Когда оба блюда подоспели, Сиони вынула их и водрузила на стол. Пытаясь расслышать шаги Эмери на чердаке, Сиони открыла шкаф, где держала поваренные книги, и вытащила из-за тома «Французской кухни» спичечный коробок. Там, вместе со спичками, хранился шарик фосфора. Вытряхнув его в левую ладонь, Сиони правой рукой стиснула деревянную ложку и произнесла:

– Вещество, созданное землей, твой обладатель призывает тебя. Отныне отвяжи меня от того, с чем я был связан через тебя до сего дня.

Сиони и раньше приходилось разрывать свою вроде бы нерушимую Привязку к бумаге. Она положила ложку, прижала ладонь к груди и сказала:

– Вещество, созданное человеком, твой создатель призывает тебя. Пребудь со мною, и я пребуду с тобою всю жизнь, вплоть до того дня, когда я умру и обращусь в прах.

Крепко стиснув зубы, Сиони сунула пальцы в огонь и с облегчением осознала, что он не обжигает. Значит, Привязка состоялась. Огневики нечувствительны к созданному ими пламени – и без слов ясно, до чего полезное свойство этой разновидности магии.

Теперь она ощущала лишь приятную щекотку, которая утихла, когда спичка погасла. Коробок Сиони сунула в карман передника. Катышек фосфора потребуется ей, чтобы разорвать связь с огнем, когда она закончит работать с огненной стихией.

Открыв дверцу духовки, Сиони командой «Восстань!» заставила взметнуться несколько искр. Приказав «Гори!», Сиона взяла на кончик пальца крошечный язычок пламени.

Осваивая для себя различные виды материальной магии, Сиони отложила Огненную напоследок – ведь из-за одной-единственной ошибки можно было бы ненароком обжечься, а то и дом спалить. Первое заклинание она испытала, забравшись в ванну с водой. К счастью, ей удалось отделаться несколькими хоть и болезненными, но не сильными ожогами. А сегодня она настроилась на новые малые заклинания.

Огоньком, горящим на пальце, она подрумянила обе порции крем-брюле. Тем временем на лестнице раздались шаги Эмери. Сиони задула пламя, произнесла: «Прекратись!» и поспешила в столовую.

– Запах – восхитительный! – провозгласил Эмери. – Ох, ну и увлекся же я. Какой я сегодня забывчивый! Мне следовало накрыть на стол, – добавил он, увидев, что тот сервирован.

– Мне тоже нужно было чем-то заняться, пока еда готовилась, – ответила Сиони.

Пройдя на кухню, она взяла полотенцем противень с горячим пирогом и вернулась в столовую.

Эмери погладил Сиони по шее тыльной стороной пальцев, и по плечам Сиони разбежались приятные мурашки.

– Спасибо, – произнес Эмери.

Она улыбнулась, чувствуя, что ее щеки медленно розовеют. Эмери отодвинул стул. Сиони сняла передник, повесила его на спинку и села.

Она рассеянно сунула руку в карман и провела пальцами по спичечному коробку. Когда они пообедают, она восстановит Привязку к бумаге. Не станет же Эмери давать ей неожиданные задания во время еды – да еще после декорирования гостиной у Холлоуэев.

Она ткнула вилкой в кусок пирога. В некотором роде магия – разрывы привязки – смахивала на жульничество.

Человек, у которого Сиони научилась этому, наверняка бы с ней согласился, если бы оставался в живых.

После обеда Эмери взялся мыть посуду, а Сиони, сжимая в руке комочек фосфора, направились к себе в спальню, чтобы разорвать Привязку к огню. Поглаживая гладкое бумажное тельце Фенхеля, она вновь «соединила» себя с бумагой, а потом вытащила из ящика стола конверт. Надорвав его, Сиони высыпала себе на ладонь резиновые пуговицы и принялась их рассматривать. Она хотела сделать прочные подушечки для лап Фенхеля. По размеру пуговицы практически подходили, и Сиони надеялась, что с материалом не придется возиться слишком долго. Вряд ли в таком деле можно надеяться на помощь Эмери.

Она стиснула пуговицы в кулаке. А есть ли у нее время на столь незначительные мелочи?

