– Что ты, друг мой? Неужто твой дух сломлен? Нет, такого быть не может! Мы уже, считай, не малый путь проделали, до выхода из этого проклятого леса уже рукой подать, а ты решил сдаться сейчас, в паре шагов от спасения? Пусть ты и животное, но я дал тебе обещание, верное и нерушимое, что не брошу тебя на произвол судьбы. Так что стисни зубы, будем выбираться вместе из этой передряги.
Путник приподнял Амикума и, ведя его в сторону книги, с той же робостью, постепенно переходящей в уверенность, говорил:
– Тебе, Амикум, следует обрести веру, без неё у тебя может не оказаться сил бороться с тьмой, что накрыла нас. Этот предмет является воплощением благой божественной воли, способной спасти нас от страданий тела и духа. Сделай ещё всего одно усилие навстречу свету, позволь ему войти в тебя! Восстань из этой мрачной бездны, в которую нас пытается загнать этот лес, обрети веру внутри своего звериного сердца, прими свет, и он укажет тебе путь из мрачной мглы! Иди, мой друг, обрети мир внутри себя, а я… буду рядом с тобой во что бы то ни стало.
Амикуму было тяжело, но слова человека позволили ему воспрянуть духом. Между двумя разными существами установилось понимание, волк не вникал дословно в то, что путник говорил ему, но он смог почувствовать основную мысль сказанного, и это вдохнуло в него жизнь. Он направился к книге, овеянной светом и жизнью. И вот он возложил свои лапы на открытые золотые страницы, прикрыл глаза и попытался пробудить в себе нечто наиболее важное на тот момент – веру в добро и избавление при непреодолимом зле впереди. Яркое золотое сияние книжных страниц обрело форму и потянулось к ранам животного, начало очищать их от яда и пропитывать жизненной энергией.
Книга воссияла ярким светом, её сила вновь устремлялась к живому существу, держащему её. Понять, что зверь переживает в такой момент, человек не мог. Ясно было одно: светоносный артефакт не отверг Амикума. Дело осталось за малым, но при этом самым значимым моментом – признанием зверя своей веры в добро и свет. Энергия предмета пульсировала в волке, он явно чувствовал некое облегчение, ибо страдания его были отделены от него. Легко стало на душе и у путника, однако, направив всю свою силу на Амикума, книга перестала поддерживать жизнь в округе.
В единый миг завяли все цветы на Лунной поляне, зачернели деревья, их корни засохли, малые зверушки убежали дальше в лес, туда, где, как им казалось, было безопаснее. Повеял холодный ветер, снег снова начал накрывать всё кругом. Поляна омрачилась, но надежда сохранялась. Неожиданно для путника она померкла вместе с целебным светом книги: ветер захлопнул артефакт и развеял светоносную энергию, связывающую волка и заветный предмет. Амикум повалился наземь, так на нём сказался этот сверхъестественный разрыв.
Человек, увидев это, испугался, подбежал к зверю, сохраняя некие остатки надежды на благой исход. Всё случилось совсем не так, как, по мнению странника, должно было произойти: неожиданно тёмная скверна, заключённая в крови Амикума, оказалась сильнее жизненной энергии самого света. Лунная поляна вновь становилась мрачной, какой и была до прихода путника, и оказалось, что могущество Тьмы в этом месте незыблемо.
Странник приподнял голову волка и с ужасом осознал, что в животном погасла жизнь, он умер. Человек впервые почувствовал себя по-настоящему одиноким, он обнял Амикума и долго не отпускал, страдал от мыслей о том, что его четвероногий друг погиб по его вине, ведь волк пострадал именно из-за своей верности необычному братству.
Путник не стал хоронить Амикума, этого не позволяла ни ситуация, ни личные убеждения человека, который посчитал, что само место – Лунная поляна – было достойным «надгробием» для его верного попутчика. Не следует отделять волка от бледного света луны, ибо она – его путеводитель и в жизни, и в смерти.
