Девушка украдкой взглянула на свою сопровождающую, стремясь понять, как далеко заходили материнские амбиции. Юная Ольшанска слыла красавицей, обладала безупречными манерами и весьма достойным происхождением, но она не была дочерью эрцгерцога и за ней в приданое не давали Северного надела, так необходимых Империи для выхода к Холодному морю в обход коварных фьордов, где каждый год гибли имперские суда, налетая на подводные скалы.
Эти же земли, переданные империи в качестве приданого одной из дочерей, защищали герцогство Норрик от жадных и амбициозных планов Северного королевства. Не будь Амалия так зла на отца, она по достоинству оценила бы его план о заключении союза с могучим соседом, но сейчас ей претила политика, ведь именно она служила разменной монетой для обоих правителей.
Карета скрипнула и остановилась. Стало слышно, как фыркают лошади, а капли дождя стучат по крыше. Дверца распахнулась, и внутрь ворвался ледяной холод.
– Прошу прощения, дамы, – извинился капитан драгун, заметив, что девушка вздрогнула и плотнее закуталась в плащ, – кучер сказал мне, что вы желаете остановиться в каком-нибудь трактире?
– Мне и моим спутницам нужен отдых, – кивнула Амалия. – Да и вам с вашими людьми не мешало бы выпить горячего чаю.
Благодарная улыбка была ей ответом.
– Здесь неподалеку есть небольшое заведение, – предложил капитан. – Не знаю, насколько оно подходит для вас, контесса[1]…
– Капитан, мы в походных условиях, – Амалия предпочла не заметить недовольство своей спутницы. – И если вы считаете, что там для нас найдется несколько глотков горячего чая…
– На счет чая я не уверен, но добрый грог там есть всегда! – выпалил капитан и слегка смутился под строгим взглядом графини Ольшанской.
– Как вы смеете, капитан! – возмущенно произнесла она. – Контесса Амалия – приличная девушка!
Тот густо покраснел, пробормотал извинения и поспешно ретировался, захлопнув за собой дверцу кареты.
– Вы не должны поощрять подобное поведение, моя милая! – тем временем очень сторого продолжала графиня. – Иначе о вас незамедлительно пойдут слухи при дворе.
– Непременно, – огрызнулась Амалия. – Особенно если вы их начнете распускать, поскольку, кроме нас троих, в карете никого нет!
Герда одобрительно хмыкнула, а графиня зло сверкнула глазами, оскорбленно насупилась и отвернулась к окну. Остаток пути до трактира они проделали в абсолютном молчании. Амалия уныло размышляла, какой прием ждет ее при дворе императора, в очередной раз жалея, что выбор пал не нее, а не на младшую сестру.
Уже когда карета остановилась, и кучер спрыгнул, чтобы открыть дверь, Амалия, сделав над собой усилие, вновь прикоснулась к руке своей спутницы:
– Графиня, простите меня, я очень устала и наговорила вам лишнего. На самом деле, уверяю, я ценю то самопожертвование, с которым вы исполняете указания Её Императорского Величества.
Та кивнула и ответила менторским тоном:
– Надеюсь, вы это будете ценить и в будущем.
Герда закатила глаза, хозяйка посмотрела на нее с притворной строгостью, в глубине души жалея, что сама не может позволить себе такого. Служанка улыбнулась, прекрасно понимая, о чем сейчас думает её госпожа.
– Разумеется, – Амалия вышла из кареты первой, плотнее закуталась в плащ. Холодные струи дождя буквально обрушились на нее, стекая по лицу за воротник. Девушка поежилась и, следуя за капитаном, поспешила войти внутрь двухэтажного домика, сложенного из серого камня.
Как оказалось, капитан выслал к трактиру гонца, и по приезду Амалию и ее спутниц уже ждала отдельная хорошо протопленная гостиная и горячий обед. Это слегка примирило графиню Ольшанску с путешествием, и она даже подремала в удобном кресле, пока уланы растирали своих лошадей и давали животным отогреться и просохнуть.
Сама виновница поездки все это время просидела у окна, сквозь мокрое стекло задумчиво рассматривая унылый пейзаж. Мрачная серость дождливого дня как нельзя лучше отражала то, что творилось у девушки на душе.
