— Я легла спать голая, Тейт. Я никогда не сплю голой. Мне не нравится спать голой. Мне так неудобно. Но я сделала это для тебя. — Я ткнула в его сторону пальцем и всплеснула руками. — Боже, какая я дура! Мне следовало знать. Чтобы ты... — Я снова ткнула в него пальцем. — ...хотел меня? Какого хрена я думала?

— Лорен...

— Старую, толстую, бестолковую стерву, — бросила я ему его же слова. — Это бы сработало, Тейт. Отличный ход, милый. По крайней мере эта старая, толстая, бестолковая стерва создала бы перед судьей видимость того, что ты можешь обеспечить Джонасу стабильную семью!

В одну секунду он стоял в дверном проеме, а в следующую уже прижимал меня к дальней стене гардеробной. Он двигался так быстро, а я на автомате отступила, что даже не поняла, как я там оказалась. Я просто почувствовала спиной стену, а Тейт стоял вплотную ко мне. Я ощущала исходившую от него энергию, настолько сильную, что она казалась потоком и окутывала меня так плотно, будто в воздухе совсем не осталось кислорода, чтобы дышать. Его тело не было враждебным, как с Нитой, но оно было агрессивным, так что мне ничего не оставалось, как слушать его.

— Это последний раз, когда ты тыкаешь меня в это дерьмо, — прошептал он, и даже его голос меня напугал.

Я втянула воздух и вместе с ним попыталась набраться смелости.

— Отойди, Тейт. Я ухожу.

— Ты не имеешь никакого отношения к Джонасу, — продолжал шептать он.

— Отойди, — потребовала я.

Его лицо оказалось в миллиметрах от моего.

— Ни малейшего.

— Верно, — выпалила я в ответ полным сарказма голосом.

— Она обещала мне, что уйдет от него, — сказал Тейт. — Обещала, что вернется домой, привезет моего сына домой, что мы начнем сначала, она возьмет себя в руки, что у нас будет жизнь, семья. — Я ничего не ответила, но это не имело значения, Тейт продолжал говорить. — Когда она приехала, то должна была привезти Джонаса. Но не привезла. Она просто хотела кончить. Она любит кончать. Она любит сосать член. Ее муж, он так много пьет, и его член такой вялый, он уже так давно не использовал его ни для чего, кроме как поссать, просто чудо, что он до сих пор не отвалился. Она вернулась не для того, чтобы создать семью, она пообещала это только, чтобы заполучить мой член. Просто кончить. Господи, Лорен, эта женщина растит моего сына.

— Тейт, отойди...

— Я проходил все это раньше. Мы ведем эту битву десять лет. Она нарушает обещания, что ведет к нашим встречам в суде за опеку над Джонасом. Ее мудак-муж теряет очередную работу или в очередной раз проигрывает в карты, и мы снова оказываемся в суде, не из-за опеки, а из-за алиментов, чтобы я поддерживал на плаву ее и этого ее мужа без члена. Джонас не должен страдать, а значит, что я делаю, Лорен? Что я делаю?

— Тейт...

— Я даю больше денег, он пропивает или проигрывает их, она пронюхивает или прокуривает, Господи, кто знает? Мне приходится изворачиваться, только чтобы не пропустить выходные с ним. Я могу видеть его дважды в месяц. И это все, дважды в месяц до того вечера, как она появилась в номере гостиницы, я вошел, а моего сына не было, и я понял ее игру. Я понял: неважно как сладко она лжет, она снова меня обманет и использует для этого моего мальчика. Так что это был конец, и она это знала. Мы не ругались. Я велел ей разобраться со своим дерьмом, потому что мой адвокат с ней свяжется. Она попыталась снова обмануть меня, но мне надоело. Нельзя использовать моего мальчика против меня, не ради гребаного оргазма, твою мать.

— Тейт, я...

— Я не видел его два месяца, Лорен. Твои дела, Тонины дела, мне нужно было работать, чтобы оплачивать счета и кормить ребенка, потому что ни один из этих двоих ни хера не делает. Я не видел своего сына.

— Мне жаль, но...

— Я возвращаюсь домой, тут такое происходит, а ты... что? Я даже не знаю, какого хрена ты творишь.

— Я знаю, почему ты со мной, — сказала я.

— Да, детка? И почему же?

