Так какие же это были луки и руки?

Это были не мы, одряхлевшие телом и умом,

это были совсем другие люди!

Никто не знает, как возникает сила инерции

и как она испаряется…

Друг мой, историк, поэт и художник, так ты себя

называешь… Используй и соединяй анатомию

и другие науки, пытаясь познать себя и мир,

проходя по пыльным дорогам минувших столетий,

совершенствуя мысль и укрепляя свой дух.

Химические реакции, происходившие в моих предках

совершенно отличались от сегодняшних.

Ведь сказал же задумчиво один священник,

глядя на землю и звезды: «А, может быть, и химия?..»

А рыцарь Дитрих стал нищим бардом.

На городских и деревенских площадях

он пел, призывая людей укротить гордыню.

Он прожил долгую жизнь и был счастлив.

Он отдался божьей воле и укреплял свою,

Он не стремился судить других и узнать неведомое,

Он познавал себя и был счастлив.

Так Европа осталась на своем месте и расцвела.

А буйлэсан и харгана растут за моим домом,

в суровой и солоноватой степи…

Друг мой, историк, поэт и художник, так ты себя

называешь… Я зову тебя в степь.

Если выживешь – будешь жить!

И станешь – Историком, Поэтом и Художником.

А мир тебе покорится с радостью,

но и ты покоришься миру.

Так ты познаешь вкус прошлого, настоящего и будущего

и разницу между – казаться и Быть!

То, что легко дается – непрочно.

То, что легко дается – ненастоящее,

обманчиво, как мираж в пустыне.

То, что легко дается – делает человека гордым

и разрушает душу. Иллюзия радости испаряется.

Мне многое дается легко.

Я не люблю себя, берущего…

Мне нравится идти одному от горизонта

до горизонта и преодолевать преграды.

Мне нравится дробить скалы в пыль,

Мне нравится круто замешивать тяжелую пыль

водой из колодцев, выкопанных мной,

мне нравится ваять гармонию и пластику.

После меня остаются тоннели,

а впереди их цветут цветы и сверкает солнце.

Мне нравится трудится!

Я пользуюсь плодами трудов других людей,

отдавая взамен свои плоды.

Ничем иным я не пользуюсь и ничего другого не отдаю.

Так мы создаем относительно равенство,

Так мы даже можем спорить.

Ведь спор – это разговор на равных.

Только так мы можем проникать до сути вещей

и делать все до конца.

От этого нам легко и радостно!

Мы отдаем всем, но берем только у равных.

Других условий и отношений душа моя не приемлет.

И я ничего не беру у окружающих и их властителей.

Но почему они считают меня -

гордецом, злоумышленником и сумасшедшим?

Судьба – как полет стрелы!

Это большая редкость.

Больше ошибок, сломанных стрел,

смятений, опасений, спасений -

устройства своих делишек,

кардиограммы больного сердца

при вмещающем все желудке.

Судьба – как песня, пронизывающая душу!

Это большая редкость.

Больше сбиваний с такта, криков, вздохов, и выдохов,

измаранных нотных листов -

устройства своих делишек,

кудахтанья курицы над прошлогодним яйцом.

Судьба, как прекрасный стих,

разрешающий в одно мгновенье

сложнейшие проблемы и тугие узлы судеб!

Это большая редкость.

Больше выпрошенных денег, тщеславия, умысла,

облизанных задниц учителей и зализанных головенок учеников -

устройства своих делишек,

мяса из крашенного воска и соуса из цветных помоев.

Судьба – как полет стрелы, как песня, как стих,

как великое и радостное Дело,

после которого рождаются новые люди…

Это роскошная редкость!

Но больше устройства своих делишек

ради желудка и убийства потомков.

Сколько вокруг детоубийц!

Верю – человеку нравится жить!

Верю – он делает то, что ему в радость.

Когда он делает то, что ему не в радость,

слова и дела его не поддаются

никаким законам физики.

Когда он делает то, что не в радость,

все вокруг начинает рушится и гнить…

Какая радость от упрямства,

умножающего страдания?

Неразрешимый вопрос!

И потому я смотрю на ласточек.

Как дружно и трепетно строят они жилище!

В жизни случается всякое!

Сонорный звук

с мажорным звуком

нам дарят сладостный мотив.

Но, превращенные в мораль,

бесстыдно грабят наши души.

А автор пишет, упоенный

своим пророчеством и стилем,

совсем не ведая о том,

что мирно дремлющие звуки

Он в мародеров превратил

и изнасиловал себя.

В жизни случается всякое…

Когда я парю в полете,

распластав сильные крылья,

то с голубого зенита

вижу людей и дороги…

Как длина и запутана

эта дорога.

Мне видна ее линия,

пролегшая через степи, тайгу и реки,

не признающая границ.

И не тени минувшего, а минувшая тень

мелькает по ней безысходно.

Он был воином и пастухом.

Он отправился в дорогу с берегов Онона,

и тяжелый колчан тяжелел на его бедре.

В оперениях стрел затаился свист,

на остриях – плач женщин и детей,

но там же дремало его далекое беспамятство.

Он направил коня на Восток, и дрогнула степь!

Он прошел сквозь стены городов

и опустошил тысячи колчанов!

Он развернул коня на Запад, и выплеснулись реки!

Он долго блуждал по горам, лесам и долинам,

смешивая народы и страны,

Он каждый день выпускал по колчану стрел!

Его волосы стали седыми,

лицо навсегда попало в сети морщин,

когда конь вынес его к берегу моря.

Он потерял счет колчанам и годам.

И стала его дорога запутанным

и нескончаемым арканом.

Но по ней же он вернулся домой.

Он не знал, что Земля круглая!

Стрелы, выпущенные им в молодости,

вонзались ему в спину уже на излете.

Души убитых вселялись в него,

он забыл свое имя и род, как и дорогу.

Сгнили его колчаны и заржавела сабля.

Дань ему отдавали бритоголовыми Учителями.

Они поставили его на колени.

А через семь столетий, жалкий и маленький,

он отправился по дороге звериного пьянства

и позора…

Но когда я парю в полете,

то вижу его дорогу -

самую длинную из всех дорог,

пройденных человеком!

Я ложусь на крыло, разворачиваясь в полете,

и вижу -

едва заметные линии, заросшие травой.

Они словно брошенный на планету аркан.

Там движется безысходно минувшая тень,

Которая совершенно отличается от сегодняшней…

Каких послушников в стране

Союз Писателей взрастил…

Вокруг все послухи его,

Как рыбы скользкие притом!

Что слышат эти бедолаги?

В краю вечнозеленых помидоров,

Непуганых веками дураков,

Среди наивных, детских, разговоров

Не ощутишь ни рабства, ни оков,