Скатился по крыше склада, с нее на наклонную стену соседнего пакгауза, далее соскок на трап – едва не навернулся, далее слалом по ступенькам и соскользнул в шахту. Блекджеки успели меня заметить – была пара вспышек по сторонам от выстрелов рейлгана.

Я в тесном пространстве под платформой, борд застревает в грязи и дальше не едет, скачу на четвереньках как крокодил, даже в полусогнутое положение не подняться. Повернув голову, вижу, как недалеко появился факел ракеты. Пошла по спирали, потому что головка не смогла сразу ухватить малоконтрастную цель. Тут я заметил крысака. Ему было, конечно, на меня плевать, но эти мутанты всегда торопятся туда, где есть чего погрызть и можно спрятать задницу. Чешу за проворным зверьком, протискиваюсь через ржавую щель, чуток опережая ударную волну и град поражающих элементов от разорвавшейся боеголовки. Шлепаюсь в какой-то гундящий и вибрирующий мусор. Тяжелой болью отдает рана – кажется, дермопласт отлетел.

На меня направляют свет. Я в куче использованных секс-игрушек, некоторые еще продолжают играть. Вокруг странный коллектив. Название я им знал – банда помоечников, хотя себя они обозначают более уважительно – племенем. Их подозревают даже в каннибализме, хотя, максимум, в чем они провинились – в безбожном редактировании генома ради усиления нюха и осязания.

Основная их работа – выискивание в мусоре, прошедшем через сепараторы, того, что можно загнать старьевщикам. Кристаллов кубитных процессоров, терабайтных накопителей и такого прочего. Органика, сбрасываемая Дионой и приходящими кораблями, тоже притекает сюда, в коллектор. Включая то, что осталось от горожан, которые задолжали владельцам ресурсов за воздух и воду. Мелкие крокодилеры, не имеющие крутого оборудования, изымают печень, сердце, почки, килограмма три тканей; прочее, без затей, спускают в канализацию. А помоечники вылавливают из стоков органические чипы, импланты, квазиживую синтетику; торопятся, пока крохотные дизассемблеры не переработали отходы в удобрение для оранжерей. Эти ребята своими кривыми пальцами, усеянными пупырышками рецепторов, ощупывают всё, что твой крысак, а длинными квантово-чуткими носами обнюхивают, улавливая колебания молекул ценных веществ.

Человек пятнадцать пялятся на меня. Не считая тех, кто не смог отвлечься от сортировки мусора.

– Привет санитарам леса, труженикам помойки, – дружелюбно начал я.

– Раздевайся, – откликается вождь племени.

Не так уж я испугался. У меня пушка в кармане. Но если эти кинутся со всех сторон и у них найдется кусари – пучок мономолекулярных нитей с крючками на конце – мне абзац. Лучше договориться. Однако на вожде столько налеплено трансодермов, создающих коктейль из нейромедиаторов, что он едва ли чего-то соображает.

– Вы извращенцы или дети подземелья? Забыли, что все люди – братья, в том числе и сестры?

– Снимай одежу, придурок, и чеши отсюда, – с возмущением в голосе отозвался вождь сапрофитов.

– А я не стриптизер.

Подкатил еще один, с третьим глазом. Такие «живые плантации органов» околачивались в районе пассажирского причала, пока сюда залетал турист, желавший получить за полцены новый член. А попутно обворовывали гостей при помощи юрких киберпаучков – запусти их потихоньку в карман клиенту и готово, даже информацию с интракорпоральных чипов считают.

– Знаю его, Берсенефф с верфи. Он расследованием занимался по поводу нападения монстра на докера, потом стрельбу со Зверями устроил. Вон у него дырка кровавит.

– Чем тебе Звери не угодили, Берсенефф? Вы ж одной породы, – ехидно спросил вождь.

– Всем. А за ними идет «Блекджек». Будут Диону чистить, поскольку она вместе с верфью переходит в собственность Дарси. Это главный поц на «Олимпусе» – видели бачок-переросток, который сейчас на ремонт пришел? Из почищенной Дионы зоопарк сделают, потому что у них там монстры завелись. Ребят вроде вас – в криокамеры и на астероид Таранис, печально плывущий за орбиту Юпитера; дожидайтесь там второго пришествия. А какой-нибудь криворукий криогенщик забудет вам влить гликопротеины-антифризы…

Тут мне стало не по себе из-за нехватки кислорода. В осадок выпал, бери меня тепленьким. Когда очнулся – сперва проверил, на мне ли штаны. Они, по счастью, на месте, однако мою пушку помоечники умыкнули. Бабушка-яга, шипя изношенной гидравликой, выковыривала мне механической рукой осколки из раны, затем залепила ее куском искусственной кожи, выращенной на трупном коллагене. А в разъем на моей вене был любезно вставлен баллончик с оксигелем.

