Может, для него это и было так просто. Но не для меня.

— Я ценю это, но ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что делаешь. Ты достаточно взрослый, чтобы знать, что слова имеют силу и их нужно использовать с умом. Ты зол на Баббу, критикуй его, а не какую-то женщину, которую даже не знаешь.

— Я же сказал, что, когда злюсь, могу наговорить много того, чего на самом деле не думаю. И я не имел в виду то, что сказал о тебе, — повторил он, начиная выглядеть таким же раздраженным, как его голос.

— А я сказала, что ты достаточно взрослый, чтобы знать, что так делать не следует, — повторила я, наверное, тоже выглядя раздраженной.

— Дело не во мне, — ответил он.

— Что ж, это явно тебя мучает, и это твое наказание, потому что у меня есть чувства, а ты их растоптал, и ты не можешь приказать мне забить на это, чтобы тебе стало легче. Они здесь, выжжены у меня в мозгу, и я не могу просто забыть их, потому что ты так сказал. Так что тебе придется с этим жить. Если ты не можешь и хочешь, чтобы я ушла, скажи сейчас, потому что мне нравится Бетти и завтра вечером я встречаюсь с Шамблсом и Солнышком и ужинаю с ними, и я предпочитаю не привязываться, если мне нужно будет уезжать, потому что мой босс собирается от меня избавиться.

— Шамблс и Солнышко? — спросил Тейт.

— Шамблс и Солнышко, — ответила я, но не стала вдаваться в подробности. — А теперь можем мы просто оставить эту тему и постараться работать вместе и в последующем избегать друг друга или ты хочешь, чтобы я ушла?

Он подвинулся вперед еще на дюйм, и я снова подавила порыв отступить.

— Прощение — добродетель, — мягко сказал он. Я никогда не слышала, чтобы он говорил мягко. У него был очень приятный голос, но когда он становился мягким, он был прекрасным.

И это тоже отстой.

— Я не добродетельна, — возразила я. — И еще я не Крутышка и не Детка. Я Лорен. Если тебе не нравится мое имя, не зови меня вообще никак. Теперь я могу заняться чертовым столом?

Мне пришлось откинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза, но я поняла, что ему потребовалось усилие, чтобы удержать свое тело на месте.

— Мне жаль, Крутышка, — произнес он все тем же мягким голосом.

— Мне тоже, — моментально ответила я, ясно дав понять, что не принимаю его извинений, что было не очень вежливо, но опять же, я тренировалась не быть вечно хорошей и обнаружила, что его слова настолько ранили меня, что я могла это сделать. — А теперь я могу вернуться к работе?

Тейт подался вперед, так что теперь между нами был далеко не фут, и вторгся в мое пространство.

— Крис рассказала мне твою историю, — тихо произнес он. Я вздохнула, но ничего не ответила. — Своему мужу ты тоже выкручивала яйца?

У меня внутри все застыло, не самое приятное ощущение.

— Ты сейчас злишься? Поэтому ведешь себя как козел? — спросила я.

— Нет, просто интересно.

— Тогда нет, — ответила я и выложила горькую правду: — Я любила его. Он был для меня всем. Я думала, что мы счастливы, по большей части. У нас случались и дрянные времена, но большую часть времени я думала, что мы счастливы. По крайней мере я была. Так что мне не было нужды выкручивать ему яйца, потому что я любила его, нам было хорошо вместе и у нас была хорошая жизнь. Так и было, пока я не узнала, что все это было ложью, до последней мелочи, и тем не менее я все равно не выкручивала ему яйца. Я дала ему развод, продала наш дом и отошла в сторону. Я могла бы выжать из него все, но это только продлило бы мои страдания и оставило горечь, так какой смысл?

Тейт смотрел на меня, пока я говорила, его взгляд был прикован ко мне, и странным образом казалось, будто мои слова оставили глубокий след в его душе. Когда я закончила, он спросил:

— Значит ты простила его за то, что он оказался неверной скотиной, и обманщиком, и мудаком, который настолько туп, что выкинул то хорошее, что у него было, но не можешь простить меня за то, что я сказал несколько глупых слов?

— Я не простила его. Я просто не выкручивала ему яйца. Ты спрашивал об этом, я ответила. Теперь я могу вытереть стол?

