терезы не было, и я готов был на любую авантюру с ним. Сам того не понимая, я уже говорю о своём согласии.