— Так, успокоились и пытаемся рассуждать объективно. Конечно, качество видео не HD, и мы действительно можем ошибаться. Конечно, Стасов глазомер и вправду мог уловить несовпадения в задничных параметрах. Поэтому давайте искать другие доказательства того, она это или не она.

— Данька весь концерт просидела за одним столиком со мной и с Ольгой, — как на духу выдаёт Стас.

— И что же ты сразу не сказал? Или самое важное забывается при виде пухлых задниц? — чуть надрывно, с вызовом в голосе вопрошает Шнай.

Флаке тихонько, незаметно для окружающих, выдыхает. Если Шнай идёт на диалог, значит он в порядке. Максимум — поскандалят потом, за закрытыми дверьми. Но, определённо, обойдётся без трагедии.

— Ну, если вы её, глазом не моргнув, заподозрили, то и мне не следует рассчитывать на доверие, — парирует парень. — Мы с ней вроде как чужаки на вашем празднике жизни, и сейчас это становится для меня очевидно, как никогда.

— Ууу, — снова гудит Круспе, показушно зевая, но вовремя затыкается. Действительно, не время хохмить.

— Волосы, — наконец, голос пробивается и у Риделя.

— Какие на хрен волосы? Ещё один ценитель женской красоты выискался. Или ты о своих? — бурчит Шнай, но слова его отдают уже скорее не обидой, а желанием вставить пять копеек.

— Волосы она завивала перед открытием, я помню, я видел её в зале ещё до концерта: они кучерявые были... — Ридель пытается складывать слова в адекватные предложения; красноречие – не его конёк.

Каждый из присутствующих вновь обращает свой взор к монитору: в момент, когда поджигательница опускает капюшон, в кадре отчётливо виден длинный рыжеватый хвост прямых волос. Впрочем, прямой хвост бросается в глаза даже при накинутом капюшоне, выглядывая сбоку. Не сговариваясь, мужчины судорожно обращаются к памяти, каждый к своей, но воспоминания о том, что происходило во время пожара и после него, столь ярки и бессвязны, что выудить из них образ именно Дианы — задача не из простых.

Ридель первым нарушает тишину, хлопнув по кухонному столу тонкой ладонью. Как по команде, ребята оборачиваются в его сторону. Он так ничего и не произнёс — они поняли всё по его довольному лицу. Ридель отчётливо помнит, как шепнул ей «Беги!», перед тем, как его затолкали в полицейскую машину. Шепнул, и она, чуть помедлив, побежала, развивая по ветру копну крупных густых кудрей с блёстками.

— Во-во, — только и буркнул на прощание Стас, выскочив из квартиры и с грохотом захлопнув за собой дверь.

На то, чтобы найти на флешке записи из зала и просмотреть весь хронометраж концерта, ушло не много времени. Так и есть: все трое, включая Диану, весь концерт просидели за столиком, никуда не отлучаясь. Покончив со спонтанным расследованием, Флаке захлопывает многострадальный крусповский ноут и обводит друзей угрюмым взглядом. Команда “Сидеть!”. Когда все до единого усаживаются за стол, образовав нечто вроде спиритического кружка, он начинает говорить:

— Отлично сработано. Только что мы чуть не перецапались друг с другом из-за какой-то ерунды. И всё из-за того, что эмоции взяли верх над разумом. Что дальше? Выстроимся в очередь с поднятыми руками и пойдём добровольно сдаваться Кречетову? Чур, я первый.

Все молчат, понурив взгляды. Слово берёт Линдеманн:

— Крис прав. Мы сейчас в такой глубокой жопе, что сами этого не осознаём. Любой шаг может стать ошибкой. Давайте-ка браться за ум. Но сперва...

Он хочет добавить «за руки», но вместо этого лишь кладёт обе свои огромные ручищи на стол ладонями вверх. Постепенно его примеру следуют и остальные. Наконец, двенадцать ладоней цепью смыкаются, окончательно превращая сборище в нечто, напоминающее сеанс спиритизма. Хоть Матного Гномика вызывай. Обменявшись энергией, мужчины, ни слова не говоря, поднимаются и разбредаются по своим комнатам. Теперь уже точно — спать.

