- Хочешь чаю? Я только что согрела. Заварка свежая. Я добавила туда мяту и мелиссу, вроде получилось неплохо, - Тэсс понюхала свою чашку и смущенно улыбнулась.

- Отлично, спасибо, - Чарли налила себе свежего ароматного чая и присела за стол. – Что читаешь? – спросила она и отхлебнула чай, который действительно оказался очень вкусным.

Тэсс подняла книгу от стола и показала Чарли обложку. «Лолита». От ужаса Чарли едва не поперхнулась чаем и нервно закашлялась.

- Тебе не кажется, что кое-кому еще рано читать такие книжки?! – воскликнула она.

- Понятия не имею, о ком ты говоришь, - ухмыльнулась Тэсс.

- Где ты ее взяла вообще?!

- На твоей книжной полке. Ты же сказала, что я могу взять любую книгу, - Тэсс изобразила саму невинность, а Чарли смутилась и разозлилась.

- Ну не эту же! Неужели там не было ничего более подходящего тебе по возрасту?

- Чарли, мне четырнадцать, а не десять, расслабься уже. Я даже старше, чем Лолита в начале книги.

- И все равно эта книга для взрослых!

«Лучше бы мы говорили о проекторах», - подумала Чарли в отчаянии.

- А сама ты ее где взяла? – полюбопытствовала Тэсс, загибая уголок страницы и откладывая книгу в сторону.

- Я… - Чарли смутилась еще больше. – В том доме. На холме.

- Хм… На самом деле интересная книга, не так ли? Только очень грустная, - задумчиво проговорила Тэсс.

- Пожалуй… - пробормотала Чарли, все еще не уверенная, что с Тэсс можно всерьез обсудить Лолиту. – Тебе, наверное, жалко девочку?

- Вообще-то не очень, - Тэсс покачала головой. – Мне жалко Гумберта.

- Гумберта?! – Чарли едва не лишилась дара речи. – Этого старого извращенца?!

- Да, - не колеблясь, ответила Тэсс. – Ведь он не виноват, что стал таким. Он потерял свою любовь детства и всю жизнь пытался воскресить ее в образах других девочек. Он вырос, но душой так и остался мальчиком, которому нужна девочка его возраста. Разве это не печально? В Лолите он смог воскресить свою утраченную любовь. А вот Лолита умело использовала его. Ее поведение никак не ассоциируется с поведением наивной девочки.

- Но, Тэсс, она же ребенок! Она не понимала, что делает! Она даже представить не могла, чем все это обернется для нее. Она ведь попала в самое настоящее рабство к этому педофилу.

- И все равно мне нисколечко не жаль ее.

Чарли покачала головой.

- А ты действительно странная, Тэсс.

Тэсс улыбнулась:

- Ну, не тебе же одной быть странной.

Они еще немного поговорили о поведении Лолиты, а потом Чарли допила свой чай и вернулась в маячную комнату к проектору, а Тэсс – к чтению книги. Начинало темнеть, и Чарли во что бы то ни стало хотела починить проектор до темноты, чтобы вечером они могли посмотреть пленку. Теперь уже проектор не вызывал в ней такого ужаса. Куда больший ужас вызывал у Чарли их с Тэсс разговор. Правильно ли она поступает, что позволяет Тэсс читать такую книгу? Конечно, Тэсс кажется довольно взрослой девочкой, но все равно она еще девочка. И ее выводы от прочитанного пугали Чарли. Может, ей следовало быть строгой и забрать эту книгу, выбросить ее ко всем чертям? Но ведь она не нянька для Тэсс. Их отношения были, скорее, дружескими, и Чарли не хотела возводить между ними барьер неравенства из-за возраста. Тэсс и так было нелегко на этом острове. К тому же, ее убили. Может, подобные книги помогут ей вспомнить что-то еще о своей смерти.

Так, успокаивая себя, Чарли незаметно занялась проектором. Он действительно оказался старинным. Насколько Чарли могла судить из его устройства, он предназначался для просмотра немых черно-белых фильмов. Что ж, чем меньше современных наворотов, тем проще его починить.

Постепенно мысли о несчастных героях Набокова полностью вытеснились из сознания Чарли мыслями о кинопроекторе. Чарли погрузилась в его устройство с головой. Ощущение, что когда-то она уже делала нечто подобное, становилось все более отчетливым с каждой минутой. Образы из прошлого начали всплывать у Чарли перед глазами один за другим. В этих образах она точно так же склонилась над каким-то устройством и пытается отремонтировать его. Но это не проектор, это что-то иное. И она не одна. Рядом с ней звучит чей-то знакомый голос, который подсказывает ей, что лучше делать.