Странник более не доверился Волчьему Клыку, теперь он пошёл напрямик по глубоким ямам и крутым склонам. Человек стал хмурым и «каменным» снаружи, хладнокровным и унылым внутри. Он больше не верил в благой исход чего-либо, а допускал возможность неудачи своего похода на север в той же степени, как и возможность успеха, если более не верил именно в свою внутреннюю, духовную неудачу. Его мысли были насыщены печалью по случившемуся, среди них также сильно выделилась мысль самоосуждения. Человек не мог себя простить прежде всего за то, что он подавал своему четвероногому другу ложные надежды на благое будущее, ложную веру в обязательное спасение и души и тела. Путник постоянно оглядывался, полагая, что призрак умершего Амикума может быть где-то рядом, он так хотел попросить у него прощения, чтобы хоть как-то облегчить свой душевный груз, становящийся с каждым шагом непосильной ношей. Он ждал призрака, но настигло его кое-что похуже.
Видения прошлой ночи вновь ударили ему в голову, человек вспомнил что-то, чего не видел и не слышал, но что происходило рядом с ним. Он вспомнил громкий медвежий рёв, увидел, как Амикум ринулся в его сторону, как волк подбирался всё ближе и ближе к косолапому хищнику, как они рычали друг на друга, предостерегая, и как нежданно для каждого из них пришла Тьма. Освободившись от видения, приносящего страшную головную боль, путник пытался сконцентрироваться на настоящем, чтобы не потерять связь с реальностью. Пока человек пытался освободиться от видений, не понимая, что они значат, книга начала сиять слабым прерывистым светом, затем снова погасла, путник ничего и не заметил, но это о чём-то да говорило. Пройдя пять шагов вперёд, странник оглянулся через правое плечо, чтобы убедиться, что за ним не ведётся какое-либо преследование. Но не успел он развернуть голову вперёд, как вдруг увидел среди деревьев что-то, что не могло не привлечь его внимания. Справа от путника, в шагах пятнадцати, возвышалось небольшое каменное ущелье, уходящее вглубь земли, а на его «пороге» лежала огромная сильно изуродованная медвежья туша.
Человек стал осторожно приближаться к мёртвому животному, допуская возможность того, что тот окажется живым и, скорее всего, недружелюбным. Однако, подойдя на довольно близкое расстояние, путник более не волновался, что медведь каким-либо образом сможет ему навредить, ибо раны зверя говорили о неизбежности смерти. Он стал внимательно осматривать животное, чтобы полностью вникнуть в суть того, что здесь произошло, ведь даже если это тот медведь, с которым столкнулся Амикум, остаётся неясным то, каким образом схватка закончилась гибелью обеих сторон. Куски плоти размером с большой кулак вместе с шерстью были оторваны со спины медведя, не откусаны в ходе трапезы, а именно вырваны в бою мощными челюстями, коих, по памяти путника, не было у Амикума. Подобные ранения были и в области передних лап, которыми оборонялся зверь, но странник сразу понял, какое увечье именно было причиной моментальной кончины животного. У медведя была напрочь вырвана гортань, что могло указывать лишь о нападении зверя куда крупнее. Путник не думал, что здесь произошла именно медвежья драка, ему казалось, что сражение велось слишком грамотно со стороны противника косолапого хищника: зверя измотали, кровопотери привели к сильному ослаблению тела, что и могло позволить противнику вцепиться в глотку измотанного бедняги.
К тому же на снегу виднелись не только медвежьи следы и следы Амикума. Здесь был ещё один волк, судя по отпечаткам, он был огромного размера, больше медведя. Путник решил тщательнее осмотреть следы третьего участника кровавой сцены, он обнаружил, что каждый след этого зверя пропитан чёрной дымящейся серой. Недолго думая, странник вернулся к туше мёртвого животного и обнаружил, что его открытые ранения пропитаны «чёрным недугом», тем же ядом, что поразил кровь Амикума. Представив всю картину случившегося, человек пришёл к некому выводу. Оно ещё больше омрачило его настроение, а затем на его лице выразился настоящий ужас. Он произнёс:
