Наверное, так думала и Рабия.

– Что ты сам думаешь об этом? – спросила она. – Считаешь ли ты, что к этому дню должен был бы знать и уметь намного больше, чем знаешь и умеешь?

– Да, – опустив голову, признался я.

– Так, – улыбнулась Рабия. – А как по-твоему, почему отец все эти годы учил тебя спустя рукава? Почему до конца твоей учебы еще очень далеко?

– Я бы сам хотел знать причину. Может, это из-за моей дружбы с Айей?

– Дружбы… – усмехнулась Рабия. – Какое хорошее слово ты выбрал. Дружба. Я видела вас вдвоем. Вцепились друг в друга, словно ракушки, прилипшие к днищу лодки. Не растащишь. Так какой смысл делать из тебя защитника, если ты охвачен юношеской любовью?

У меня вспыхнули щеки. Рабия улыбнулась, и это лишь усилило неловкость моего положения.

– Если отец заставил тебя думать, что все дело в твоей дружбе с Айей, значит он пытался скрыть от тебя истинную причину. Можешь мне верить. Здесь наверняка есть что-то еще. Что-то очень серьезное. Скажи, чтó ты помнишь о ночи, когда головорезы Менны вторглись в Сиву?

– Значит, отцовское нежелание учить меня действительно связано с Менной?

– Сначала ответь на мой вопрос. Что ты помнишь о той ночи?

Я взглянул на Рабию. Мне тогда не было и шести, но я до сих пор помнил каждое мгновение.

Ночь, когда разбойники устроили набег, выдалась тихой и безветренной. Я лежал в постели и жадно ловил каждое слово из разговора родителей. Отцу сообщили о незнакомцах, появившихся в селении. Они назвались торговцами, но почти ничего не продавали. Отец посчитал этих людей лазутчиками расхитителей могил. Знал он и о том, что в пустыне, неподалеку от нашего оазиса, появился лагерь. Менна действовал своим обычным способом.

Для меня подобные сведения были бесценными. На волне слухов о грядущей атаке Менны я, знавший чуть больше остальных, заметно вырос в глазах сверстников. Мои друзья Хепзефа и Сеннефер (Айя появилась в моей жизни позже) ежедневно приставали ко мне с вопросами. Это правда, что Менна задумал вторгнуться в Сиву с целой армией расхитителей могил? Это правда, что кончики его заостренных зубов смазаны ядом? Я наслаждался вниманием друзей. Положение сына защитника явно имело свои преимущества.

Я уснул, однако сон мой не был крепким. Мне снилось, что я стою перед нагромождением скал и заглядываю внутрь пещеры. Там темно, и вдруг в этой кромешной темноте мелькают чьи-то белые зубы. Крыса. Потом еще одна. И еще. Пока я смотрел, пещера заполнилась множеством копошащихся, извивающихся осклизлых тел. Они ползали друг у друга по головам, норовя добраться до самой вершины. Ком из них распирало во все стороны. В темноте вспыхивали огоньки их глаз. Шум, производимый этими тварями, постоянно нарастал. Скребущие, царапающие звуки становились все громче, пока…

Пока я не проснулся.

Однако странные скребущие и царапающие звуки продолжали раздаваться, наполняя пространство комнаты.

Я сел на постели. Поначалу я решил, что это настоящая крыса, копошащаяся под моим окном… Но нет, ни одна крыса таких громких звуков производить не может. Значит, кто-то побольше. Я было подумал про собак, но они издают совсем другие звуки…

Снаружи дома явно кто-то был. Я перевел взгляд на ширму, закрывавшую окно. Она слегка дрожала. Сначала я подумал, что от ветра, но потом увидел костяшки пальцев. Чья-то рука осторожно пыталась отодвинуть ширму.

Вскоре я увидел лицо и грудь взрослого мужчины. Отодвинув ширму, он полез через окно ко мне в комнату. Его глаза злобно сверкали, а в зубах был зажат кривой кинжал.

Я вскочил с кровати, когда незнакомец уже целиком проник в мою комнату. И хотя инстинкт подсказывал бежать, ноги меня не слушались. Я не мог поделать ровным счетом ничего – ни пошевелиться, ни закричать или даже завопить во все горло. И причиной тому был страх.