– Эй, Берсенефф, – вождь приметил, что у меня зажегся взгляд. – Мы знаем, как попасть на «Олимпус». Монстры приходили, пользуясь трубой, по которой стоки с корабля попадали в наш коллектор. Выбираясь оттуда, они пятерых у нас разодрали, братцу моему выжрали печень и мозги за милую душу. Пока мы это дело не просекли и не залили там всё токсинами, несмотря на визги. Один из моих бойцов сползал по той трубе на «Олимпус».

Вождь помойного племени развернул листок е-бумаги и стал чертить по ней пальцем – та превращала корявые линии в подобие чертежа.

– Здесь у них междудонное пространство как на любом корабле, только огромное. А это типа корабельные флоры. Между ними, в диптанках и цистернах, запасы всякие, от жидкого кислорода до воды. Выше, как и полагается, машинное отделение.

– И как туда попасть?

– Забираемся тут, проходим шлюз – код доступа уже подобран, и работаем, – сказал вождь, чьи глаза светились от предвкушения. – Разведываем, сметаем всё, что можно унести, что нельзя – ломаем. Один кубометр вещества на «Олимпусе» стоит, в среднем, миллион баксов. Лично читал.

– Это ж в среднем. Но я по-любому с вами, у меня с ними свои счёты, только пушку отдайте.

– Мы еще с тобой не разобрались. Может, ты – засланный казачок, – улыбнулся острыми акульими зубами вождь, показывая, что лучше его не доставать

– К вам я случайно попал, так? Стал бы я за друга мстить, пулю ловить и втравливать себя в историю с Дарси, лишь для того, чтобы влезть кому-то в доверие в вонючем подвале? Значит, казачок не засланный, а самый натуральный – у меня прапра есаулом был в России сто лет назад.

– Ладно, Берсенефф. Я тебя в видении своем видел, таком, что Нострадамус отдыхает; ты попирал ногами тварь с большой пастью, потом улетел на Юпитер вместе с остальными чудовищами. Пойдешь со мной. Только пушку я тебе не верну. Мне она нужнее, но кое-какое оружие получишь.

Всё-то у этого ясновидца к рукам прилипает; хотя сведения о Нострадамусе в наше время, когда невежда на невежде сидит, делают ему честь.

– Мы что, пираты, получается? – протянул тощий мужичок, который многие годы проработал игрушкой, судя по ржавым тродам, вставленным у него, куда ни попадя. Такого подключи к консоли, начнет танцевать как медведь. Это такой зверек ручной, вроде кенгуру.

– Пираты там, на «Олимпусе», – верно заметил вождь.

Помоечники стали бесстрашно собираться на войну; у Прыга, похоже, интерфейс к ним ко всем. Вибротопоры, пращи из нанотрубок. Даже клей – прилепиться к чему-нибудь, если на «Олимпусе» случится разгерметизация.

Оружие я получил – гаусс-арбалет. Вместо тетивы соленоид, швыряющий стальные штыри, заряда у конденсаторов на десяток выстрелов.

И мы поползли. В трубе не спасали от вони даже затычки в нос, и что-то затекало за шиворот, несмотря на полученный плащ-презерватив. Триста метров по отчаянно скользкой поверхности, где без «кошек» никак – и вот мы на борту «Олимпуса».

Пространство неясных объемов, сжатое сверху и пересеченное плоскостями, проницаемыми, не сплошными. Едва просматриваемое благодаря двухканальным глазокамерам, вроде той, что у меня. Совсем неподалеку что-то чмокало и наводило жуть. Потом мы услышали: «Помогите, помогите». С небольшого расстояния, не очень разборчиво.

– Прямо всем отрядом не пойдем, – предусмотрительно сказал Прыг. – Пускай он идет и проверяет.

Вождь однозначно показал в мою сторону, заодно хлопая по рукоятке отнятого у меня пистолета, типа лучше не отказываться. Спасибо за доверие... И я пошел на звук. Сперва увидел рыхлого раздутого субъекта, который как-то подрагивал. Это точно не он звуки издавал. Из неподвижного рта течет слизь. А за ним копошится кое-кто ещё.