Принесли счет и, расплатившись, Муромцевы направились к нескольким такси, сиротливо стоявшим на ресторанной парковке. В неподвижном ледяном воздухе машины были окутаны целыми облаками дыма выхлопных труб. Водители не жалея вновь подорожавшего бензина нещадно гоняли моторы пытаясь сохранить тепло чистеньких салонов. Подойдя ближе, Алена выбрала относительно новый снежно-белый «Форд» в самой дешевой комплектации и, сговорившись с водителем о цене, они поехали к себе в верхнюю часть города. Однако домой Муромцевы попали не сразу. По дороге Алена предложила продолжить пятничный вечер у Сапожниковых, на что Сергей резонно возразил, что уже глубокая ночь, а не вечер и потом Гоша с Иринкой наверняка спят.

— Ночь, день. Все это относительно… У нас ночь, а в Японии, к примеру утро. Так будем считать, что мы в Японии! — воинственно провозгласила Алена. — А вот спят ли они, мы сейчас проверим, — добавила она и принялась названивать по мобильнику.

В итоге оказалось, что Гоша только что вернулся с подледной рыбалки, которой увлекся в последнее время и что у них никто еще не спит, а совсем даже наоборот. Кроме того он, Гоша, сильно промерз, по причине поломки машины. Поэтому намерен, сначала принять горячую ванну, а потом выпить и как следует закусить. В связи с чем наш визит будет как нельзя кстати. Особенно, если мы захватим по дороге что-нибудь горячительное. Повод был найден и, Муромцевы назвав водителю новый адрес, понеслись по безлюдному проспекту Гагарина в Щербинки. Несмотря на скользкую дорогу, водитель держал скорость под сотню и спустя всего-то минут пятнадцать высадил их у красной кирпичной высотки. Как раз напротив дома, где в былые годы жил опальный академик Сахаров. А еще через пару минут Муромцевы уже звонили в оббитую искусственной кожей дверь квартиры Сапожниковых.

Гоша был все еще в ванной, поэтому женщины сразу ушли на кухню, где оживленно щебеча стали готовить скромное импровизированное пиршество. Сергей, что бы не скучать в одиночестве пройдя в зал, снял со стены так любимую Гошей «Кремону» и не торопясь стал ее настраивать. У хозяина не было ни голоса, ни слуха, но в одиночестве, либо при самых близких друзьях он рисковал играть и даже петь любимые им бардовские песни. Особенно нравился ему Визбор. Правда, в исполнении Муромцева. У Сергея был неплохой голос, и он почти никогда не отказывал своим друзьям.

— А, старик! Ты уже здесь, — обрадовано заорал вышедший из ванны Гоша. — Привет! — и полез обниматься.

На нем был теплый банный халат фривольного розового цвета и шлепанцы.

— Привет, привет. Чего это тебя понесло в такую морозяку на природу? Экстрима захотелось?

— За налимами. Мне один знакомый сказал, что чем сильнее мороз, тем лучше они клюют. Вот я и поехал, да на обратном пути пробил колесо. Пришлось вызывать эвакуатор.

— А запаска?

— Ха, запаска! Запаска то была, да домкрат хреновый, вазовский. Так и не смог поднять машину. Долго голосовал, но никто не остановился. Ты погоди, я сейчас водку принесу, — быстро проговорил Гоша и убежал на кухню.

Но появился он в зале вместе с женщинами и с подносом, уставленным немудреными на скорую руку приготовленными закусками. Впереди торжественно шел Гоша, держа в руке запотевший графинчик.

Когда все расселись, Сергей спросил:

— Так Гоша, и хде налимы?

— В реке, — засмеялась Ирина. — Гоша их приглашал к нам, да они не захотели.

— Нали-вай! — скомандовала Алена. — Но мне только пару капель. Бо пиво и энта горилка во мне обычно конфликтуют.

— Эк, завернула! — удивленно заметил Гоша, открывая минералку. — Небось, приняла уже?

Сергей взял разлив спиртного в свои руки и вскоре все подняли небольшие стаканчики. У Гоши с Муромцевым они были наполненными до самых краев, а Ирина с Аленой ограничились символическим одним «дриньком», что в их сегодняшнем понимании соответствовало примерно пятидесяти граммам спиртного.

— За дружбу! — провозгласила тост Алена и махом проглотила содержимое, вызвав осуждающий взгляд Сергея.

