В присутствии по-настоящему своей женщины мужчина резко умнеет. Тряпка становится напористым, а не умевший и двух слов связать при женщине внезапно понимает, что, где и как надо говорить и делать. Словно первобытный инстинкт пробуждается и делится опытом бесчисленных поколений отцов.
Эти два индикатора — внезапная женская ярость и внезапная способность её обуздать — это две путеводных звезды в отношениях. Такого нежно-голубого цвета.
Если женщина со всеми добра и не показывает видимых изъянов, то скорее всего глубоко внутри она хочет всех ненавидеть и быть порочной. Короче говоря, та, кто кажется чистой и правильной, скорее всего, потенциальная, извините за правду, шлюха. Вот с таким пузи…
— ...ком, — я сглотнул.
Слишком глубоко задумавшись, я оказался на лодочной станции, где уже некоторое время что-то говорю той красотуле с двумя косами. А судя по тому, что она стояла в купальнике, а моя рука была у неё на животе, я явно сболтнул лишнего. Не придумав ничего лучше, я убрал руку, пожал плечами и подался вперёд, подставив ударябельные места. Её реакция была быстрой и осмысленной. К счастью правильным движением я смягчил оплеуху.
Она фыркнула и ушла. Я же, быстро порыскав по округе, собрал цветочков и дождался обиженную. Заметив её, я бросился к ней, буквально на ходу упав на колени:
— О светлейшая, прости меня, недостойного! Прошу, не надо больше рвать мои пейсы, откусывать мои пальцы, облизывать мои уши! Умоляю, разреши мне вновь видеть твои чистые глаза, трогать твои нежные руки, наступать на твои грациозные ноги, чуять с твоей роскошной задницей! Я всё сделаю! Я сделаю уборку! Я поставлю туалет на ремонт! Я скажу Скарлетт, что она мне не безразлична!..
Всё это было сказано с абсолютно бесстыдным выражением лица. Девушка молчала, но эмоции на её лице были красноречивее любых слов.
— Вот как так можно — унизиться перед человеком, попросить у него прощения и восхититься им — при этом обосрав его? — прочитал я её эмоции. Зачем-то вслух.
Она прыснула, и мы оба засмеялись.
— Мир? — Мир. Но больше так не делай! — Так — больше не буду! — честно ответил я. — Ой, я же так и не представилась! Меня Славя зовут! Вообще, полное имя Славяна, но все Славей зовут. И ты тоже зови! — Постараюсь. Но у меня очень плохо с именами, Славянка. Я их постоянно путаю. — Ничего, научишься. Пошли?
Я пошёл за ней, плохо понимая, куда. Судя по всему, именно к той самой вожатой, о которой говорила Сваля. Ну, или как там её правильно. Когда мы уходили, я краем глаза заметил, как тот самый парень, приветствовавший меня в автобусе, стоял у деревьев и пытался не умереть со смеху. Ничего, дорогуша, спустя время вместе посмеёмся.
Мы вышли на площадь. По ней друг за другом бегали «СССР» и девочка, споткнувшая о меня.
— Ульяна, хватит бегать! Я всё Ольге Дмитриевне расскажу! — крикнула им моя проводница. — Есть, гржнинначаник! — ответила мелкая. Главное, не назвать её как-нибудь “Сссрульяной”.
Мы шли сквозь ряды почти одинаковых строений, некоторые из которых напоминали пузатые пивные бочонки, а иные – хозяйственные сараи. Мы, наконец, пришли к небольшому одноэтажному домику, утопающему в сирени. Сказать по правде, хотел бы я в таком остановиться. Оттуда доносилась воспитательная беседа, а спустя несколько секунд вышли две девчонки, которых я видел возле здания клубов.
— Лена, не обижайся ты на неё! — сказала моя проводница. — Да я не…
Стеснительная, завидев меня, покраснела и удалилась, а с озорницей мы перемигнулись, мол, рыбак рыбака видит издалека. Наконец, настала и моя очередь заходить.
Внутри нас ожидала цыпочка, не до конца осознавшая, насколько она горячая. Но она пропустила мой голодный взгляд и обратилась весьма приветливо:
— Пришёл-таки! Отлично! Меня Ольга Дмитриевна зовут, я вожатая. — А откуда вы знаете, что я — это я? — улыбнулся я в ответ. — Так мне твои родители полчаса назад звонили! Тебе привет передавали. — Да ладно? — какая… неожиданность. — А мне можно им перезвонить? Ну, чисто так, для себя, поржать. — Нет, — она мило и непринуждённо улыбнулась. — И почему? — А у нас телефона нет. — А как… — Я только из райцентра вернулась, там с ними и поговорила. — Предположим. Тогда как меня зовут? — Семён, — удивилась она столь глупому вопросу.
