Bruno Latour

Politiques de la nature

Comment faire entrer les sciences en démocratie

La Découverte

© Editions La Découverte, Paris, France, 1999, 2004

© Блинов, Е., перевод, послесловие, 2018

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2018

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2018

Смысл всех терминов, отмеченных знаком •, разъясняется в конце настоящего тома в Глоссарии. Поскольку я воздерживаюсь от любых лингвистических нововведений, этот знак использован для напоминания читателю, что смысл устоявшихся выражений я буду уточнять постепенно.

Текст примечаний находится в конце книги и распределен по главам в Примечаниях.

Что делать с политической экологией? Да ничего. Что нам тогда остается? Заниматься политической экологией!

Первый вопрос задавали те, кто надеялся на обновление общественной жизни через политику природы, констатируя при этом стагнацию движений, которые принято причислять к «зеленым». Они хотели бы знать, почему гора так часто рождала мышь. На второй вопрос, несмотря на мнимые расхождения, у всех один ответ. Мы не можем поступать иначе, ведь не может быть политики с одной стороны и природы – с другой. С тех пор как возникло само понятие, всякая политика определяется через ее отношение к природе, причем каждое ее проявление, каждое свойство, каждая функция зависит от полемически заостренного намерения ограничить, реформировать, обосновать, попытаться обойти или же разъяснить характер общественной жизни. Поэтому у нас нет выбора, заниматься или нет политической экологией, однако мы можем заниматься ею либо тайком, разделяя вопросы политики и вопросы природы, либо открыто, рассматривая их как составные части одного вопроса, который встает перед любым коллективом. В то время как экологические движения заявляют о вторжении природы в область политики, нам нужно попытаться представить, чаще всего вместе с ними, но иногда и вопреки им, чем могла бы быть политика, над которой больше не висит дамоклов меч под названием природа.

Нам могут возразить, что политическая экология уже существует. У нее есть бесчисленные нюансы, от самой глубинной до самой поверхностной, не говоря уже о всевозможных разновидностях утопий, рационализма или либерализма. Со всеми возможными оговорками, эти движения уже связали политику и природу тысячами нитей. Ведь все хотят именно этого: проводить, наконец, политику природы; изменить общественную жизнь таким образом, чтобы она, в конце концов, считалась с природой; приспособить нашу систему производства к ее требованиям; словом, оградить природу от негативного воздействия человека за счет взвешенной и дальновидной политики.

Как же мы смеем утверждать, что в этой области есть новая задача, к решению которой еще никто не приступал? Можно спорить о ее пользе, придираться к ее практическому применению, но нельзя делать вид, будто ею вообще не занимались и она вовсе не сформировалась. Если политическая экология потерпела неудачу, то явно не из-за того, что никогда не пробовала приспособить природу к условиям общественной жизни. Если она утратила свое влияние, скажут одни, то только потому, что ей противостояли слишком могущественные силы; или, как скажут другие, она никогда не была настолько содержательной, чтобы бросить вызов традиционной политике. В любом случае слишком поздно возвращаться к этому вопросу. Надо либо навсегда похоронить это движение на и без того переполненном кладбище идеологий прошедшего века, либо сражаться еще отважнее за ее победу в нынешнем виде. В обоих случаях ставки уже сделаны, понятия определены, точки зрения известны. Вы слишком поздно встреваете в давно заглохшую дискуссию. Тут не о чем больше думать. Высказываться надо было лет десять тому назад.

Мы хотим предложить в этой книге иную гипотезу, которая, возможно, оправдает наше несвоевременное выступление. С теоретической точки зрения политическая экология даже не начиналась; до сих пор просто объединяли слова «политика» и «природа», совершенно не вдумываясь в их содержание; поэтому вызовы, с которыми до сих пор сталкивалась политика природы, не доказывают ровным счетом ничего: ни в отношении ее прошлых неудач, ни в отношении ее возможного триумфа в будущем. Эта задержка объясняется очень просто. Мы никогда не поймем значения слов ойкос, логос, фюзис и полис, если не будем рассматривать все четыре концепта одновременно. До сих пор считалось, что на этой теоретической работе можно сэкономить, не отдавая себе отчета в том, что понятия природы и политики на протяжении веков разрабатывались именно для того, чтобы сделать невозможным их сближение, синтез или какое-либо сочетание. Но, что еще хуже, в порыве экуменического энтузиазма делались попытки «преодолеть» античное разделение людей и вещей, субъектов права и объектов науки, без всякого понятия о том, что они были задуманы, сформированы и отшлифованы именно для того, чтобы со временем стать несовместимыми.

Вместо того чтобы «преодолевать» дихотомии между человеком и природой, субъектом и объектом, промышленностью и окружающей средой, для скорейшего нахождения средства выхода из кризиса стоило бы, напротив, замедлить движение, не спеша приостановить его, а затем подобраться к этим дихотомиям снизу, подкапываясь, как старый крот. Во всяком случае, наш довод состоит именно в этом. Вместо того чтобы рассечь гордиев узел, мы распутаем его тысячью разных способов, до тех пор, пока не протащим в угольное ушко, чтобы расплести, а затем сплести заново. В политической философии, чтобы не потерять время, все надо делать не спеша. Экологи чересчур льстили себе, выбрав в качестве девиза: Act locally, think globally [1]. На самом же деле, из глобального они позаимствовали только идею природы, уже сформированной, обобщенной [totalisée] и учрежденной [instituée] для того, чтобы нейтрализовать политику. Чтобы мыслить «глобально», надо было начинать с изучения социальных институтов, за счет которых медленно формируется эта глобальность. Поскольку, как мы вскоре убедимся, природа в нее совершено не вписывается.

Да, в этой книге мы будем двигаться как черепаха из басни, и, смеем надеяться, подобно ей, в конце концов обгоним зайца, который своим великим умом постиг, что политическая экология это уже давно пройденный, закрытый вопрос и что он не в состоянии побудить нас к мысли, обновить мораль, эпистемологию и демократию, или же рассчитывает в три прыжка достигнуть «примирения человека с природой». Чтобы заставить себя двигаться медленно, мы будем интересоваться одновременно науками, разновидностями природы и политики.

Научное производство – это первая преграда, которую мы встретим на нашем пути. Политическая экология, скажут нам, занимается «природой в ее отношении к обществу». Прекрасно. Но эта природа становится познаваемой посредством наук; она сформирована при помощи соединенных в сеть приборов; она определяется при участии профессий, дисциплин, протоколов; она распространяется через базы данных; она обосновывается учеными сообществами. Экология, как указывает ее название, не имеет доступа к самой природе; она является «логией», как и все прочие научные дисциплины. За тем, что принято называть науками, мы находим достаточно сложное сочетание доводов и их производителей, ученый Град [Cité], который действует как третье лицо во всех отношениях с обществом. А ведь именно от этого третьего лица экологические движения хотели бы избавиться, чтобы приблизить успех своей борьбы. Наука для них – это зеркало природы, причем до такой степени, что почти всегда в подобной литературе природа и наука употребляются как синонимы (1). Согласно нашей гипотезе, напротив, загадку научного производства нужно поместить в число важнейших проблем политической экологии. Возможно, таким образом мы замедлим процесс получения очевидностей, которые можно использовать как оружие в политической борьбе, но введем третий термин между природой и обществом, роль которого окажется первостепенной.