— Ой! — воскликнула Кэрри, и я снова напряглась, оборачиваясь к сестре. — Какая красивая кошечка.

— Ее зовут Принцесса, — выпалила я. Тейт предупреждающе стиснул меня рукой, но я проигнорировала его и закончила: — Это Тейта.

Взгляд Кэрри метнулся к Тейту, и она захихикала:

— Ты назвал свою кошку Принцессой?

— Твою мать, — пробормотал Мак.

— Ее зовут Задира, — объявил Тейт.

— Ее зовут Задира? — спросила мама, передавая Тейту кофе.

— Мне больше нравится Принцесса, — решила Кэрри.

— Скажи своей сестре, что если она станет звать мою кошку так, то я ее выгоню, — сказал мне Тейт, забирая кофе у мамы, и я постаралась не засмеяться.

— Эм... Кэрри, я пошутила, — пояснила я. — Тейт и Задира очень близки. Он ее защищает, и ему очень не нравится кличка Принцесса.

Кэрри смотрела, как Задира трется о наши с Тейтом ноги, и ее губы кривились, потом она посмотрела на Тейта, на меня и пробормотала:

— Ясно.

— Впереди длинный день, — заметила мама, глядя на Мака. — Мак, передай мне кексик.

Мак передал маме кекс, а я отпустила Тейта и подошла к стеклянной двери, вглядываясь вдаль, пока не увидела их, папу и Джонаса, стоящих на подъездной дорожке. Джонас, подняв руку, что-то показывал.

Я почувствовала, как сзади подошел Тейт. Он обнял меня и притянул к себе. Я знала, что он тоже смотрит, и знала, что он видел, как папа что-то сказал Джонасу, отчего тот запрокинул голову и широко улыбнулся папе, как будто он необычайно забавный. Да, папа мог быть таким. Я поняла это, потому что рука Тейта инстинктивно сжалась.

Тейт коснулся губами моего уха.

— Особенное, — тихо сказал он. Я положила ладонь на его руку и держалась, борясь со слезами.

* * *

Тейт остановил «Эксплорер» на стоянке похоронного бюро, моя семья ехала за нами в арендованной машине и припарковалась рядом с Тейтом.

Я отстегнула ремень безопасности, открыла дверь и выпрыгнула из машины, но сразу же замерла, увидев, как к тоже выпрыгнувшему из машины Джонасу подошла пожилая женщина с густыми светлыми волосами. На ней была яркая цыганская юбка, расшитая по подолу узором из блесток и маленькими бубенчиками. Ярко-розовая цыганская блузка с пышными рукавами, собранными у запястья, и завязками на вырезе. Потертые бежевые замшевые ковбойские сапоги и множество серебряных украшений с бирюзой в ушах, на шее, пальцах и запястьях.

— Малыш Бабби, — прошептала она, прижав к себе Джонаса так, что его лицо уткнулось в ее пышную грудь. Он положил руки ей на талию, и я не могла понять, пытался ли он оттолкнуть ее или обнимал, а она резко раскачивала его из стороны в сторону.

Я подошла к ним.

— Я могу чем-нибудь помочь?

Женщина подняла на меня темно-карие глаза с хорошо знакомыми золотистыми крапинками.

Мама Тейта.

Вот это да.

Что-то промелькнуло на ее лице, когда она пристально взглянула на меня. Я ее не знала, но поняла, что что-то не так.

Я спиной чувствовала, как Тейт обогнул капот машины, и видела, как моя семья подошла сзади.

— Мам? — спросил Тейт, и она перевела взгляд с меня на Тейта.

Она так бесцеремонно отпустила Джонаса, что его качнуло в сторону, и сказала:

— Бак, детка.

Затем она бросилась в объятия Тейта.

Я придвинулась к Джонасу и, обняв его одной рукой за плечи, осторожно прижала к своему боку. Он обнял меня за талию, и я посмотрела на Тейта. Он обнимал свою маму, но смотрел поверх ее головы на меня.

— Просто не верится, детка, не верится. Я узнала и не могла поверить. — В ее голосе слышались слезы, она запрокинула голову назад, и Тейт опустил взгляд на нее. — Ты, должно быть, убит горем.

— Мам... — начал Тейт.

— Я имею в виду Ниту, — продолжала она.

— Мама...

— Твою Ниту.

— Мам, ты хочешь...

