Девушки не были знакомы между собой и не имели никаких точек соприкосновения: учились в разных школах, поступили в разные учебные заведения и жили далеко друг от друга. Только первая жертва постоянно бывала в этом районе, навещала престарелую тетку, остальные оказались на пути убийцы случайно: одна поехала в магазин «Ткани», о котором было известно, что тут самый богатый выбор в городе, другая хотела устроиться ночной санитаркой и шла из клиники, где беседовала со старшей сестрой отделения, на беду, назначившей ей встречу во время своего вечернего дежурства.
Потом были еще три жертвы. Милиция усилила патрулирование района, привлекла добровольную народную дружину, оперативные комсомольские отряды дружинников, но безрезультатно. Темных скверов и глухих дворов в районе предостаточно, и преступник наносил удар так грамотно и быстро, что несчастная девушка не успевала позвать на помощь. Больше всего картина преступления напоминала убийство императрицы Австрии Елизаветы Баварской итальянским анархистом Луиджи Лукени. Женщина даже не поняла, что случилось, решила, будто случайный прохожий просто ее толкнул, и лишь через несколько минут почувствовала боль в сердце и умерла. В общем, убийца не так уж сильно рисковал быть схваченным в момент совершения преступления. Одну жертву нашли сидящей на скамейке в сквере: видимо, маньяк ударил ее ножом и усадил – в сумерках это со стороны, наверное, выглядело как ссора влюбленных, или молодой человек оставляет девушку на несколько минут, чтобы сбегать к метро за мороженым или за пирожком для любимой. Все преступления совершались в темные времена года – поздней осенью, зимой или ранней весной, обычно в оттепель, когда снег тает и на улицах так мрачно, что, отойдя метр или два от тусклого фонаря, человек совсем сливается с пейзажем. Темнота долгой ленинградской зимы, в которой так легко раствориться, хороша была и для сыщиков, но люди есть люди: милиция проявляла максимальную активность в первые недели после убийства, а потом волна энтузиазма спадала: мало что обескураживает так, как действия, не дающие абсолютно никакого результата. Потом наваливалась всякая другая работа, стражи порядка переключались на более свежие правонарушения, тут-то маньяк и наносил новый удар.
Дело казалось почти безнадежным, но в декабре, ровно через два года после первого эпизода, наконец произошел прорыв.
…Тут Егорка, еще минуту назад страстно рассказывающий матери о приключениях медвежонка Рикики, начал зевать, глаза стали закрываться. Ирина поцеловала его, крепко прижала к себе и, подождав, пока он уснет, отнесла в кроватку. Наверное, следовало растормошить ребенка, отправить умываться и чистить зубы, но у нее не хватило силы воли. Ирина просто сняла с сына шорты и рубашку и уложила в постель, тщательно подоткнув со всех сторон одеяло. Вспомнила, какую гигантскую очередь пришлось отстоять в Гостином Дворе, чтобы купить этот комплект постельного белья с машинками. Встала утром, а получила вожделенный текстиль незадолго до закрытия. Считай, целый рабочий день провела на ногах, в толпе, среди злых и взволнованных людей, потому что все боялись, что не хватит. К счастью, стихийно возникла боевая группа теток, четко отслеживающая исполнение святого принципа: «по штуке в одни руки». В тот раз ядро очереди оказалось даже более свирепым, чем обычно, Ирина сразу поняла: нечего и мечтать о том, чтобы договориться с впереди стоящим и сзади стоящим, чтобы придержали ей место, погулять, а потом вернуться. Пришлось «отбыть срок» от начала до конца, борясь с головокружением от духоты в универмаге, со страхом, что белье кончится прямо перед ней, и даже со злостью на женщин впереди себя – у многих из них наверняка девочки, которым машинки радости не принесут. Но они все равно возьмут, из принципа.