Забрав собаку от родителей и в очередной раз с ними поругавшись, Диана отправляется в свою квартирку. Олли не приехал, да и не позвонил — спит, наверное. В отличие от неё, ему-то не удалось и нескольких часов отдохнуть. Тяжёлые выдались сутки. Мысль о том, что на протяжении всего праздника злоумышленник находился совсем рядом, бродил между ними, возможно даже задел её в толпе, щекотала нервы. Вот тебе и именные приглашения, вот тебе и служба охраны. Как они могли его прозевать? А что, если... Нет, предположение о том, что в ряды сотрудников ММК затесался предатель, звучит слишком обескураживающе. Где один, там и двое. Нет, этого не может быть. Жаль, что записи с камер изъяли — как теперь докопаться до правды? Теряясь в беспокойных мыслях, девушка, наконец, забывается крепким сном.

Диана так и не узнала, предметом какого серьёзного разбирательства она стала. Стас порывался наведаться к ней с новостями сразу же после того, как покинул Ленинскую, но вовремя одумался. Постоял на морозе, покурил и в итоге решил ничего не предпринимать, логично посчитав, что пусть лучше обо всём ей поведает Ридель. Ему ли не знать, какими проблемами в отношениях могут обернуться подобные недомолвки. Ему ли не знать, что посторонним на территорию, где хозяйничают двое, вход воспрещён. Ему бы со своими заморочками разобраться... Олли же подумал, что Стас наверняка проболтался, и долго не решался даже звонить девушке, опасаясь её гнева. Когда же она позвонила сама, как ни в чём ни бывало, и поинтересовалась, почему он не заходит, он понял, что ей до сих пор ничего не известно, и разумно решил: пусть маленькая безобидная тайна и остаётся маленькой безобидной тайной. Не проболтался и Володька, у него вообще всё просто: он не лезет в то, что его не касается.

Они не ссорились. Они и не ругались как следует, по-человечески, с криками, рукоприкладством и битьём посуды. Они просто перестали общаться. Это было не сложно. Несмотря на десятидневные каникулы по всей стране, ММК продолжает функционировать в обычном режиме, готовясь к запуску линий. И пока Линдеманн с Лоренцом усиленно шевелят извилинами, пытаясь выстроить их общий план заново, с учётом корректировок, пока Круспе, взяв себя в руки, активно проталкивает в соцсетях версию о подставе, пытаясь спасти практически под ноль подпорченную репутацию ММК, пока Ридель с помощниками решает судьбу настоящей поджигательницы, а Пауль старается продумать будущее вновь собранной группы... Пока каждый занят своим делом, Стас ничем не занят, коротая дни в своём рабочем кабинете, а Шнайдер ничем не занят, коротая дни в своей выхолощенной берлоге на первом этаже квартиры на Ленинской. Каждый из них периодически берёт в руки телефон, искоса поглядывая на экран, словно стесняясь самого этого жеста. А нет ли сообщения? Нет. А не послать ли сообщение? Ну уж нет. Может, позвонить? Всегда можно ляпнуть, что нажал на кнопку быстрого вызова по ошибке. Нет. Это же так унизительно. Неделя подходит к концу, а они так ни разу и не поговорили.

В первую после новогодних торжеств пятницу в дверь Стасова кабинета постучали. Хотя дверь, как всегда, распахнута настежь, всё же посетитель не решается просто войти, и привлекает внимание зарывшегося в компьютер парня к своему появлению банальным стуком о дверной косяк.

— Шнай? — Стас аж привскакивает. Быстро спохватившись, он через усилие принимает расслабленный, равнодушный вид. — Зачем ты здесь?

— Привет. Пойдём, я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

Стасу не хочется никуда идти, но он понимает, что если Шнайдер здесь, на ММК, значит, скорее всего, это по делу. Он нехотя поднимается и плетётся за гостем. Не рядом, а именно следом, намеренно отставая от него на пару шагов. Они приходят к ангару — тому самому, где ещё совсем недавно гремели легендарные репетиции, а сейчас тьма и запустение. Останавливаются у входа, сбоку, словно сторонясь. Тусклый свет пасмурного зимнего дня — единственно освещение в помещении.

В центре ангара на стуле сидит девушка. Живьём она далеко не так сильно напоминает Диану, как на видео. В безвкусных расклешённых джинсах и потрёпанной дублёнке. Она плачет. А по обе стороны от неё — Флаке и Ренат.