- Не засыпай, слышишь! - кричала она Николаю, - Не отключайся.
- Х-холодно, - проговорил он сквозь стучавшие зубы. - Прекрати. Больно.
- Это мне больно, - она снова врезала по щеке, заметив, что он закрывает глаза. - Прямо как ладонь ошпарила.
- Прекрати, - наконец, он поймал ее руку, занесенную для очередной пощечины. - И вообще, слезь с меня. Ты тяжелая.
- Наконец-то, - Маша вздохнула. - Сможешь сам встать и перебраться на диван?
- Попробую.
- На твоем месте я бы больше не экспериментировала с дозой. Еще немного, и ты мог бы - тю-тю, - она помахала рукой, словно прощаясь.
- Мужики, которые этим угостили, не спрашивали моего мнения.
- Хочешь сказать, кто-то накачал тебя наркотиками? Зачем?
- Да слезь ты с меня!
- Первый мужчина, который меня об этом сам попросил, - она нашла в себе силы засмеяться. - Рассказывай, что с тобой случилось? У тебя сердце как, ничего? Чашку крепкого кофе выдержит?
- Какие-то люди - не видел их лиц... Сначала прижигали кожу, а потом решили попробовать наркотики, чтобы развязать язык.
- Тебя пытали? - глаза у Маши округлились.
- Расстегни рубашку, - попросил он.
- Боже мой, - Маша отшатнулась, увидев следы ожогов. - Надо чем-то смазать...
- Мне холодно, - жалобно простонал Николай.
Его и в самом деле била крупная дрожь.
- Но... - Маша стащила с дивана покрывало и набросила сверху.
- Холодно, - простонал Николай.
Лицо его приобретало синеватый оттенок.
- Сейчас, - она бросилась вглубь коттеджа и вернулась с одеялом и подушкой. Все это она навалила сверху на Николая, но его трясло так, что позвякивали друг о друга бокалы в серванте.
- Не знаю, не знаю, что делать, - Маша металась по даче. - где-то должен быть обогреватель...
- Есть одно верное средство, - вдруг сообщил Николай из под груды наваленных на него теплых вещей. - Если человек не может согреться сам... Любая медсестра знает этот способ...
- Но я же не медсестра, - Маша растеряно остановилась посреди комнаты.
- Чисто в медицинских целях, - глухо сообщил Николай. - Вроде тех пощечин, которые ты мне влепила.
- Тогда... я выключу свет, - она почувствовала, что теперь уже сама стучит зубами. - Но ты все равно закрой глаза.
Второпях она стянула узкие джинсы, потому что ей показалось, что они будут только мешать. Хоть и в темноте, высунув из-под одеяла голову, Николай разглядел, что нижнего белья под брюками не оказалось. Он мог бы предложить ей носить значок с надписью:
"МЕЖДУ МНОЙ И МОИМИ ДЖИНСАМИ НИЧЕГО ЛИЧНОГО"
Маша отбросила одежду в сторону и направилась, осторожно ступая босыми ступнями по крашеным доскам пола, к мужчине, и опустилась рядом с ним на колени.
- Что я делаю, а? - пробормотала она и тут же почувствовала, как горячая твердая ладонь сжала ее бедро.
- Так мы не договаривались, - слабо запротестовала.
Руки принялись гладить ее, казалось, это был целый десяток рук. С внешней поверхности бедра ладони переместились внутрь, она почувствовала, и вот уже пришлось собрать всю волю, чтобы не застонать от возбуждения. Она продолжала сидеть на коленях, чуть откинувшись назад и опираясь на руки. Она чувствовала себя сфинксом с телом зверя и женщины одновременно.
Мужчина на мгновение оставил ее в покое и быстро разделся сам. Потом снова приблизился и нежно провел пальцем по рубчику, оставленном на животе ремнем джинсов.
Теперь он сидел напротив нее, практически в такой же позе, только если Маша опиралась позади ладонями об пол, его руки были заняты ее телом.
- Это безумие, - прошептала она. - Наконец-то догадалась, - ответил он изменившимся голосом.
Обхватив ее за плечи, он притянул к себе, и Маша обвила руками его шею. В лунном свете, пробивавшимся сквозь стеклышки террасы, их тела, одно гибкое, женственное, словно древний сосуд-амфора, другое - мускулистое, покрытое шрамами - вдруг стали похожи на сцепившихся в смертельной схватке хищных зверей.
Маша удивилась, какими нежными и одновременно торопливым он оказался.
- Нет! - вдруг крикнула она, оттолкнув партнера. - Я не могу.
Лицо у Николая стало как у обиженного ребенка.
- Пойми, - она обеими руками притянула голову мужчины к себе, и, хотя кроме них двоих никого не было, начала шептать ему на ухо, касаясь горячими губами.
- Ни фига себе, - сказал Николай громко. - Этого, пожалуй, никто не предвидел. А уж Ники - тем более.
- Мне двадцать лет, - сказала Маша громко. - И я хочу ребенка. Инстинкт? А мне - наплевать.
- А если бы раньше ты познакомилась со мной, а не с Ники?
- спросил Николай.
- Чего об этом говорить? - Маша пожала голыми плечами. - Тем более, вы одного поля ягодки.
- Ну, ягодка у нас ты, - Николай делано засмеялся.
- Еще какая, - она улыбнулась в ответ. - Не злись на меня, ладно? Так получилось.
- Я не могу на тебя злиться. Ты мне нравишься. А я тебе?
- Да, - твердо ответила она и отвернулась, чтобы не видеть в это мгновение его лицо, потому что хоть электрический свет и был погашен, но даже отражения Луны казалось чересчур. - И учти, ты заставил меня ответить на этот вопрос.
- У меня такое ощущение, - вздохнул Николай, - что в этой жизни кто-то живет вместо меня.
Маша продолжала обнимать его, когда он, согревшись, уже уснул, свернувшись калачиком. Потом она выбралась из под одеял и, перешагнув через смущенную собаку, отправилась в летний душ.
Там она долго плескалась, что-то напевая.
* * *
- Что это?
Спавшая до этого на полу собака в темноте подняла голову.
Маша заметила это и затаила дыхание, чтобы ничего не мешало прислушиваться. Наконец, и до нее дошло.
Кто-то стоял под самым окном.
Человек старался вести себя как можно тише, только один раз под подошвами ботинок скрипнул песок.
Николай остался там, на террасе. Между ними - две двери. Собака - рядом. Но она только называется ротвейлером, а по сути - взбаломошное существо, в жизни ни на кого не покусившееся.
А человек в темноте стоит прямо под открытым настежь окном. Если бы не занавеска, она разглядела бы его макушку.
Николай наплел, что его похитили какие-то люди. Может, это как раз один из тех самых бандитов? Но с какой же целью они привезли Николая сюда? И какое место она, Маша, занимает в их злодейской комбинации?
