– Виктория через десять минут будет здесь. Ты соскучился?

– Я, что? – удивился демон.

– Ничего, друг мой, ничего. Еще думаю, тебе следует знать, что бедный мальчик Григорий, решил приударить за твоей рыжей ведьмой. Что ты об этом думаешь?

Харон умиротворенно допивал свой кофе, искоса посматривая в строну. Люцифер во всю улыбался и стрелял глазами с девушкой.

– Григорий? – уточнил он. – Мужчина, с которым она обедает?

– О, да! – Падший Ангел, блеснув бордовыми глазами, наконец, уставился на своего друга. – Как же он хотел, чтобы прикосновения под столом не заканчивались. Так глупо, он касался ее колена и смотрел за реакцией. Нравится ей или нет. С бахвальством он изучал ее пустой безымянный палец, разворачивая в голове картины скучного, удручающего человеческого секса. Он уже всю ее забрызгал слюнями…а ты сидишь Актона развлекаешь.

Люцифер аккуратно поставил чашку на стол и улыбнулся, что было сил. Он забавлялся. Да, Харон был его другом, но не веселиться он не мог. Даже Люцифер поражался, насколько его подданные могут быть бесчувственными. И в то же время он слегка, совсем слегка завидовал им.

– Знаешь, насколько ты на самом деле счастлив, друг мой? Ты не испорчен человеческими чувствами так, как испорчен я, благодаря своему отцу. Тебя ничто не сможет выбить из колеи, тебе не надо ни к чему готовиться морально. Такое ужасное смешенное разделение на два совершенно разных пути. Одни хотят стать бесчувственными железяками, другие хотят научиться чувствовать. Не подавайся этому соблазну, Харон, не поддавайся. И тогда, ты никогда не узнаешь, что такое потеря… Сейчас. Еще две секунды и дверь откроется.

Харон тут же перевел взгляд на входную дверь и в одну секунду увидел, как входит Виктория. Ее заинтересованный взгляд шарит по столам в поисках любимого лица. Девушка очень хорошо знала, что такое соскучиться и тяжкие переживания.

– Милый мой, – прошептала она, едва заметив демона за столом.

Она тут же бросилась к нему в объятия, но наткнулась на внезапную преграду. В считанную секунду Вика едва не столкнулась с появившемся на ее пути Люцифером.

– Господи… – Виктория тут же отпрянула назад.

Конечно, она узнала владыку ада и ей стало не по себе от незапланированной встречи. Девушка сделала шаг назад, завороженно смотря в центр романтичных глаз, где разгорался дьявольский пожар темного бордового цвета.

– Добрый вечер, Солнышко! – Люцифер улыбнулся, преграждая собой путь.

Виктория и не спешила прорываться. Впервые за все время, девушка вспомнила о знаке на своей лопатке. Она почувствовал его, словно свежий порез, стянувшейся новой кожей. Но боли не было. Вика стояла словно парализованная. Она не видела Харона, ни его ухмылку, отдающую скорее добром, ни Актона, жадно разглядывающего ее, словно голодная собака, бредущая о кости с кусками мяса сверху. Появление Люцифера знаменовалось посмертным затишьем. Все в округе перестало существовать, двигаться, дышать, все замерло.

– Здравствуйте… – заикаясь прошептала она.

Сзади послышался скрип стула: Харон встал и хотел подойти к девушке. Он почувствовал ее звериный страх, непонимание и услышал, как судорожно, безмолвно, где-то в голове, язык шептал одну единственную молитву, безустанно крестясь в бурном воображении. В реальности же девушка все еще не могла пошевелиться.

Не успел Харон сделать шаг, как увидел руку повелителя, жестом показывающую ему остановиться. Демон замер на месте. Люцифер даже не смотрел на своего друга. Он держал невидимую нить между собой и перепуганной девушкой. Люцифер приблизился к лицу Виктории, с самодовольной улыбкой прошептал:

– Что, Солнышко? Я не слышу тебя… Скажи громче!

Словно загипнотизированная, Виктория открыла рот и начал говорить. То, что она говорила, повергло в шок и без того удивленного Харона. Актон, к своему счастью, все еще находился в искусственно созданной Люцифером глухоте и кроме едва заметно открывающегося рта, он ничего не видел и не слышал.

