Иногда расплата бывает приятной.

* * *

Во второй понедельник, после посещения «Волшебной страны» и перед тем, как забрать цветы у Холли, я прошла весь Карнэл.

Тем утром я тщательно собиралась: чуть больше косметики, чуть больше украшений, красивая юбка (которая лучше обтягивала, когда у меня на костях было больше мяса, но зато теперь хорошо сидела на бедрах). Красивые сандалии без каблука, но не шлепанцы. И я очень постаралась с волосами.

Завернув за угол на границе Карнэла, я вошла на двор автомастерской.

Седой мужчина разговаривал с рабочим в комбинезоне. Он взглянул на меня, сказал что-то своему собеседнику, и тот ушел, а седой мужчина направился ко мне.

— Привет, — сказала я и остановилась перед ним.

— Привет, солнышко, — ответил он.

— Мы так и не познакомились. — Я протянула руку и заметила, что она дрожит, так что мне стало легче, когда его пальцы сомкнулись вокруг моих. — Я Лорен.

— Пап, — ответил он и пожал мою руку, после чего отпустил ее.

— Пап? — переспросила я, и он усмехнулся.

— Пап, отец Вуда и Ниты. Они называли меня «пап», а поскольку все дети, а потом все дети, у которых были дети, носились по моему дому, так или иначе разрушая его, я стал известен как Пап. Так и прилипло.

Папа Ниты. И Вуда.

— Вуд здесь? — спросила я, и мне показалось, что у меня дрожал голос. Я просто надеялась, что Пап не заметил этого.

Он с минуту рассматривал меня, его глаза были добрыми, но на лице ничего не отражалось, потом он улыбнулся и крикнул:

— Вуд!

Я посмотрела ему за спину и увидела, что Вуд уже на полпути к нам. Я заставила свои ноги стоять на месте, а не развернуться и убежать.

Пап повернулся и объявил:

— Лорен пришла увидеться с тобой.

Вуд подошел к нам, не сводя с меня глаз, и ответил:

— Пап, иди прогуляйся.

— Никакого уважения, — добродушно проворчал Пап, но ушел.

Я была слишком занята своей паникой, чтобы как-то отреагировать на их диалог.

— Привет, — сказал Вуд.

— Эм... — ответила я.

Он прищурился:

— Ты в порядке?

— Эм... — повторила я.

Он продолжал щуриться. Потом перестал и усмехнулся мне. Он сделал это медленно, и я наблюдала за его губами.

Мое сердце забилось быстрее, и я прикусила губу.

— Ты сегодня работаешь? — спросил он.

Ко мне наконец-то вернулся голос.

— Кажется, сейчас я работаю каждый вечер.

Он подошел ближе, положил ладонь на тыльную сторону моей шеи и притянул меня к себе. Я положила ладонь ему на грудь.

— Значит, у Баббы появится новый постоянный посетитель.

Я улыбнулась, глядя на него.

* * *

Вуд не соврал.

Он приходил всю следующую неделю и всегда сидел в моей зоне. Я проводила с ним перерывы, а в обед мы ходили в забегаловку, чтобы быстро перекусить.

Я не знала, что он так рано начинает работать, потому что в три часа ночи я была на его байке, и он отвозил меня домой.

В первую ночь он меня поцеловал, прямо перед дверью в мой номер. Это не был поцелуй Тейта, но он был великолепным, намного лучше любого из поцелуев Брэда, так что я все равно чувствовала себя в выигрыше.

И на следующую ночь он тоже меня поцеловал.

И на следующую.

Следующая ночь была у меня свободной, так что Вуд взял меня покататься, потом отвез меня в заведение, где подавали стейки и которое находилось в такой глухомани, которую можно было смело назвать «у черта на рогах».

Стейки оказались просто потрясающими.

Я рассказала ему о том, почему приехала в Карнэл, а значит, и про Брэда.

Он рассказал мне о Мэгги, которая взяла опеку над двумя их детьми и переехала в Гно-Бон. Дети приезжали к нему через выходные, поочередно на рождественские или весенние каникулы и на месяц летом. Он также рассказал, что плохо, что его дети растут фактически без него. Но признался, что жить с Мегги было еще хуже, потому что она была стервой. Более того, он сказал, что она была плохой женой, но хорошей матерью, а детям нужно, чтобы мама все время была хорошей, и не нужно видеть ее плохой женой и стервой.

