Я выдохнул, выпуская вместе с воздухом неуверенность и сомнения. Всё же каждый из них прав. Это нужно сделать. Поможет ли? Неизвестно. Но зато потом можно будет сказать, что мы хотя бы пытались.

― Я согласен, ― я кивнул, ― хуже от этого не станет, думаю. Но что-то делать всё же нужно.

― Тогда я договорюсь, ― Сокджин улыбнулся, а Намджун облегчённо вздохнул. Неужели они думали, что я откажусь? Я повернул голову в сторону Юнги-хёна. По его виду было тяжело понять, о чём он сейчас думает. Он не был сильно рад принятому решению, но и спорить не стал. Он всё ещё был не уверен. Похоже, я не один такой. Это радует.

Так мы и приняли решение о коллективном лечении. Если это можно так назвать. Джин имел определённые знакомства и уже через какое-то непродолжительное время Ким оповестил нас о том, что мы записаны на приём к психотерапевту в частную клинику. Мне не особо хотелось туда идти, но чего уж там греха таить ― было нужно. Нам всем нужно было выговориться, а врач мог помочь нам и попутно отыскать все сдвиги в механизме каждого из нас, которые однозначно должны были произойти на фоне всего произошедшего. Юнги был прав: никто уж не сможет жить как прежде. А значит, нужно было учиться жить по-новому. Это был первый шаг. Надеюсь, удачный.

***

«Слабых попирают. Давят, давят, топчут. И меня давили годами. В итоге я просто сдался… А имел ли я на это право? Мог ли просто отказаться от любой ― малейшей возможности идти вперёд, вместо того, чтобы просто опустить руки? Даже это решение за меня приняли другие»

***

― Вот, значит, как всё обернулось, ― презрительно хмыкнув, женщина даже не взглянула на меня. Она всё так же продолжила распаковывать вещи, доставая аккуратно сложенную одежду из дорожного чемодана, ― это было ожидаемо.

Я не стал ничего отвечать. А какой смысл? Двадцать два года меня не слушали, так почему сейчас должны?! Я просто продолжал стоять и смотреть как эта женщина, слово за словом, очередной раз втаптывала моих друзей, мой выбор, мою жизнь и, в целом, ― меня, в грязь. А это ведь ещё не пришёл мужчина. Он расплачивался с таксистом. Удивительно. Такси… Почему же не личный водитель? Вы меня разочаровываете… мама… папа.

― Что ты сказала? ― ну вот и он. Долго не заставил себя ждать. Интересно, сколько на этот раз должно пройти времени, чтобы он заметил родного сына в комнате? Прошлый раз отец умудрился игнорировать меня целый час. А ведь тогда я даже ничего не успел сделать. Сейчас же… Возможно, так и лучше. Меньше пилить будет. ― Что было ожидаемо?

― Несколько друзей Чимина двинули кони за этот год, представляешь, дорогой, ― мама никогда не гнушалась использовать фразы, которые как-то не вязались с образом влиятельной в сфере бизнеса женщины и жены директора крупной строительной фирмы в Сеуле. Её ― низшее, как она любила говорить о моих друзьях, происхождение лезло изо всех щелей. Странно, что она этого не замечала за собой, в то время как за другими ― только повод дай пообсуждать чужую ущербную родословную.

― Они умерли, мама, ― мой голос не дрогнул, так как я понимал, что кричать или злиться бесполезно, но и промолчать я более не мог, ― а не двинули кони. Они умерли.

― Да, да, ― она немного скривилась. Так как обычно делают люди, учуявшие какой-то неприятный запах. Она ощутила его на мне. Запах отбросов. «Ты слишком много общаешься с этими ничтожествами, Чимин. Негоже наследнику «Toejin Corporation» водиться с низшим классом» ― я слишком часто слышал именно эти слова, поэтому сейчас не удивлён, что она решила промолчать. Её взгляда хватило, чтобы эта «истина» в очередной раз дошла до меня, ― в любом случае, это закономерный конец.