Как, в сущности, глупо и нерационально, что и она, и все другие люди честно трудятся на рабочих местах, выполняют свои обязанности, но для нормальной жизни этого оказывается недостаточно. Чтобы вести относительно приличное существование, полноценно питаться, находиться дома в приятной и уютной обстановке, хорошо выглядеть и проводить досуг мало-мальски интересно, приходится выполнять серьезную дополнительную работу, которая у некоторых граждан оказывается потяжелее основной. Бесконечное рысканье по магазинам, особенно в конце месяца, вдруг что «выбросят» для перевыполнения плана, стояние в очередях, интриги на работе, чтобы получить вожделенную подписку на «Новый мир» или другое лимитированное издание… Но и этого редко бывает достаточно. Приходится обрастать знакомствами, дружить с «нужными» людьми, договариваться, оказывать услуги, а этого Ирина не умела. Как бы ни хотелось ей одеваться получше, она не могла заставить себя заискивать перед необъятной бабищей – одноклассницей сестры и директором магазина «Галантерея». Кроме того, Ирина знала, что в сфере торговли вряд ли найдется человек, которого не за что посадить, а когда судья дружит с правонарушителями, это не делает ей чести.
Если вдуматься, странная ситуация: чтобы хорошо жить, хорошо работать недостаточно. Надо подворовывать, хитрить и унижаться, обязательно унижаться! И непременно лгать. А хочешь оставаться честным – бегай, как шакал, высунув язык, жди, когда тебе выкинут кость в виде финских сапог, например, и вступай за нее в схватку с другими шакалами. То есть все равно унижайся. Ну или ходи с гордо поднятой головой в ботинках обувной фабрики «Скороход»… Только далеко не уйдешь, потому что подошва через пять шагов отвалится.
А потом люди удивляются, что никто не хочет работать. Действительно, загадка, если за одни и те же деньги можно делать дело, а можно и не делать. Ну а главное, люди так устают от всего этого мельтешения, очередей, дефицита, бытовой неустроенности, что просто не успевают восстановить силы. Даже мужики, на которых не висит работа по дому. Человек отпахал свои восемь часов, час еще давился в транспорте, потом два часа толкался в магазине, пришел домой, а там в двух смежных комнатах пять человек сидят друг у друга на головах: он сам, жена, двое детей и глухая бабка, которая смотрит телик, включив звук на всю катушку. Дети ругаются, жена тоже… Да элементарно человеку не остаться наедине с собой, задницу не почесать спокойно! Ночью с женой не переспать, потому что бабка в этой же комнате, и глухая-то она глухая, но всякие охи-вздохи улавливает как локатор. Да просто не выспаться нормально, комната маленькая, душно, а бабка не дает проветривать, ибо ее продует. Человек просыпается по будильнику, с тяжелой головой, не отдохнувший, но целеустремленный, и прибывает на работу уже полностью опустошенный, потому что последние крохи энергии из него выдавили в общественном транспорте. Но он стоит в очереди на квартиру, ждет открытку на машину, где-то в далеком светлом будущем маячит новый холодильник, белоснежный и сверкающий, как айсберг, и, вдохновившись этими идеалами, человек встает к станку.
Интересно, чем это существование принципиально отличается от страшной беспросветной жизни угнетаемых классов до революции? Разве что тогда электричества не было и водопровода… Ну и телевизора, конечно, иначе откуда бы мы знали, как хорошо живем?
Ирина поцеловала Егорку, зажгла ему ночник, тихонько прикрыла дверь детской и вернулась к себе под плед, по пути включив телевизор. Радостным репортажем о невероятных успехах какого-то животноводческого хозяйства завершалась программа «Время». Голос журналиста был напорист, бодр и слишком уж оптимистичен, чтобы можно было ему поверить. Но таким тоном озвучивались все сюжеты – и о разных правительственных событиях, и о пуске очередной космической ракеты, и о небывалом урожае. Только когда речь заходила о событиях в капиталистическом лагере, голос диктора менялся и становился скорбно-торжественным, как на похоронах, тревожным и немного сочувствующим, так что зритель мог по одному только тону понять, как нелегко живется нашему брату пролетариату при капитализме.
Полюбовавшись на коров, которых сняли как-то вскользь, не захватив в кадр их тощие бока и заляпанные навозом ноги, Ирина взглянула на часы. Сейчас будет о спорте, потом прогноз погоды под очень душевную мелодию, а после покажут какой-нибудь художественный фильм, и, если повезет, он окажется интересным.
