- Но не сегодня. Сейчас уже поздно.
- Действительно, уже десятый час. Я должен покинуть вас. Но до свидания, не правда ли? Завтра, на обычном месте?
- Да, если только... Нет, нам надо еще о многом переговорить, приходите лучше сюда...
- Сейчас я отправлюсь в редакцию и на почту. Телеграмма появится завтра во всех газетах. Завтра целый день вас будут осаждать посетители.
- Ну, тогда я лучше сбегу из дому. Я лучше выйду к вам вскоре после обеда... Я хочу научиться марсианскому языку, - с полушутливым вздохом добавила она. - Ах, Элль, что-то принесет нам ближайшее будущее?
- Великие события для человечества, - серьезно ответил Элль.
Они расстались.
XXI
БЫСТРЫЙ ПОЛЕТ
После опубликования телеграммы Торма для Исмы наступили трудные дни. Поздравления, запросы, визиты, из сочувствия и просто из любопытства, осаждали ее. Газеты присылали своих репортеров, чтобы возможно подробнее осведомить своих читателей о мнении фрау Торм по поводу положения на северном полюсе. Так как Исма не могла уклониться от всех этих посещений, она отделывалась ответом, что вполне разделяет предположения, высказанные Фридрихом Эллем в "Vossische Zeitung" на следующий день после опубликования телеграммы.
Возможность колонизации северного полюса марсианами вызвала во всех газетах горячие споры. Большинство публики было чрезвычайно заинтересовано перспективой общения с марсианами. Другие охотнее всего назвали бы эту телеграмму попросту жульничеством, но это было неудобно, а поэтому они утверждали, что Торм, во всяком случае, ошибся. Возможно, что Марс обитаем, но жители его добраться до Земли никак не могут. А если допустить, что это для них возможно, то почему же они не явились в Берлин или в Париж, а занялись на северном полюсе сооружением гигантской карты земного шара? Знаменитый физик заявил, что совершенно немыслимо, чтобы человекоподобные существа когда-либо могли перемещаться по мировому пространству с одной планеты на другую. Вслед за этил геолог предложил остроумнейшую гипотезу, согласно которой на северном полюсе неминуемо должен был образоваться вулкан, время от времени извергающий земные недра. Наслоения лавы, по случайному сходству, были приняты Тормом за географическую карту. Наконец, редактор "Географических Известий" высказался за то, что строить какие бы то ни было предположения пока нет смысла и, вообще, нужно дождаться следующих известий. Он был прав, но его заявление никакого сочувствия не встретило.
Фридауцы на этот раз чувствовали полное удовлетворение. Внимание, которое весь мир оказывал их городу, служило достойным поводом для всяких пересудов о фрау Торм, когда ее встречали по близости от обсерватории Элля, или когда ее видели гуляющей вместе с ним по парку. Правда, эти прогулки можно было наблюдать уже не первый год, но теперь было вдвойне приятно обогащать общие сведения этими подробностями частной жизни. Сама Исма не придавала этому значения. Она была более, чем когда-либо, безразлична к суждениям людей, и теперь только в ежедневном общении с Эллем находила некоторое успокоение.
Элль любил ее и просил ее руки много лет тому назад, когда она, тогда еще Исма Хильген, проживала у своей рано овдовевшей матери в Берлине. Правда, она не могла оставаться совсем равнодушной к чувству этого странного человека, но чуждость всего его существа постоянно отталкивала ее. Когда она обручилась с Тормом, Элль покинул Германию. После своего возвращения, он расположил ее к себе своей бескорыстной дружбой. Она знала, что он любит ее, и подозревала о той тайней борьбе, которую он упорно ведет со своею страстью. Но она всем сердцем была привязанна к своему мужу, и с самого начала заявила Эллю, что это никогда не изменится. Тогда же он обещал ей, что не только никогда не нарушит, но даже на один час не омрачит ее счастья. И он сумел сдержать свое обещание. Благодаря этому, между ними установилось безусловное доверие, и Исма была убеждена в том, что это общение никак не может отразиться на дружбе Элля с Тормом. Все они могли спокойно пожимать плечами, когда узнавала о росказнях досужих сплетников.
