Он быстро догнал детективов и начал обсуждать с ними какие-то вопросы.

Я тем временем встал возле двери, недоумевая, зачем это могло понадобиться моему другу.

И почему надо охранять именно эту дверь? Но, кажется, я все-таки догадался, в чем дело: за исключением комнаты Цинции Мердок, все остальные комнаты находились в левом крыле. Видимо, мне надо было следить за теми, кто появится в коридоре. Я бдительно нес свою вахту, но проходила минута за минутой, а в коридоре было пусто.

Примерно через двадцать минут появился Пуаро.

— Вы никуда не отлучались отсюда?

— Нет, я был неподвижен как скала, но ничего так и не произошло.

— Так-так.

Непонятно, был ли Пуаро разочарован или наоборот.

— Значит, вы ничего не видели?

— Нет.

— Может быть, вы что-нибудь слышали, скажем, какой-нибудь шум? Вспомните, Хастингс.

— Нет, все было тихо.

— Странно… Знаете, я так зол на себя: меня ведь нельзя назвать неуклюжим, но на этот раз я сделал неосторожное движение рукой (знаю я эти неосторожные движения своего друга!), и столик, стоявший возле кровати, рухнул на пол.

Пуаро выглядел таким расстроенным, что я поспешил его успокоить.

— Ничего страшного, старина, просто вас немного взбудоражил триумф с Инглторпом. Ведь все буквально опешили от того, что вы сказали. В отношениях Альфреда и миссис Райкес наверняка есть нечто, что заставляет его так упорно молчать. Пуаро, что вы собираетесь предпринять сейчас? И, кстати, где люди из Скотланд Ярда?

— Они спустились вниз, чтобы поговорить с прислугой. Я показал им все наши находки, но Джепп разочаровал меня — в его действиях нет системы.

— Принимайте гостей, — сказал я, взглянув в окно. — Смотрите, доктор Бауэрстайн, собственной персоной. Видимо, вы правы по поводу этого человека, мне он тоже не нравится.

— Однако он умен, — задумчиво произнес мой друг.

— Ну и что с того? Все равно он очень неприятный тип. Признаюсь, то, что произошло с ним во вторник, доставило мне истинное удовольствие. Вы даже не представляете, что это было за зрелище!

Я рассказал Пуаро историю, происшедшую с доктором Бауэрстайном.

— Клянусь, он выглядел как настоящее чучело — весь, с головы до ног, в грязи.

— Так вы видели его?

— Да, сразу после обеда. Он, конечно, не хотел заходить, но мистер Инглторп буквально силой затащил его в дом.

— Что?! — Пуаро порывисто схватил меня за плечи. — Доктор Бауэрстайн был здесь во вторник, и вы мне ничего не сказали?! Почему вы не сказали раньше? Почему?! — Он был совершенно вне себя.

— Пуаро, дорогой, — попытался я успокоить своего друга, — у меня и в мыслях не было, что это может вас заинтересовать. Эпизод казался мне настолько незначительным…

— Незначительным?! Да это же меняет все дело! Ведь доктор Бауэрстайн был здесь во вторник вечером, то есть непосредственно перед убийством. Вы понимаете это, Хастингс, или нет? Как же вы могли не сказать раньше?

Я никогда не видел Пуаро таким расстроенным.

Однако через несколько минут, взяв себя в руки, он пробормотал:

— Да, несомненно, это меняет все дело. Неожиданно ему в голову пришла какая-то мысль.

— Пойдемте. Нельзя терять ни минуты. Где мистер Кавендиш?

Мы нашли Джона в курительной. Пуаро быстро подошел к нему и сказал:

— Мистер Кавендиш, мне срочно нужно в Тэдминстер. Возможно, я обнаружу новые улики. Разрешите воспользоваться вашим автомобилем?

— Конечно. Он вам нужен прямо сейчас?

— Да, если позволите.

Джон позвонил в колокольчик и приказал завести машину.

Через 10 минут мы уже были в пути в Тэдминстер.

— Пуаро, — робко начал я, — может быть, вы объясните мне, что происходит?

— Друг мой, о многом вы можете догадаться сами. Понятно, что теперь, когда мистер Инглторп оказался вне подозрения, положение сильно изменилось. Сейчас перед нами совершенно иная ситуация. Мы выяснили, что он не покупал стрихнин. Мы обнаружили сфабрикованные улики. Теперь надо найти настоящие. В принципе любой из обитателей усадьбы, кроме миссис Кавендиш, игравшей в тот вечер с вами в теннис, мог попытаться выдать себя за мистера Инглторпа. Далее, он утверждает, что оставил кофе в холле. Во время дознания никто не обратил внимания на эти слова, но сейчас они приобрели первостепенное значение. Следует выяснить, кто отнес кофе миссис Инглторп, и кто проходил через холл, пока чашка находилась там. Из ваших слов следует, что только двое были достаточно далеко — миссис Кавендиш и мадемуазель Цинция.

— Совершенно верно.

Я почувствовал глубокое облегчение — миссис Кавендиш выходила из числа подозреваемых.

— Снимая подозрения с Альфреда Инглторпа, я был вынужден раскрыть свои карты раньше, чем хотел бы. Пока я создавал видимость, что подозреваю Инглторпа, преступник, вероятно, не проявлял особой бдительности. Теперь же он будет вдвойне осторожен. Да, да — вдвойне.

Пуаро посмотрел мне в глаза.

— Скажите, Хастингс, вы лично кого-нибудь подозреваете?

Я помедлил, не зная, говорить ли Пуаро об одной необычной мысли, пришедшей мне в голову еще утром. Идея показалась мне совершенно абсурдной, и я попытался забыть о ней, но нет, мысль эта не давала мне покоя.

— Я бы не назвал это подозрением, поскольку мое предположение выглядит очень странно.

— Говорите не стесняясь, — подбодрил меня Пуаро, — надо доверять своему чутью.

— Хорошо, я скажу. Пусть это звучит дико, но я подозреваю, что мисс Ховард не говорит всего, что знает.

— Мисс Ховард?

— Да, вы будете смеяться надо мной, но…

— Почему же я должен смеяться над вами?

— Мне кажется, — сказал я, — что мы автоматически исключаем мисс Ховард из числа подозреваемых лишь на том основании, что ее не было в Стайлз. Но, если разобраться, Эви находилась в каких-то 15 милях отсюда. Это полчаса езды на машине. Можем ли мы с уверенностью утверждать, что в ночь убийства ее здесь не было?

— Да, друг мой, — неожиданно произнес Пуаро, — мы можем это утверждать. Одним из моих первых действий был звонок в госпиталь, где она работала.

— И что вы узнали?

— Я выяснил, что мисс Ховард работала во вторник в вечернюю смену. В конце ее дежурства привезли много раненых, и она благородно предложила остаться и помочь ночной смене. Ее предложение было с благодарностью принято. Так что здесь все чисто, Хастингс.