- Ага! - сказал Зальтнер, - напитки к нашим услугам; но с этим мы еще подождем.

Он повернул третью ручку. Появилась круглая миска, и в нее из находящегося над нею отверстия повалились какие-то светло-коричневые, в палец толщиною, палочки, напоминающие по виду маленькие колбаски. От них шел приятный запах, и они смотрели так аппетитно, что Зальтнер не замедлил попробовать: это были очень вкусные поджаристые пирожки с питательной и, как показалось Зальтнеру, мясной начинкой. Но в то время как он доедал первый кусок, аппарат продолжал действовать, пирожки за пирожками падали в миску, и скоро она наполнилась до краев. - Не довольно-ли этой благодати, - сказал Зальтнер и стал раздумывать, как бы заткнуть этот таинственный пищевой источник. Он тщательно старался снова повернуть ручку. Для того, чтобы прекратить щедрость автомата, нужно было повернуть миску, - а этого Зальтнер не знал. Другой ручки он найти не мог, и вот пирожки продолжали падать неукротимым потоком из переполненной миски на стол и на пол, а там уже возвышалась гора весьма внушительных размеров. Зальтнер в отчаянии метался по комнате, но ничего придумать не мог. - Заткнуть отверстие он боялся. "Ведь в конце концов" - думал, он, - "должен же когда нибудь истощиться этот запас", и поэтому, он решил не вмешиваться в ход событий. Но когда Зальтнер захотел вынуть из миски несколько пирожков, чтобы отнести их Грунте, он заметил, что миска легко поворачивается, и тут извержение пирожков сразу прекратилось.

Он дочиста подобрал разбросанные вокруг груды яств и отнес в комнату Грунте. Там он запрятал их в одну из пустых корзин, принадлежавших экспедиции, так как и в комнате Грунте была сложена часть имущества погибшего шара.

Но прежде всего надо было достать воды, чтобы умыться. Зальтнер по очереди вертел ручки всех приборов, но все это не приводило к желанным результатам. То из стены вдруг выскакивал шкаф, наполненный совершенно непонятными вещами, то неожиданно в разных углах комнаты загорались лампочки; потом появился таз, и Зальтнер было уже подумал, что добился своего; но ему пришлось в испуге отскочить, так как таз начал накаляться. И вот, наконец, раздвинулся пол в дальнем углу комнаты, там открылся мелкий бассейн, и забила струя фонтана.

Зальтнер предусмотрительно проверил, действительно ли это вода, и чрезвычайно обрадовался, когда его предположения оправдались. Затем, разыскав дорожный несессер, он довершил свой туалет и с удовольствием расположился позавтракать.

Подкрепившись, Зальтнер, в изящном дорожной костюме, вошел в комнату Грунте и сказал:

- Итак, я готов продолжать исследование полюса. Надеюсь, что вы скоро сможете ко мне присоединиться. Но прежде, чем приступить к обсуждению наших дальнейших планов, я попытаюсь раздобыть вам какое-нибудь питье, - ведь вы, вероятно, очень страдаете от жажды.

- Благодарю вас, - смеясь отвечал Грунте. - Взгляните-ка сюда, - и он указал на трубочку сосуда, стоящего на столике у его изголовья. - А вот не желаете ли вы попробовать паштета, или уж не знаю, как его назвать. Хотя по виду я и не могу определить, что это такое, но действует это на меня удивительно подкрепляюще. Если б не моя нога, я тотчас бы встал.

- Чорт возьми! вот так штука! Откуда же это все появилось? А я-то старался, сколько ушибов получил, какой беспорядок наделал! Откуда вы это достали? Ведь этого здесь не было?

- Я попросту сообразил. Марсиане куда умнее и во всяком случае дальновиднее нас. Если у нас есть больной, который не может встать с постели, то ведь мы приносим ему завтрак, а если мы сами по какой-либо причине не можем прийти к больному, то ставим пищу подле него. Поэтому я стал искать. И вот, посмотрите-ка на две записочки, прикрепленные к этим кольцам.

- Да ведь это латинские буквы!

- Несомненно. Это эскимосские слова: "мизалукпок" и "имерпок". Первое означает "еда", второе-"питье".

- Но почему же в моей комнате нет таких надписей? У меня на всех дощечках надписи сделаны во всяком случае марсианскими буквами.