— Я... — Я глубоко вдохнула и начала заново: — У меня нет детей, но это звучит ужасно, Тейт. Мне так жаль, это звучит... Мне очень жаль. И я могу понять, почему ты хочешь сделать все что угодно, чтобы забрать Джонаса, но ты не можешь действовать, как Нита. Ты не можешь обманывать кого-то другого, чтобы позаботиться о своем сыне.

Тейт склонил голову набок:

— Действовать, как Нита?

— Чтобы создать дом для своего сына. Создать семью. Сделать что-то, на что судья посмотрел бы благосклонно, и использовать для этого меня.

Его брови сошлись вместе над сузившимися глазами.

— Использовать для этого тебя? — повторил он.

— Да, — заявила я. — Вот почему ты со мной. Такой мужчина, как ты... и женщина, как я. — Я покачала головой и прошептала: — Я не понимала, но теперь поняла.

— Скажи, что ты шутишь, — потребовал он.

— Прости?

Он среагировал моментально — ударил кулаком в стену рядом с моей головой, потом приблизил свое лицо к моему и заорал:

— Скажи, что ты шутишь!

Я вздрогнула от удара кулака и застыла от крика в лицо, потом заорала в ответ.

— Нет, Тейт! Я не шучу! Я все поняла! Можешь перестать... — Я привстала на цыпочки и тоже приблизила свое лицо к его. — Обманывать меня!

Он сделал шаг назад, и внезапно я оказалась в воздухе. От удивления я моргнула в его спину и поняла, что он перекинул меня через плечо, развернулся и направился к двери гардеробной.

— Что за?..

— Заткнись, — прорычал он.

— Тейт, поставь меня! — крикнула я, упираясь ладонями ему в пояс и дрыгая ногами, пока он обходил кровать.

Он шлепнул меня по попе, не легонько, но и не сильно, просто, чтобы донести свою мысль.

— Замолчи, Лорен.

Я замолчала. Меня никогда не шлепали. Ни разу в жизни. Мой папа не чурался наказаний, но он осуществлял их словами.

Тейт отнес меня в ванную, включил свет, потом нагнулся и поставил меня на ноги. Он рывком развернул меня лицом к раковине и зеркалу и придвинулся, прижимая меня к краю тумбочки под раковиной.

— Смотри, — приказал он.

— Что? — прошептала я, все еще переваривая то, что меня против моей воли притащили в ванную и прижали к тумбочке.

Одной рукой он обхватил меня под грудью, а другой взял за подбородок и наклонился вперед, вынудив меня наклониться над раковиной.

— Смотри, — потребовал он. — Что ты видишь?

— Тейт...

— Что ты видишь? — прорычал он.

У меня не было выбора, к тому же я была более чем напугана, так что я посмотрела на него в зеркало и ответила:

— Я вижу себя.

— Что ты видишь? — повторил он.

— Тейт, я вижу себя, — прошептала я.

— Лорен, смотри на себя, не на меня. Что ты, черт возьми, видишь?

Я уставилась на него в зеркале, потом перевела взгляд на свое отражение.

— Я вижу себя, — мягко сказала я, и так и было.

— Кто сотворил это с тобой? — спросил Тейт, отпустив мой подбородок, и наклонился еще ближе, его ладонь накрыла мою руку, лежащую на тумбочке.

— Сотворил что? — спросила я.

— Исказил то, что ты видишь, — ответил он. — Потому как, детка, полагаю, с тем дерьмом, которые ты только что мне скормила, ты видишь не то же самое, что вижу я.

У меня перехватило дыхание, и я промолчала.

— Я знаю, что это не твои родители, они видят то же, что и я, так кто это сделал?

— Тейт, — выдохнула я, но больше ничего не сказала. Мое сердце неистово колотилось, я чувствовала его в груди, шея, запястья и ноги ощущались, словно желе. Если бы Тейт не вжимал меня в тумбочку и не поддерживал меня прямо, я бы точно упала.

Его ладонь оставила мою руку на тумбочке, а его рука под моей грудью слегка отодвинула нас назад, чтобы он мог приподнять мою футболку и открыть мои трусики. Засунув подол футболки под обнимающую меня руку, он обнял меня и второй рукой тоже и снова вжал меня в тумбочку.

— Детка, — прошептал он, — я ни хрена не понимаю. Неужели тебе легче видеть то, что он заставил тебя видеть? И если это так, то почему? От чего ты защищаешься?