И так мы засыпаем.

2

Это случилось в апреле. Очередной переломный момент в наших отношениях. Если раньше мы ещё могли пойти по разным дорогам, то после того тёплого апрельского вечера наши жизненные пути сплелись в одну линию, так что уже не различить было, где чья, ибо она стала единой.

Была пятница, и мы договаривались встретиться вечером после занятий, но Диана вдруг позвонила и сказала, что снова не сможет. Снова – потому что она ссылалась на неотложные дела с самого понедельника, и голос у неё при этом был такой, словно она исполняла тяжкий долг перед кем-то. Скорее всего, перед своей совестью, которая в роли Маши твердила, что Диана испортит мне жизнь.

Это началось с того времени, как Машу выписали из больницы. Поначалу Диана вела себя как обычно, а потом что-то в ней вдруг переменилось, словно надломилось. Она стала намеренно холодна со мной, не подпускала ближе, выстраивая между нами непреодолимый барьер, и каждый божий день намекала, что пора бы мне заинтересоваться каким-нибудь мальчиком, а не проводить всё свободное время с ней, чем доводила меня до белого каления.

Хотела бы я узнать, какими способами Маша прочищает сестре мозги, а ещё больше хотела узнать, зачем вообще она это делает. Почему бы ей просто не оставить нас в покое?

Я устала от вранья и думала, что Диана тоже устала. После того, как мы затратили столько времени и душевных сил, чтобы начать доверять друг другу, ложь была противна нам обеим.

Но я, как и всегда, сделала вид, что поверила в басню о подготовке к какому-то концерту и положила трубку. В тот момент я металась между двумя желаниями – задушить Диану и разрыдаться. Но я не сделала ни того, ни другого, я просто собралась и поехала к её университету. Решила, что буду ждать её столько, сколько потребуется. Но не дам ей уйти.

Никогда раньше я не знала себя такой решительной. В ноябре, когда я встретила Диану, я сторонилась принятия решений и вообще всякой инициативности. В активной жизни школы я почти никогда не участвовала, а если меня и случалось затащить на какое-нибудь мероприятие или собрание, я сбегала под первым же предлогом. А выражение «Всё в твоих руках!» вообще доводило меня до нервной дрожи.

И это незнакомое желание самой распоряжаться своей жизнью стало для меня полной неожиданностью той весной. Да что там говорить, оно пугало меня. Помню, перед тем как поехать за Дианой в университет, я долго стояла перед зеркалом и, сдвинув брови, изображала суровую решимость. Однако в глазах моих по-прежнему стоял детский страх. Я злилась чуть ли не до слёз и ударила по зеркалу кулаком, так что оно дрогнуло и чуть не слетело со стены, но не разбилось. Громкий звук и собственная неуравновешенность ещё больше напугали меня, и мне пришлось сделать ещё несколько глубоких вдохов и выпить стакан воды, прежде чем выйти из дома и сесть на автобус.

Мелькали остановки, куда-то спешили люди, охваченные весенней суматохой, а небо было высоким и чистым, несмотря на то, что день уже клонился к вечеру. В воздухе витало что-то невыразимо лёгкое и тёплое, по-весеннему прекрасное, но в тот день на меня не действовало опьяняющее своим очарованием пробуждение природы. Я съёжилась и сжимала руки в карманах в бессильные кулаки. Я была маленькой и слабой. Впервые в жизни мне так яростно и до горечи захотелось скорее повзрослеть.

Я вспоминала, как за несколько дней до того, как Диана вдруг начала усиленно избегать меня, она случайно узнала, что я в курсе понятия «тема». Я упомянула его совершенно случайно и не догадывалась, что это так подействует на неё.

- Откуда ты знаешь? – допытывалась она. – Кто рассказал тебе?

- Да так… В Интернете наткнулась нечаянно, - ответила я, словно уменьшаясь и оседая под её тяжёлым испытующим взглядом.

- Тогда сделай одолжение, постарайся больше не натыкаться на это «нечаянно», - она была раздражена, а я совершенно не понимала причин её недовольства, и от этого мне стало ещё обиднее.

- А что в этом такого? – спросила я беспомощно.