― И то верно, ― ну вот, сейчас начнётся главная нервотрёпка. Если мать просто любила оскорблять всех и вся, причиной ли тому были комплексы из-за её собственной семьи, или просто она была таким человеком, то отец… он с рождения был окружён всем самым лучшим. С пелёнок с титулом наследника и золотой картой в придачу. Обычные люди казались ему лишь инструментами по добыче необходимого. Как? Меня часто спрашивали. Как в этой семье родился я? Почему я такой? Не предвзятый. И мне совершенно неважно какая сумма у человека на счету и есть ли у него акции в дальних закромах бронированного сейфа. Я и сам не знаю. Как любили говорить родители ― я отбился от рук. Хотя от каких рук? Всю жизнь я был для них не сыном, а лишь наследником, на которого в будущем собирались скинуть груз этой чёртовой компании, которая уже удавкой висела на моей шее который год. Они не растили и не воспитывали меня, оставив это неблагодарное дело на нянь и гувернанток. Возможно, именно те женщины, которые сменялись с частотой платьев моей матери, что-то вложили в меня. Что-то человеческое. Что так упорно родители пытаются выбить из меня до сих пор, ― один из неблагополучной семьи, а второй… этот ведь мальчишка ― Чон, тоже ведь без отца, да?

― Его мать вышла замуж во второй раз, я об этом говорил, ― зачем я пытался как-то оправдать ребят… или себя? Меня уже начало воротить от компании, в которой нахожусь. А родители ведь приехали всего полчаса назад, ― у его отчима есть сын. Он тоже мой друг.

― Ну да, а отчима его первая жена бросила из-за алкоголизма или из-за ничтожности, ― хохотнула мать. Я прикусил язык, желая высказать, кто здесь на самом деле ничтожный, ― ещё и сыночка-наркомана, небось, сбросила. Умная женщина, ничего не скажешь.

― Он вдовец, ― не знаю с какой интонацией я сказал эти слова, но мать притихла. Неужто получилось её пристыдить.

― Как бы там ни было, ― отец отставил ещё один чемодан и упал в кресло, протянув ноги, ― в подобных семьях такой итог закономерен. Малоимущие — они такие.

― Да откуда тебе знать какие они? ― я уже не мог сдержаться. Этот поток грязи окончательно смыл мою сдержанность и какое-никакое уважение к старшим. ― Ты ведь понятия не имеешь, кто они и через что прошли, чтобы так говорить о них! Тэхёну пришлось убить своего отчима чтобы защитить маму, а Чонгук, не выдержав этого, утолял боль в экстези. Хосок и вовсе отдалился от нас всех, а потом отравился лекарствами, которые держали его на плаву! Вы хотя бы представляете, каково им было? Каково было мне всё это время! Я потерял самых близких людей, а вам всё равно! Вам лишь бы очередной раз упрекнуть меня и назвать моих друзей мусором! Но это мои друзья! Моя семья, в отличии от вас!

Во время всей моей тирады родители смотрели непроницаемым взглядом на меня. Так, как и всегда. Раньше я часто распылялся и спорил с ними, но они продолжали так смотреть. Так, как будто бы я пустое место. Им было всё равно. Я не выдерживал и замолкал первый, а по итогу ещё и прощение просил. С возрастом я перестал даже пытаться высказывать своё мнение. Но не сейчас… сейчас это уже было чересчур. Я выложил всё, что хотел и просто развернулся, намереваясь уйти. И только когда моя ладонь легла на ручку двери от моей комнаты, отец всё же подал голос, чего я, признаюсь, совершенно не ожидал. Хотя… лучше бы он промолчал. Боже, лучше бы он ничего не говорил!

― Убийца, наркоман и социопат ― хороших же ты друзей себе выбрал, Чимин, ― его голос даже не дрогнул, говоря эти слова. Интонация изменилась лишь на последующей фразе. В ней слышалось превосходство и злорадство, ― в таком случае, хорошо, что они умерли. А то ещё и тебя бы утянули в эту яму. Таким как они место только там.

Моя ладонь дрогнула, а щеку опалила слеза, скатившаяся до самого подбородка. Я не стал поворачиваться к родителям. Я нажал на ручку и приоткрыл дверь.

― Тогда моё место там же ― с ними, ― полушёпотом проговорил я, в полной уверенности, что меня услышат, ― лишь бы подальше от вас.

Я вошёл в комнату, легко хлопнув дверью. Знал, что меня уже не побеспокоят. Слишком заняты. А значит, у меня был ещё целый день на страдания и самоуничтожение. Этим я и занялся, уже не скрывая своей подкатившей истерики, крича и плача в подушку.

***

«Иногда приходится отказаться от одной вещи, чтобы спасти другую. Я этот выбор никогда не умел делать. Не научили… Я всегда сомневался и колебался, в итоге теряя всё. Мне казалось, что я поступал правильно. Так, как должен поступать хороший человек. Но… я слишком поздно понял. Это не доброта, а просто слабость…»