Два года назад, узнав в доме магички Эйвиоски тайну разрыва Привязки – тайну, которую не знал никто на свете, кроме нее, – Сиони очнулась на больничной койке. Хоть Сиони и была изрезана, как рождественская индейка, она в принципе не пострадала – ее исцелили заклинания магии Крови. Маг, спасший ей жизнь, имел официальное разрешение на эту работу, но Сиони ужасала сама мысль о том, что кто-то применяет к ней подобную магию, причем почти сразу же после того, как на ее глазах Потрошитель жестоко убил ее лучшую подругу.

Когда она окончательно пришла в себя, выяснилось, что она стала Осветителем – магом стекла, поскольку успела изменить Привязку к материалу ради спасения жизни. Восстановив связь с бумагой, Сиони смогла забыть о чудовищных преступлениях Грата.

Но со своими воспоминаниями Сиони ничего поделать не могла. Она хранила все до мельчайших подробностей: первую попытку сотворить заклинание, предпринятую в пятом классе, рецепт пирога с почками и даже пряжки на туфлях, в которых щеголяла мг. Эйвиоски, когда Сиони впервые встретилась с ней восемнадцатого сентября тысяча девятьсот первого года.

Она, похоже, навсегда запомнила, как увидела бесчувственное тело мг. Эйвиоски. Магичку подвесили к потолочной балке в ее собственном доме, стянув веревку на кистях ее распухших рук. Голова мг. Эйвиоски тогда поникла, как у неживой, а туловище безвольно раскачивалось из стороны в сторону.

И Сиони не забыла, как осколки стекла вспарывали ей кожу – иногда ее настигало ощущение, что они опять впиваются в ее плоть, и тогда она вздрагивала и растирала проступавшие на коже мурашки. А беспредельный испуг в глазах подруги Дилайлы она запомнила настолько хорошо, что, будь у нее хоть какие-то способности к рисованию, Сиони бы изобразила личико Дилайлы, даже зажмурившись.

И теперь она совершенно точно знала, каким образом Грат Кобальт разрывал и устанавливал Привязки, чтобы стать Потрошителем.

Сиони рассказала Эмери о своих фантастических возможностях еще в больнице. Она кое-что продемонстрировала Эмери, но не стала посвящать наставника в детали. Он не задавал ей лишних вопросов, однако и немногое, что он узнал, плохо укладывалось у мага в голове. Оно и понятно – Сиона могла с легкостью «жонглировать» материалами, и то, чего она достигла, было сравнимо, пожалуй, с преодолением земного тяготения. Но Сиони помалкивала о своем стремлении освоить другие разновидности магии: на фоне тех отношений, что с некоторых пор стали складываться между ней и Эмери, это было бы весьма рискованно.

Правда, сначала Сиони твердо намеревалась отказаться от непрошеных знаний, но вскоре все изменилось.

А Эмери она пока не вводила в курс дела.

Сиони понимала, что Эмери, узнай он обо всем, не станет осуждать ее, но боялась разочаровать его.

И потому Сиони хранила свою тайну.

На первых порах она строго-настрого приказала себе: никаких упражнений с другими материалами, пока она не закончит обучение у Эмери Тейна. Она будет примерным подмастерьем. Обещание свое Сиони нарушила только несколько раз, когда подворачивались уж очень любопытные заклинания, – не хватало сил устоять перед зачаровыванием пуль или трансформацией своего облика с помощью зеркала.

Но теперь, когда до аттестации оставался лишь месяц, можно ли было позволить себе тратить время на то, чтобы обтягивать резиной лапы Фенхеля?

Сиони покатала в пальцах теплые пуговицы. Некая часть ее сознания понимала, что она готова к аттестации. Сиони умела оживлять свои создания, будь то простые самолетики, животные или балерины в ее комнате. Она ловко Складывала их из бумажных листов, которые могла нарезать с огромной скоростью. Она создавала замысловатые иллюзии, научилась сплетать сорок четыре цепи – причем ни одна не была похожа на другую! – и знала, как заставить бумагу вибрировать с такой скоростью, что та взрывалась. Она, пожалуй, могла бы и сама обучать подмастерьев!

Но Сиони вообще не представляла, что от нее потребуется проделать на экзамене. Эмери клялся, что не имеет права ни словом обмолвиться о том, как проходят испытания. И порой Сиони бранила себя, что плохо занималась. Нужно было от корки до корки выучить учебник по Складыванию и вызубрить сотни правил Бумажной магии. Проштудировать те статьи и обзоры, которым она не уделила должного внимания, поскольку они показались ей ужасно скучными.