Когда он подвез меня до гостиницы, я пустила его в свой номер, и поцелуи переросли в нечто большее.

Так же и на следующую ночь.

Следующей ночью я была без сил, и он тоже. Он остался на ночь, но мы оба спали в одежде поверх покрывала. Тогда-то я и узнала, что он так рано встает на работу, и тогда же начался этот словесный танец вокруг ночевки у него дома.

Дважды я сумела устоять.

На следующий раз он меня уговорил.

* * *

И вот теперь Карнэл стал мне домом, я больше времени проводила в постели Вуда, чем в своей (хотя мы еще и не занимались сексом), а Тейта все еще не было.

Но для меня он отсутствовал всегда. Когда-то я притворялась, что его не существует, теперь же его просто не существовало.

Как не существовало любого мужчины, который спал с замужней женщиной, зная, что она замужем, но наплевав на это.

Как, определенно, не существовало любого мужчины, который мог взять меня кататься, так целовать, меньше чем за час изменить мой мир, а потом уйти, не оглядываясь, и даже не звонить много дней, которые превратились в недели, которые превратились в месяц.

Я сняла новый купальник, который купила вместе с Венди во время забега по магазинам, который мы устроили в тот день, когда Доминик, стилист-гей, занимавшийся всеми подружками байкеров в Карнэле, подарил мне новый образ. Венди ходила со мной и была так сражена моим преображением, что заставила меня пойти с ней в торговый центр.

— Должен признать, — сказал Доминик, стоя позади меня, распушая мои волосы и глядя на мое отражение в зеркале, — думаю, ты мой шедевр.

Я тоже смотрела на свое отражение в зеркале и думала, что он не ошибся.

Он не стал менять русый цвет моих волос, которые я не стригла больше шести месяцев, но выделил яркие светлые пряди вокруг лица и немного сзади. Эффект оказался поразительным, особенно в сочетании с загаром. Я всегда носила волосы до плеч, но теперь они закрывали лопатки. Он подстриг их вокруг лица, оставив длинную густую челку, а на остальных сделал градуированную стрижку, которая придавала мне гламурный и дерзкий вид, что в сочетании с осветленными прядями делало даже прическу Стеллы, главной подружки байкера, унылой.

— Ты волшебник, — выдохнула я, глядя в свои ореховые глаза, которые вдруг стали казаться удивительно зелеными.

— Ты не первая, кто так говорит, дорогуша, — сказал мне Доминик без малейшего намека на скромность.

Венди едва позволила мне заплатить ему (и дать огромные чаевые), прежде чем вывела меня за дверь и посадила в свой CR-V. Мы с ней поехали к ближайшему торговому центру, который располагался за два города от Карнэла. К счастью, он был большим и хорошим, потому что Венди настроилась вытащить меня «из этой одежды, которая просто тебе не подходит, сестра».

И она это сделала. Мы заполнили ее маленький кроссовер пакетами — юбки, джинсы, шорты, футболки, майки, топики, блузки, туфли, ботинки, нижнее белье и пижамы.

Целый новый гардероб, только на два размера меньше.

Хорошо, что я работала по вечерам, а в «У Баббы» было много народа и я получала крупные чаевые, иначе этот забег по магазинам пробил бы крупную брешь в моей заначке.

Но должна признать, что дело было не только в Венди. Дело было во мне, загорелой, с великолепной прической, девушке байкера, которому нравилось катать меня на своем байке, и самое главное — на два размера меньше.

Прошло больше пяти лет с тех пор, как я была такого размера. До того, как Брэд начал трахать Хейли и моя жизнь разрушилась. Я чувствовала себя заново рожденной, потому что так оно и было.

Я бросила купальник в свою новою корзину для белья (плетеную, я купила ее в милом маленьком магазинчике, который открылся в городе на прошлой неделе). У меня было пять купальников: два танкини и единственный купальник-бикини, который когда-либо у меня был — не малюсенький бикини, но все равно сексуальный (по крайней мере я так считала), и он устраивал меня — для загорания у бассейна и два купальника для плавания. Потом я приняла в душ. Закончив, я вытерлась, увлажнила кожу лосьоном, побрызгалась духами и надела новый комплект белья. Темно-фиолетовый с большим количеством черного кружева.