Это было восьмого сентября, на третий день после получения телеграммы Торма. Мягкая ночь чудесного бабьего лета глубоким мраком окутывала город. Луна еще не взошла, легкий полог облаков скрывал звездное сияние. Было уже поздно. Только из открытой двери, соединяющей рабочий кабинет Элля с увитой виноградом верандой, еще струился слабый свет на лестницу, спускающуюся в сад. Элль сидел за письменным столом, - он продолжал свой многолетний труд описание уклада марсианской жизни и введение в изучение марсианского языка. Он хотел выпустить в свет эти книги к моменту первой встречи марсиан с людьми.
Элль был так погружен в работу, что не слышал, как, шурша по гравию дорожки, приближались медленные шаги и как кто-то всходил по лестнице на веранду; он обернулся лишь тогда, когда шаги раздались уже на самой веранде. В дверях показалась какая-то темная фигура.
- Как вы проникли в запертый сад?- воскликнул Элль, хватаясь за револьвер, лежавший на письменном столе.
Глаза его были ослеплены светом рабочей лампы, и он не узнавал стоявшего в тени человека.
- Это я, - сказал хорошо знакомый голос. Элль вздрогнул и вскочил с места. Он схватился за голову.
"Галлюцинация", подумал он. Человек приблизился. Элль отпрянул.
- Да ведь это же я, господин доктор! Я, Карл Грунте.
- Грунте! - воскликнул Элль. - Возможно ли это? Откуда же вы явились?
- Прямо с северного полюса, который я покинул сегодня в полдень.
Элль протянул было к нему руки, но при этих словах снова подался назад.
- Выслушайте меня. Грунте, - начал он, - я заснул за работой, я грежу ведь не может быть, чтобы это были, действительно, вы. Вы же должны согласиться с этим. Ворота заперты, не могли же вы перелезть через стену.
Грунте вплотную подошел к нему и взял его за руки - Поверьте этому! сказал он. - Это не сон, - вы видите меня наяву. Это, действительно, так. Дайте мне, пожалуйста, стакан воды, настоящей, свежей ключевой воды, - мне так ее не доставало! Вот так, и вы тоже выпейте глоток. Давайте сядем, я все вам объясню, но это не так-то просто.
Элль взял Грунте за плечи и встряхнул его. Потом засмеялся, сел рядом с Грунте и снова уставился на него.
Грунте вынул часы и сверил их с хронометром Элля.
- Никакой разницы, - сказал он.
- Да, ведь это и впрямь вы, Грунте! - воскликнул Элль.- Теперь я этому поверил. Простите меня, теперь я уже пришел в себя... Но, ради бога, говорите же, скорей! Где Торм?
Торм не вернулся, - медленно сказал Грунте, и складка между его бровями стала еще резче.
Элль снова вскочил.
- С ним случилось несчастье?
- Да.
- Он умер?
По всей вероятности. Шар бешено несся вверх. Мы потеряли сознание. Когда мы очнулись, Торма уже не было. Его до сих пор еще не нашли.
- До сил пор? Значит, есть еще надежда?
- Вместе с ним исчез и парашют: возможно, что Торм спасся на нем, но это мало вероятно. Куда он мог деваться?
Элль подошел к двери и безмолвно устремил взгляд в ночную тьму; потом он стремительно обернулся.
- А вы Грунте? - воскликнул он. - А Зальтнер?
- Мы были спасены жителями полярного острова. Меня они доставили сюда на воздушном корабле, а Зальтнер пока еще на полюсе; завтра он отправляется на Марс. Вот его письма и дневник.
Он положил на стол два свертка.
Так значит, они там? - почти ликуя, спросил Элль.
- Да. они там. Мы нашли ваш словарь. И если вы совсем оправились, то пойдемте со мной. Я не один; мои спутники тоже здесь.
- Где? Где?
- На лужайке, около летнего домика лежит воздушный корабль. Вас там ждут.
Элль хотел выбежать в сад. Ноги отказывались ему служить. Он снова сел.
- Нет, я еще не могу. Пожалуйста, расскажите мне еще что нибудь. Вон там стоит вино, налейте мне стакан!
Грунте дал ему вина. Потом в кратких словах изобразил судьбу экспедиции на полюсе, рассказал о приеме марсиан, о кольцевой станции. Элль постепенно успокаивался.