У незваного гостя один глаз косил, а сам он был одет в темную грязную тунику и полосатый плащ почти до пят, который слегка развевался на ветерке, проникающем в комнату через распахнутое окно. Улыбаясь, разбойник разжал зубы. Они были не такими, какими я ожидал их увидеть, – черными, деревянными и остро заточенными. У незнакомца были обычные человеческие зубы, только нечищеные и кое-где сломанные. Они ничем не напоминали смертоносное оружие, о котором ходили слухи на улицах Сивы. Из разжатой челюсти кинжал упал прямо в руку разбойника.

Заметив меня, незнакомец приложил палец к губам, требуя молчать. Я же будто врос в пол и молча наблюдал за тем, как разбойник шагнул ко мне. Лунный свет играл на кривом лезвии. Движения незваного гостя завораживали, словно я был пустынным зверьком, а разбойник – неторопливо покачивающейся коброй.

Я открыл рот. Точнее, почувствовал, как рот открылся. Я сделал первый важный шаг. Разум подсказывал: если я сумел сделать этот шаг, то наверняка сумею и закричать.

Только бы преодолеть сковавший меня по рукам и ногам страх.

Разбойник еще немного приблизился ко мне. Снаружи слышались осторожные шаги и тихое перешептывание. Значит, он явился не один. А в соседней комнате спали мои родители, не догадываясь, какая опасность нависла над ними.

Наконец-то крик, зародившийся в недрах моего горла, достиг рта и был готов сорваться с губ. Но его опередил ворвавшийся в комнату отец.

– Ага! – на весь дом закричал он. – Значит, твой хозяин решил заткнуть мне рот.

Разбойник попятился. Улыбка сползла с его лица.

– Нападайте! – крикнул он своим сообщникам и бросился вперед.

У отца за спиной я увидел второго разбойника.

– Папа! – завопил я.

Отец мгновенно повернулся и ударил разбойника мечом, пролив первую кровь. Стремительный отцовский удар оказался роковым для противника. Припав на колено, отец повернулся обратно. Меч описал сверкающую дугу. Отец отразил удар первого разбойника. За это время я так никуда и не сдвинулся. Теплые капли чужой крови забрызгали мне лицо.

Движения отца были слишком быстрыми для кривоглазого разбойника. Попытка застать моих родителей врасплох провалилась, и он торопливо отступал. По сравнению с отцовским мечом его кривой кинжал был жалкой игрушкой. Отец кинулся ко мне, схватил за плечо и поволок к двери. Там я споткнулся о тело второго разбойника и упал.

– Сабу! – крикнула мать.

Отец повернулся, рывком поднял меня на ноги и потащил в соседнюю комнату.

Там я увидел мать. Она стояла среди табуреток и подушек, держа в руке хлебный нож, с которого капала кровь. Взгляд у нее был свирепый и негодующий. Возле ног валялось тело убитого разбойника.

В комнате находился еще один разбойник, а в дверь проталкивался другой. Оскалив зубы, он готовился напасть. Мать позвала меня. Я побежал к ней. Отец устремился навстречу обоим разбойникам.

– Ахмоз, уведи Байека в безопасное место! – крикнул он, размахивая мечом.

Через мгновение один из нападавших с криком рухнул на пол. Из располосованного живота вывалились окровавленные кишки. Второй громко выругался. Он тоже был вооружен мечом, и вскоре два лезвия схлестнулись. Мать потащила меня в спальню. Я успел увидеть, как отец пригнулся, а затем бросился навстречу еще двум разбойникам, вломившимся в наш дом. Меч он держал обеими руками, нанося косые удары и взметая в воздух струйки крови. Его лицо было спокойным, сосредоточенным и даже каким-то безмятежным. Нас окружали убийцы, однако я еще никогда не чувствовал себя настолько защищенным и огражденным от всех опасностей, как в ту ночь.

Правда, это ощущение тут же исчезло, едва мы с матерью оказались в спальне, куда из окна влезал очередной разбойник.

– Легкая добыча, – ухмыляясь, произнес он, перехватывая свой кинжал поудобнее.

Это были последние его слова. Мать подскочила к нему и вонзила в грудь хлебный нож, не дав опомниться.

– Он был прав, – сказала она, когда тело разбойника грохнулось на пол. – А ты оставайся здесь, – велела мне мать, указав на подстилку для сна.

Подняв нож, она прислонилась к стене и осторожно выглянула в окно. К счастью, других разбойников снаружи не оказалось. Тогда мать быстро пошла к двери. Окровавленный нож никак не вязался с ее красивым платьем.