- Ведь вы не знаете гренландского языка,

- Но откуда же нумэ известно, что вы его знаете?

- Потому что вчера я беседовал с одной... с кем-то на этом языке.

- Чорт побери! Грунте, вы меня обставили. Одного только я не могу понять, - откуда эти люди, господа марсиане, знают, как пишутся эти слова нашими буквами?

- Этого я и сам не знаю. Видите, надписи выведены печатным латинским шрифтом. Недаром исчез мой маленький словарь, - оттуда они наверно заимствовали начертание букв. Но как они могли разыскать в нем нужные слова - это для меня полнейшая загадка. Ведь им знаком только звук эскимосских слов, а печатных знаков они не знают,

- Это жуткая история, - сказал Зальтнер. - А славная бабенка эта Зэ, я совсем было влюбился в нее! Хотел бы я только знать, почему к нам не является ни одни человек, т. е. я хотел сказать, ни один нумэ, потому что они, кажется, очень кичатся тем, что они нелюди. Что же нам теперь предпринять? Прежде всего, разумеется, нужно вылечить вашу ногу.

- Боюсь, что и тогда мы сможем делать только одно - подчиняться решениям марсиан. С экспедицией, как видно, все покончено. Попытаемся пока, по мере возможности, вникнуть в положение вещей. Займитесь-ка разведкой.

- Комнату я уже осмотрел, и мне не хотелось бы иметь дела с этими загадочными приборами - слишком легко можно осрамиться. Я кажусь себе дикарем, попавшим в физический кабинет, с тою только разницей, что наш брат, не обладает соответствующей наивностью.

- Есть ли выход из этих комнат?

- В каждой комнате есть дверь, но я не знаю, как они открываются. К тому же, я думаю, удобнее дождаться, пока нас тут навестят, чем выйти отсюда и шататься неведомо где.

- Вы правы! Не будете ли вы так добры привести в порядок наши вещи, и если вам попадется мои дневник, то дайте мне его, пожалуйста. Прежде всего мы должны позаботиться о сохранности имущества Торма и официальных документах экспедиции.

- Я кое-что уже отложил, - сказал Зальтнер, - разбираясь в вещах, спасенных марсианами; кое-какие вещи разбились при крушении, другие пострадали от морской воды. Между прочим, я ничего не имел бы против того, чтобы уцелело хоть что-нибудь из нашего провианта, потому что я не очень-то уверен, поздоровится ли нам от этих колбасных автоматов. Но посмотрите-ка, чего только не подобрали господа нумэ! Они доставили нам даже футляр с обеими бутылками шампанского, который вы в опасную минуту вышвырнули из гондолы. А я-то думал, что это размозжит им головы и разобьется вдребезги. Повидимому, бутылки совершенно целы. Ну-ка, вынем их из ящика! Но их вид никогда уже не будет веселить нас... Бедная фрау Торм!

Он вынул бутылки.

- Посмотрите-ка! --воскликнул он. - В футляр засунут еще какой-то пакет. Что же это?

Зальтнер развернул бумагу. Это была маленькая книжка размером не больше карманного календаря.

- Странно, - сказал Зальтнер, - не могла же фрау Исма подсунуть нам альбомчик! На-те, Грунте, посмотрите.

- Какое мне до этого дело? - угрюмо ответил Грунте.

Зальтнер раскрыл книжку. Он остолбенел, потом перевернул несколько страниц и долго вглядывался в них.

- Да это... но ведь это... - сказал он, качая головою, - но как же это возможно?

Маленькая книжка оказалась самоучителем марсианского языка; звук слов был передан с помощью латинского алфавита. Тут же был немецкий перевод этих слов и рядом начертание их стенографическими знаками марсиан. Зальтнер по немногим знакомым ему словам разгадал содержание книги.

- Скажите мне только одно, - продолжал он, - разум отказывается мне служить, - как мог попасть сюда немецко-марсианский словарь и как вообще таковой может существовать?

Грунте молча прогнул руку и схватил книжку. Он только мельком заглянул в нее и тотчас тихо сказал: - Это почерк Элля.

Он глубоко задумался и закрыл глаза. Неразрешимая загадка опять встала перед ним. Каким образом Элль мог знать марсианский язык? И если Элль знал его, то почему же он никому не говорил об этом? Почему он не передал этой книжки кому-нибудь из них? Как очутилась она в футляре под бутылками?