- Ничего. Просто в последнее время ты пугаешь меня своими познаниями. Знаешь даже лесбийскую символику, и я теряюсь в догадках, зачем тебе это?

Я покраснела, но на лице Дианы не было ни капли смущения. Она говорила о привычных для неё вещах и почему-то злилась всё больше и больше, если я вдруг проявляла свою осведомлённость.

- Мне просто… просто… - промямлила я. – Хотелось говорить с тобой на одном языке. Быть в курсе твоих интересов… Это плохо?

- Плохо? Нет, быть в курсе моих интересов это совсем не плохо! Ради бога! У меня, знаешь ли, много интересов, кроме лесбиянства и темы! Но тебя интересует почему-то только это! Я ведь состою не только из одной своей ориентации! – в её голосе сквозили боль и обида. На меня.

Я испугалась. Диана никогда раньше не говорила со мной так грубо, никогда не повышала голос.

- Прости, - прошептала я, низко опуская голову. Больше всего я боялась поругаться с ней.

Но она как будто и не расслышала моего извинения и продолжала:

- Почему тебя так интересует эта сторона меня? Это же ненормально! Может, тебе пора уже задуматься о своей жизни?!

- А что ты подразумеваешь под «задуматься о своей жизни»?! – вдруг вспылила я.

- Это значит, обзавестись нормальными интересами, по меньшей мере! В твоём возрасте проводить всё своё свободное время в обществе одинокой лесбиянки – это НЕНОРМАЛЬНО! Попробуй пообщаться с мальчиками уже наконец!

Теперь уже мне стало и обидно и больно, особенно больно слышать эти слова от неё. Больно знать, что она нечестна сама с собой, когда говорит это. Я едва удерживала слёзы.

- Но мне не нужен мальчик! Мне хорошо с тобой! – воскликнула я.

- Не надо! – остановила она меня вдруг с неприкрытым отчаянием и отступила на шаг назад.

- Может, мне вообще не нравятся мальчики! – продолжала я, смелея.

- Прекрати! – закричала она. – Ты не должна так говорить.

- Но это правда!

- Нет, не правда! Не правда. Ты ещё не можешь с уверенностью заявлять такие вещи.

- Но я уверена! Я тебя…

- Замолчи! Хватит! Хватит. Ни слова больше.

И я замолчала. Казалось, что я причиняю ей боль каждым словом, самим фактом своего существования. Слёзы всё-таки вырвались и потекли по щекам. Я даже не вытирала их.

Мы сидели молча очень долго, а потом я ушла домой. Мы попрощались достаточно сухо, стараясь сделать вид, что вовсе не поругались.

А на следующий день Диана позвонила и сообщила, что не сможет встретиться со мной.

3

Я присела на лавочку у университетского крыльца и смотрела на часы каждые пять минут. Я точно знала, что у Дианы сегодня четыре пары, а значит, в том случае, если она соврала мне, она должна появиться с минуты на минуту. Ну, а если не соврала… То мне сидеть здесь ещё очень и очень долго, впиваясь взглядом в шумную и курящую студенческую толпу.

Но она скоро появилась. Я так соскучилась по ней за те дни, что мы не встречались, что теперь при одном её виде, всё куда-то поплыло и стало холодно и жарко. Её длинные волосы так красиво развевались на ветру, что только от одного этого у меня едва не подогнулись колени от накатившей внезапно слабости и радости. Но я не дала себе воли, встала и твёрдым шагом направилась к ней. Сейчас или никогда.

Диана была не одна. Рядом с ней плёлся вразвалочку и что-то с увлечением рассказывал худосочный паренёк. Диана, по всей видимости, слушала его лишь краем уха и поправляла лёгкий шарфик.

Так я впервые увидела Максима, друга Дианы. Они странно смотрелись вместе, но довольно мило, и напомнили мне парочку супругов, разменявших не первый десяток совместной жизни и постоянно подкалывающих друг друга.

Наконец, Диана заметила меня и замерла. Взгляды наши встретились. Не уверена, что она была рада меня видеть, потому что в глазах её стояли лишь недоумение, испуг и растерянность. Даже потерянность.

- Аня… - выдохнула она вместе с облачком пара. – Ты пришла ко мне?