— Только замерз. Толку от твоей рыбалки! — шутливо поворчала практически не пьющая Ирина и вслед за Аленой, смело опрокинув в рот водку, сразу схватилась за горячий бутерброд.

Все оценили ее мужественный поступок громкими одобрительными возгласами, и началось шумное веселье. В конце концов, они настолько разошлись, что не поставь Сергей магическую звуковую защиту — не миновать им жалоб соседей и разбирательства в милиции.

Только к четырем утра все немного успокоились, и Гоша, протянув Муромцеву гитару, торжественно произнес:

— Прошу, маэстро…

— Я сегодня не в голосе, — нарочито хрипло и несколько жеманно попытался отшутиться Сергей, но вся компания настойчиво стала его просить и Муромцев быстро сдался.

Свет в гостиной был притушен, спиртное выпито. Все это настраивало его на лирический лад и, Муромцев еще раз проверив гитару, провел пальцами по струнам. Публика терпеливо ждала. Алену, сидевшую, напротив, в царившем полумраке он почти не видел, но чувствовал, что и она смотрит на него. Тогда усевшись поудобнее Сергей взял несколько аккордов и запел тихим задушевным голосом. Сначала не очень уверенный в себе после выпитой водки через несколько минут Муромцев уже пел свободно. Во весь голос. Исполнил не только несколько обычных для его репертуара песен Визбора, но и кое-что из Анчарова, Кукина. Под конец Сергей разошелся до того, что рискнул замахнуться на более сложные для него песни Митяева, которые на удивление неплохо получились. А может ему так показалось из-за водки. Муромцев этого не знал. Да и не хотел знать. Главное, что всем и ему, в том числе в этот момент было хорошо.

Устав, Сергей хотел было отложить гитару, но неожиданно для себя вдруг запел любимую в Патруле песню на мотив «Баксанской» Визбора. Слова к ней когда-то давно сочинил Андрей. Он же положил их на эту известную и когда-то очень популярную мелодию:

Где вампиры тропы оставляют,

Ведьмы, где заклятия творят,

Эту песнь сложил и распевает,

Светлых магов боевой отряд.

Нам знакомы все вокруг дозоры,

И не страшны демона рога,

Дан приказ не долги были сборы,

На поимку Темного врага.

Помнишь, товарищ оборотня вой,

Как развоплотили эту тварь с тобой,

Помнишь девчушку, что тогда спасли,

Темные ведьмаки еле ноги унесли.

Помнишь, товарищ Сумрака слои,

Помнишь, как сквозь них мы с тобой прошли,

Как поймали ведьму у нее в дому,

Помнишь, как вернулись, не смотря на Тьму.

Кружка с чаем уж давно остыла,

Экстра — класса маг тебя хвалил,

Ты на службе, здесь все сердцу мило,

Только вот потратил много Сил.

Ловкими усталыми руками,

Заряжал свой верный амулет,

И о чем — то думал временами,

Вспоминая сотни прошлых лет.

Закончив петь, Муромцев, наконец, полностью иссяк и, отложив гитару с наслаждением, потянулся, откинувшись на широкую спинку кресла. Там был еще один куплет, но в этой компании даже после изрядной дозы спиртного Сергей не рискнул бы его исполнить. Ни к чему это было. Вскоре Муромцев пожалел, что поддавшись чувству, спел и эти два куплета.

Его маленькая аудитория несколько подавленно молчала. Гоша задумчиво все помешивал и помешивал ложечкой в стакане, как в песне давно остывшего чая. Ирина, запрокинув голову, почему-то разглядывала на потолке светящиеся в полумраке декоративные звезды. И только Алена, молча, с незнакомым ему выражением лица смотрела на Сергея. Когда пауза несколько затянулась, Муромцев с беспокойством спросил:

— Что, други, мои? Не понравилась?

Хотя он уже и сам понял, что действительно зря исполнил последнюю песню. Это был какой-то внутренний, неподконтрольный ему порыв, вызванный то ли обстановкой, располагающей к откровениям, то ли выпитым спиртным. Сергей не знал. Но одно ему было известно точно. «Такие порывы надо контролировать, Патрульный! Великий Сумрак! Что бы на это сказала Инквизиция! Чародей хренов. Расчувствовался! Поменьше эмоций и побольше холодного расчета. Так и только так!»