Её то и дело охватывало отчаяние. Слова графини разбередили еще не затянувшиеся раны.
Императору не отказывают…
Они встретились с Клаусом через три дня после того, как эрцгерцогиня объявила дочерям о решении Его Величества. С трудом ускользнув от приставленных для надзора за императорской невестой слуг, Амалия стремглав понеслась на поляну, их поляну, где уже распускались первоцветы. Клаус был там. Он нетерпеливо прохаживался по кругу, водя в поводу своего гнедого коня.
– Милли, – бросив повод, он кинулся к девушке, протянул руки, помогая соскользнуть из седла, и так и остался стоять, обнимая ее за талию, – я так скучал…
– Клаус… нам не стоит… – Амалия мягко оттолкнула его, юноша сразу помрачнел:
– Значит, это правда? Вы приняли предложение Леопольда?
– Да, – она выдержала его взгляд, не опуская голову.
– Что за чушь! – разозлился юноша. – Милли, ты могла отказать Леопольду, как и любому другому!
Девушка покачала головой.
– Ты же знаешь, что я не могу… На наше герцогство давно точит зуб Северное Королевство, лишь близость Аустрихской империи и лояльность к нам императора Франца пока удерживает его… откажи я Леопольду, мы потеряем эту поддержку и окажемся беззащитны перед остальными соседями, – возразила Амалия. – Нам необходим союз, который бы упрочил договоренности.
– Но почему ты, Милли! – в отчаянии воскликнул он, переходя на «ты», – Почему бы Леопольду не довольствоваться кем— то другим? Элизабет, например! Она же красивее тебя!
– Ты сам все прекрасно знаешь… – Амалия устало посмотрела на него, несмотря ни на что, слова о том, что сестра красивее, задели. – Кронпринц не настолько был влюблен в мою сестру, чтобы закрыть глаза на все эти грязные слухи о её рождении!
Клаус с досадой посмотрел на возлюбленную:
– Мы же столько ждали, – прошептал он, его красивое лицо исказилось от отчаяния. – До твоего совершеннолетия оставалось совсем немного…
– Клаус, что толку сейчас говорить об этом, – Амалия отвернулась, грустно взглянула на тюльпаны, пестревшие повсюду. Скоро их яркие цветы завянут, если прежде их не сорвет кто— то, прельщенный незамысловатой красотой ярких лепестков. – Все уже решено. Мой отец дал свое слово. Императору не отказывают…
Она не смогла сдержать горечи. Клаус взял ее руки в свои.
– Милли, дорогая, мы можем бежать! – он говорил очень торопливо, словно боялся, что его решимость исчезнет. – Я знаю, это… это неприлично, но я готов…
Девушка покачала головой и мягко отстранилась, выскальзывая из пылких объятий возлюбленного:
– Нет, Клаус, я не могу себе позволить бежать с тобой… Империя не прощает оскорблений…
Юноша нахмурился и обиженно, точно мальчишка, у которого отобрали игрушку, взглянул на возлюбленную, его голос был наполнен злобой:
– Скажите проще, контесса: вы просто не можете упустить шанс стать императрицей!
– Да как ты смеешь! – она задохнулась от несправедливости его обвинений, – Как ты смеешь так говорить!
Юноша слегка покраснел, но тут же вызывающе пожал плечами:
– Ты же предпочла мне кронпринца.
Девушка всплеснула руками:
– Клаус, пойми, я не могу отказать императору… Даже если я и откажу, мой отец уже принял это предложение, и мое слово ничего не значит… А бежать с тобой означает лишить эрцгерцогство поддержи могучего союзника!
– В таком случае не смею больше докучать вам!
Он резко поклонился, буквально подбежал к своему коню, вскочил на него и сорвался с места в карьер.
– Я меняю одного мальчишку на другого… – прошептала Амалия, смотря ему вслед. В этот момент мир вокруг дрожал и расплывался.
– Нам пора, – холодный голос графини вывел девушку из воспоминаний. Она кивнула и украдкой вытерла слезы, выступившие на глазах. Будущей императрице, особенно если корона маячит где— то в необозримом будущем, не стоит показывать свои слабости.