— Я никогда не думала, что увижу это, это как конец света. Вы были рождены половинками одного целого, — провозгласила мама Тейта и запричитала: — Как же ты будешь жить без своей половинки?

И она упала ему на грудь, громко рыдая.

Я увидела, как Тейт стиснул зубы и встретился со мной глазами.

— Детка, отведи Джонаса внутрь, — приказал он.

Я кивнула, потому что он выглядел разозленным. И поэтому я постаралась не показать, как слова его мамы подействовали на меня. Я взглянула на свою семью и повела Джонаса к зданию.

Мы отошли на пять шагов, когда я услышала ее шепот:

— Бак, детка, кто это?

Рука Джонаса на моей талии непроизвольно дернулась, и я, избегая смотреть на свою семью, поторопила его вперед.

* * *

Джонас не пошел со мной всю дорогу на церемонию прощания, потому что мама Тейта, Шания (Стелла сказала мне ее имя, она также поделилась, что это имя не настоящее, что на самом деле ее зовут Бернадетт, но она изменила его, когда ей было сорок и ее накрыл первый (Стелла рассказала, что знает о трех) кризис среднего возраста), присвоила его и вела себя так, словно была важной частью его жизни, хотя он выглядел растерянным и не в своей тарелке, когда она тянула его то в одну сторону, то в другую, почти не выпуская его из рук.

Шания также большую часть времени рыдала, восклицая, какой потерей для мира стала неуправляемая, сумасбродная, полная жизни Нита, и вообще привлекая к себе все внимание, которое могла заполучить.

Я немного отстала со своей семьей, которая держалась вместе и тихо. Еще хуже было то, что Тейт был явно возмущен поведением своей матери, и не он один. Па, Вуд, Стелла, Кристал, Джим-Билли, Бетти, Нед и практически все остальные открыто бросали на нее сердитые взгляды, но ее щиты были прочными, и эти взгляды отскакивали от нее без видимого эффекта. Тейт оставался рядом с Шанией, но я поняла, что это больше из-за Джонаса, чем из-за потребности находиться рядом с мамой. На самом деле он, кажется, боролся с желанием что-то сказать. Но события дня вынуждали его вести себя чинно, а я знала, что это было для него слишком, потому что мой мужчина привык давать волю своему плохому настроению, и я видела, что его настроение определенно было плохим.

Это произошло, когда церемония готова была начаться и я вместе со своей семьей села сзади.

Шания провела Тейта и Джонаса к первому ряду и демонстративно принялась объявлять, кому где сидеть. Сама она собралась сесть между «моими мальчиками» (ее громкие слова). Однако ни Тейт, ни Джонас не сели, даже когда она потянула обоих. Парни Джексон обвели глазами собравшуюся толпу и нашли меня. Я покачала головой и улыбнулась, давая понять, что все нормально. Не стоило мне сидеть с ними на первом ряду на похоронах Ниты.

Я смотрела на своих мальчиков, поэтому вздрогнула, услышав, как Па произнес у меня над ухом:

— Солнышко.

Я повернулась к нему, он протягивал мне руку.

— Па, все в порядке, — прошептала я.

— Семья сидит впереди, — заявил он.

— Все в порядке, я думаю...

— Семья сидит впереди, Лори.

— Па, не надо...

— Вперед, — пророкотал он.

— Иди, милая, — прошептал папа и, когда я посмотрела на него, кивнул. Я прикусила губу, повернулась к Па и взяла его за руку.

Он отвел меня вперед.

— Шания, двигайся, — тихо потребовала Стелла, когда мы с Па подошли.

— Что? — спросила Шания у Стеллы, но смотрела на меня.

— Подвинься, — заявила Стелла.

Шания повернула голову к Стелле.

— Я сижу со своими мальчиками.

— Хорошо, сиди, только подвинься, — ответила Стелла.

— Но... — начала Шания, но Тейт наклонился, взял меня за руку и посмотрел на Джонаса:

— Баб, садись.

Джонас тут же сел, Тейт провел меня за руку перед Шанией и посадил рядом с Джонасом, после чего сел рядом со мной.

Он посмотрел на свою мать и кивнул головой на соседнее место.

— Садись, мам.

Стелла быстро села с краю у прохода. Вуд сел рядом с ней, а его хорошенькая темноволосая шестилетняя дочь забралась ему на колени. Па сел между Вудом и Джонасом, Тейт уже сидел рядом со мной, и Шании ничего не осталось, кроме как сесть в конце ряда.