Виктория говорила на латыни. С каждым словом шепот звучал все увереннее и сильнее. Язык ни на секунду не запнулся, как будто она вылезла из эпохи Цезаря, из сената, заполненная бесподобным красноречием и метафорами. И если Харон просто слышал потрясающую красивую латинскую речь, все понимая, так как во времена Цезаря он все так же прекрасно жил, но он не мог уловить смысл. То Люцифер, застывший с прекраснейшей улыбкой на губах, осознавал, что против него клепают одно из мощнейших, древнейших заклинаний-защиты. И то, как Виктория это делала, завораживало его больше всего: ее глаза, не моргают и не шевелятся, смотрели прямо в глаза самому Люциферу; они не знали страха, в отличие от остального организма; губы шептали бесконечный текст; голос, соловьиный, женственный и магнетический.

– Люцифер… – тихо позвал Харон.

В ответ Падший Ангел помахал рукой, неотрывно следя за шепчущими губами. Затем он поднял руку и протянул ладонь Виктории. На открытой руке зарождался огненный шар, со стреляющими внутри молниями. Люцифер с восторгом и воодушевлением смотрел на шаровую молнию и на читающие губы. Но никто в округе, казалось, вообще не замечает ничего не обычного. Все заняты своими делами. Или Люцифер не хотел, чтобы их замечали…

Внезапно Виктория замолчала, сделала глубокий вздох, хлопая глазами, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь внезапную пелену перед глазами.

– Не могу больше… – едва слышно сказала она.

– Хорошая попытка, Солнышко! – Люцифер задул огненный шар на руке и стряхнул пепел. – Я должен был весь покрыться огнем, да? В другой раз, в другой раз.

Виктория тяжело дышала, все еще переживая тревогу и страх перед властителем ада. Но у нее не осталось никаких сил, чтобы полностью поддаться панике.

– Рад был видеть тебя, Харон. – Люцифер помахал остолбеневшему демону. – А ты, Солнышко, – он снова подошел к ней совсем близко. – Ты ничего не видела. Мы с тобой не встречались. Ты только что вошла и увидела Харона. До встречи.

Он еще раз окинул девушку глумливым взглядом, щелкнул пальцем у нее перед носом, и, прихватив с собой Актона, исчез.

– Харон! – воскликнула Виктория, увидев мужчину.

Демон стоял у стола в полной прострации. То, что он видел, лишило его слов. Откровенно говоря, он занервничал. Глядя на Викторию, серьезности его предела не было. Перед ним стояла самая настоящая ведьма и буквально минуту назад она пыталась спалить Люцифера.

Вечер был задумчивый. Девушка долго пыталась узнать, что не так с мужчиной, но он всячески находил отговорки и вполне умело ими пользовался.

Виктория ничего не рассказывала Харону о своей работе, о Григории и его слишком частом появлении в ее жизни. Она все еще наивно полагала, что Харон начнет нервничать из-за появления другого мужчины в жизни девушки. Частично, его упадническое настроение она связала именно с этим. Ей было невдомек, что демоны не чувствуют любви, у них нет чувств, они не знают, что такое ревность. Эти эмоции для них чужды по отношению к человеку. Между собой они еще могли погрязнуть в разборках, чья та или иная жертва. Но разбираться с людьми по таким вопросам – нет. Низшие, примитивные, ничего не знающие и не замечающие существа – вот что думает большинство демонов. Но как это можно было объяснить влюбленной девушке? Она хочет ответных чувств. И она их не получала. Ей пришлось компенсировать недостающее своей фантазией о том, что демон разозлится, узнав о приближении соперника.

Харон же в свою очередь старался понять всю эту солянку чувств человека. Но в тот вечер он изучал читающую заклинание девушку. После этого у него появилась небольшая кучка вопросов. Харон терпеливо ждал, когда уснет Виктория и она не заставила его долго ждать. Девушка довольно быстро погрузилась к Морфею, поскольку чувствовала невозможную усталость, словно месяц проработала без выходных , ежедневно поднимаясь в пять утра. Конечно, тягаться с самим Люцифером было глупо с ее стороны. Но то было желание отчаянного духа ведьмы, о котором Виктория все еще ничего не знала. Даже не догадывалась. А благодаря прозорливому Люциферу, еще ничего и не помнила.