Чарли положила отвертку и закрыла глаза. Видения обретали невыносимую яркость, буквально слепили ее.

Она вместе с Ричардом. Она видит его запястье с татуировкой в виде змеи. У Ричарда в руках отвертка. Они вместе сняли крышку с какого-то инструмента. Клавиши. Черные, белые, белые, черные. Это синтезатор. Да, это синтезатор. Ричард лучше разбирается в устройстве синтезаторов и сейчас он объясняет Чарли, что нужно сделать, чтобы починить его. Его голос спокойный и тихий. Они оба полностью поглощены процессом и сосредоточены на том, что делают. Это ощущение сосредоточенности, слияния их умов, поглощения одним и тем же делом, - оно такое знакомое, такое приятное. Оно успокаивает. Когда они работают вместе с Ричардом, все проблемы исчезают.

- Синтезатор устроен намного проще, чем фортепиано, - говорит Ричард. – Хотя еще совсем недавно я думал иначе. Три года назад, учась в музыкалке, я еще только мечтал о собственном синтезаторе.

В эту секунду голову Чарли пронзила острая боль, которая тут же отдалась такой же острой болью где-то в области лопаток. Чарли села на пол и испустила тихий стон от внезапного потрясения.

Они познакомились в музыкальной школе. Ричард был такой смешной, когда неожиданно пришел во всем черном. А потом они пошли вместе курить и сидели на поваленном дереве. Тогда он признался ей, что мечтает о собственном синтезаторе. Ричард. Вечно тощий и часто краснеющий от смущения. Ее любимый Ричард, который всегда был рядом. Всегда, но не сейчас.

Горячие слезы потекли у Чарли по щекам. Спина с левой стороны просто горела огнем, а в голове что-то пульсировало, словно огромный нарыв. Кое-как Чарли подползла к зеркалу и сняла кофту, чтобы посмотреть, что там происходит с ее спиной. Слезы застилали ей глаза, Чарли почти ничего не видела. Ей просто казалось, что кто-то раздирает кожу на ее спине, царапает тупыми иглами. Лопатки сильно покраснели, и часть татуировки увеличилась буквально в два раза. Чарли вытерла слезы и прищурилась, пытаясь понять, что же там изображено. Боль мешала сосредоточиться. Чарли шумно выдохнула и подползла ближе к зеркалу.

Изображение на коже стало более отчетливым. Это было похоже на… перья?

- Господи… это крылья! – догадалась Чарли. – Это тату в виде черных крыльев. Черт бы их побрал. – Чарли всхлипнула и натянула кофту обратно на плечи. В горле пересохло, а в носу саднило. Неужели каждый раз возвращение воспоминаний будет сопровождаться такой болью?

Морщась и дрожа, Чарли достала из кармана кофты пачку сигарет, выкурила одну штуку, и это принесло ей эфемерное чувство облегчения. Чарли взялась за вторую сигарету. Она курила и прокручивала в голове, сортировала и раскладывала по местам вернувшиеся воспоминания о Ричарде. Пробелы, которые до этого присутствовали в ее сознании, постепенно заполнялись. Она вспомнила, что Дженни была сестрой Ричарда, что они познакомились, когда Чарли пришла к ним в гости. Новая порция воспоминаний о Дженни принесла и новую порцию боли. Она вспомнила свою татуировку. Когда они с Дженни расстались, Ричард тоже расстался со своим парнем. Они оба были несчастны и измотаны бесполезными отношениями. Только их дружба оставалась неизменной и крепкой, и чтобы ее укрепить еще больше, они решили сделать себе татуировки. Чарли – в виде черных крыльев на спине, а Ричард – в виде змеи на запястье.

Но главными были не детали. Чарли и раньше помнила эту татуировку в виде змеи, но она не помнила самого Ричарда. Не помнила свою любовь к нему. А теперь вернулась любовь, а вместе с ней пришла и боль от осознания, как теперь далек от нее Ричард. Он словно мертв. Вот только это она мертва, и ее тело лежит где-то в мерзлой земле или в холодной гладкой и блестящей урне. А может, его уже давно развеяли над океаном. Ее, Чарли, больше не существует в том мире, где живет Ричард. И Ричард даже понятия не имеет, что сейчас она думает о нем.