Опять это имя. Значит, тот парень был прав, и они ждут Семёна, но кроме него никто не заметил, что я, оказывается, и не Семён. Так почему бы этим и не воспользоваться?
— Вот, — улыбнулся я.
Всё это время Шлавя… и почему её имя у меня трансформируется именно в эту сторону? Так вот, она стояла рядом со мной и, казалось, не находила в нашем разговоре ничего такого.
— Ой, надо тебе форму подобрать! — сказала вожатая. — Спасибо, — одной проблемой меньше. — Ладненько, я побежала тогда, а ты пока можешь познакомиться с лагерем! Вечером приходи на ужин, не забудь! — она вышла — нет, выпорхнула — из домика. Я бы засмотрелся, но услышал голос блондиночки: — Мне тоже пора – дела. Ты походи, осмотрись. Вечером увидимся.
Наконец-то я остался один. Что ж, место кажется безопасным. Не без странностей, но меня здесь вряд ли кто-то тронет. Сложив свои пожитки в домике (всё равно они тут явно никому не нужны), я решил осмотреться. Желательно, без свидетелей.
Мои попытки провалились довольно быстро — стоило мне отойти немного в сторону, как мне навстречу вышел парень — притом не тот, с кем я встречался ранее.
— Привет, ты новенький, наверное, Семён, да? — А что-то изменится, если я скажу “нет”? — улыбнулся я.
Он постоял в замешательстве и продолжил:
— Да уже все знают! Я, кстати, Электроник. Настоящий. Можешь меня так и звать. — Хм, ясно… — уже не в первый раз ответы несколько невпопад. Странно. — Ульянка меня ещё Сыроежкой зовёт. — А? — Фамилия у меня такая – Сыроежкин. — Приятно познакомиться. — Давай я тебе тут всё покажу!
Я думал отказаться, но он уже пошёл показывать. Первой была площадь, где сидела та грустняшка, затем была очередь столовой. На крыльце которой стояла недружелюбная девочка, которая любила распускать руки.
— А вот она – Алиса Двачевская. Ты с ней поосторожнее, — зашептал он. — Никогда не называй её ДваЧе, она этого не любит! — Чего ты сказал? Как ты меня назвал? — кажется, она услышала и побежала к нам. — Ладно, ты дальше сам как-нибудь… — Сыротроник бросился бежать. — Что такое, принцесска? Тебя обидели? — потянулся я к хулиганке, а она, оторопев, быстро пришла в себя и бросила: — А с тобой мы позже разберёмся!
И убежала.
Я пожал плечами и стал осматривать лагерь самостоятельно. Наконец-то. Я успел обойти лагерь и даже найти карту. Интересно. Нет, лагерь был самым нормальным. Обычные здания, обычные мальчишки и девчонки (как их тут называют, пионеры и пионерки). А вот границы лагеря — другое дело. Что будет, если я за них выйду? Ориентировочно — ничего, но что-то мне не нравится тот пионер, которого я встретил первым.
Мои поиски прервал звук горна из динамиков. Судя по тому, куда пошли все, это был сигнал к ужину. Куда я и пошёл. В столовой было не протолкнуться, но возле озорной рыжули было свободное место. Туда я и сел. В голове роились мысли, то и дело прерываемые хитрыми взглядами соседки по столику. Спустя время я понял, что она надо мной откровенно ржёт. Поглядев на свою тарелку, я понял причину: там отсутствовала котлета.
— В большой семье рта не разевай! — улыбнулась она.
Ну вот всегда так. Хочется немного расслабиться, потупить, повалять дурака, если вы… понимаете, о чём я. И тут внезапно появляются девушки, которых надо отшлёпать! Такой шанс упускать явно нельзя.
Я с до глупого грозным видом поднялся и потянул руки к ней, намереваясь пощекотать.
— А всё, у меня её нету! — попыталась она оправдаться. — А ты повкуснее будешь, Янулька! — Ульянка! — Не важно, пока ты боишься щекотки!
Внезапно она застопорилась, будто у неё произошёл сбой. Более того, вся остальная столовая не обратила на нас ни грамма внимания. Ни криков “Ух ты, педобир!”, ни завистливых взглядов, ни хотя бы интереса. Я замедлился, чтобы оценить ситуацию, но продолжил тянуться.