Несколько долгих мгновений он молчал, прежде чем сказать:

— Да, Крутышка, ты можешь вытереть стол, и мы можем найти способ работать вместе, но скажу тебе прямо: я не стану прилагать усилия и избегать тебя только потому, что ты цепляешься за то, что не имеет значения. Ты можешь попытаться избегать меня, но это маленький бар и маленький городок. Ты высокомерная и чертовски упрямая, но у тебя не получится меня избегать. Наши пути пересекутся.

Я подняла глаза к потолку:

— Здорово, еще одна причина потерять сон.

— Детка, — окликнул он.

Я посмотрела на него и потребовала:

— Перестань называть меня деткой.

Тейт меня проигнорировал.

— Хочешь сладких снов — кончай выпендриваться, и может статься, что я тебе их обеспечу.

Мое тело напряженно застыло от его слов, но он уже закончил. Он развернулся и пошел прочь, прямиком в коридор, пока его не поглотила темнота, и я потеряла его из вида.

Так я и стояла, застыв на месте, пока новые слова Тейта, сказанные глубоким голосом с хрипотцой, эхом отдавались в моей голове.

«...и мудаком, который настолько туп, что выкинул то хорошее, что у него было...»

И как будто этого недостаточно...

«Хочешь сладких снов — кончай выпендриваться, и может статься, что я тебе их обеспечу».

Первое было безусловно приятно. Но вторую фразу я совсем не поняла.

— Привет, Лорен, — услышала я и вздрогнула. Резко развернувшись, я увидела вошедшего Джима-Билли. — Я рано, но можно мне пива?

Я посмотрела на часы, потом на Джима-Билли.

— Сейчас только половина двенадцатого.

— У меня было тяжелое утро, — ответил Джим-Билли, направляясь к своему стулу.

— Что случилось? — спросила я, оставив все еще грязный стол, и подошла к Джиму-Билли.

— Я проснулся, — ответил Джим-Билли и замолчал.

— Ты проснулся... — подтолкнула я.

— Да, — сказал он. — А теперь можно мне пива?

Я не смогла удержаться. Вся эта сцена с Тейтом, его слова и то, что они могли бы значить, тот факт, что он мне очень не нравится, а мне не только приходится работать с ним, он еще и мой босс — после всего этого слова Джима-Билли так меня насмешили, что я откинула голову и громко расхохоталась. Может, это и не было так забавно, но мне было очень нужно расслабиться с помощью смеха, так что я это сделала.

Я положила тряпку и спрей и направилась за барную стойку.

— Не знаю, разрешено ли это, но раз уж тебе пришлось проснуться и все такое, ты заслуживаешь пиво. — Я взяла кружку и пошла к кранам. — И к тому же, может быть, меня уволят за то, что я тебя обслуживаю.

— Ты хочешь, чтобы тебя уволили? — спросил Джим-Билли.

— Сейчас — да, — ответила я.

— Ты здесь всего два дня, женщина, — напомнил мне Джим-Билли. — А три дня назад ты практически умоляла Кристал тебя взять.

— Да, но эти два дня я работала с Кристал, а сегодня здесь Тейт, — сказала я ему, наполняя кружку пивом.

— Дорогуша, любая другая официантка в этом баре и большинство женщин в этом городе смотрели бы на это совсем иначе, — ответил Джим-Билли.

— Я не они, — возразила я, нажала на кран и отнесла пиво Джиму-Билли. Он сидел, подняв брови и наморщив лоб, так что на нем появились длинные морщины.

— У тебя проблемы с Тейтом? — недоверчиво спросил он.

И поскольку я, в отличие от Тейта, умела сдерживаться, я не стала произносить слов, которые произносить не следует.

Я положила перед Джимом-Билли подставку и поставила на нее кружку.

— Просто не нашли общий язык.

— Че-ерт, — пробормотал Джим-Билли. Он выглядел так, словно пытался сдержать улыбку.

— Что «черт»? — спросила я.

— Ничего, — пробубнил Джим-Билли в кружку, которую поднес к губам.

— Что «черт»? — повторила я, и Джим-Билли сделал глоток, а потом улыбнулся мне.

— В другой раз, Лорен, когда ты будешь не на работе и мы с тобой будем болтать за кружечкой пива, я расскажу тебе что «черт».