Попала русская бабенка за океан, в страну далекую, Америкой называемую. Летела на самолете, полна вся тревожных мыслей. «А что ж делать, если не смогу жить в стране заморской?» Назад пути нет. Все оставила детям да добрым людям, за душой ни гроша. Вот душа, правда, жива, и ой как еще жива. Да и не только она… А были мысли-мечты желанные, что обретет бабенка наконец счастье в стране далекой. И надежды были настоящие, потому что ждал ее в той стране заморской муж преданный, много лет семейную жизнь дожидающийся.

Когда в России-матушке еще жил, гоголем перед ней ходил, подарками одаривал. Куда ни взглянет она, он уж бежит угодить: «Съешь это, пойдем туда, хочешь это?»

Принцессой себя чувствовала. Да и как мужик мог себя показать, постель холодной не бывала. Думала, что ничего, что огонь в ее крови не горит, семейная жизнь дороже.

Главное – человек хороший.

Не сразу согласилась замуж за него пойти, да и он присматривался не один год. А попутно разговорами сладкими умасливал. Мол, приедешь в Америку, дом купим, бизнес свой откроем, ох, заживем.

– А деньги где возьмем? – вопрошала бабенка.

– Не думай об этом, – успокаивал мужичок, – положись на меня.

Удивлялась бабенка, да привыкла верить людям.

Встретил, значит, он ее в аэропорту, усадил в машину большую сверкающую, повез в новую жизнь. Бабенка смотрит в окошко, диву дается красоте да чистоте вокруг. Поговаривали в России-матушке, что за границей тротуары шампунем моют. Вон как все сверкает. А уж деревьев каких только нет, а трава кругом да цветы – глаз не оторвать.

А как домой привез муж жену долгожданную свою, опечалилась женщина. Куда восторги делись, бухнулась как в жижу болотную. В квартире не прибрано, посуды ворох немытой, видно, ее ждали, неделю не мыли. Собачонка мелкая на худых ножках скачет-снует везде, а где понравится, там и оправиться присядет. Вольготно ей тут, целуются с ней денно и нощно хозяин с дочкой да зять местный.

В спальне-опочивальне не о любви думать, а укрыться б от света белого, чтоб не видеть вещей и бумаг, горами наваленных. Открыла шкаф, а оттуда квитанции посыпались. Все четыре года, видно, складывал да подсчитывал, сколько он ей послал, с тех пор как расписались. Стукнуло сердечко, страшно стало, не ошиблась ли она в мужичке.

Закручинилась женщина, да делать нечего, надо жизнь новую начинать. Кинулась убирать палаты трехкомнатные, шторы шить да скатерти покупать.

– Не бывать здесь больше посуды бумажной одноразовой. Будете жить как в лучших домах Лондона и Парижа.

Ожил дом, цветы появились на подоконниках, посуда заблестела, картины на стенах глаза радовать стали. Жить бы наконец да не тужить. Только вот беда, отвыкли они друг от друга и не притянутся никак. А тут еще обнаружилось, как что не по мужичку, так замолкает он надолго. И тогда о какой уж тут постели мечтать, выжить бы на этом тихом кладбище. Кабы знала бабенка, кабы ведала, не пошла бы замуж ни за какие богатства.

И вроде все хорошо – и дом уютный, теплый, и муж заботливый, непьющий, и потакает ей, как раньше, во всем, и уж дошло до того, что и готовить сам стал – не утруждай себя, милая, занимайся своими делами. Ну чем не мечта жизнь такая. Только вот для русской-то бабенки как раз и не мечта такая жизнь. Наша благоверная должна сама обихаживать своего любимого и от этого радость испытывать необыкновенную. Чтоб сидеть смотреть, как твой желанный ест с аппетитом, блюда тобой приготовленные нахваливает, как потом рассказывает новости, за день происшедшие. Посмеялись бы о чем-то, да в обнимку и в спаленку.

Но не тут-то было. Бабенка рассказывает по вечерам, как день прошел, что нового, интересного услышала. Бывало, и не поймет, что мужичок опять в молчанку ушел. Не мог он ей, оказывается, простить, что она смела ему замечания делать.

– Ну и что, что я размахиваю во все стороны перед носом гостя ножом и вилкой, мой дом, что хочу, то и делаю. Пил пиво из бутылки, а не из стакана, и буду пить, хоть в ресторане, хоть на великосветском приеме.

Так и спать стали в разных комнатах. В первый год три месяца пост оказался, дальше – больше. На пятый год совместной жизни уже по семь месяцев мужик один спал. Звала она его, да не могла дозваться. А жизнь текла своим чередом. Все было вроде нормально. И в гости ходили, и путешествовали. И цветы дарил огромными букетами, один за другим, и в любви объясняться не уставал, когда время воздержания проходило.

Толстеть стала женщина, стало ей страшно, что не рвется уже она к жизни новой. Разве о таком она мечтала, когда ехала за тридевять земель в страну далекую? Разве в том радость жизненная, чтобы поесть вволю да поспать на диване мягком?

«Нет уж, это не для меня», – решила бабенка.

– Давай будем откладывать понемногу денежку. Сколько можно тратить на еду заморскую диковинную? Почему ты не ешь нормальной пищи, а все тебе икру подавай да деликатесы каждый день? Так ведь только на унитаз и работаешь.

Молчит мужик, а все свое гнет. И мечты о доме, о бизнесе оказались воздушным замком. Оказывается, мужичок-то надеялся на зятя любимого. Что вот, мол, он получит денежку большую за травму якобы производственную, подстроенную им же самим, и купим дом.

– Так ведь это зять получит, не ты. Как же ты можешь рассчитывать на чужие деньги?

– Он мне как сын.

А сынок сидит дома сиднем, третий год не работает, все денежку ждет призрачную. Мечтает, что дадут ему три миллиона долларов за то, что он упал в магазине и якобы ключицу повредил.

Задумал мужичок бензозаправку купить, миллион долларов стоящую. Разговоры разговаривал с хозяином длинные. А что знать не знает суть дела этого сложного, не страшит его. Как бабенка ни предостерегала его, что, мол, разведут мочой ослиной мексиканцы твой бензин, и никто потом заправляться у тебя не будет, если ты сам все контролировать ежедневно не будешь. Сопит да помалкивает только в ответ. Тогда пригласила она специалиста, чтобы рассчитал он поток денежный да вычислил прибыль грамотно. Вот тогда и выяснилось, что обанкротились бы они в первый же месяц. Не зря хозяин эту заправку три года уже продает. Пот прошиб мужичка, а у бабенки гора с плеч свалилась. А деньги-то на покупку, оказывается, мужик собирался в банке взять в долг на долгие годы. Да не тут-то было, там дают тому денежку, у кого что-то уже есть за душой, а не тем, кто одним днем живет.

Вся мечта женская о счастье американском пошла прахом. Ни тебе мужа любимого, понимающего да горячего, ни тебе дома, ни тебе работы. Повздыхала, потомилась, пострадала да и решила с этого дня снова на саму себя только надеяться.

Узнала, что в этой славной стране и старики девяностолетние могут учиться, воодушевилась.

– Землю буду грызть, а выучусь.

Так и грызла аж целых три года. Днем работала, вечером училась, а ночами уроки, как школьница, делала. Так и закончила заведение это, колледжем здесь прозываемое. Совсем расхрабрилась бабенка, машину водить научилась, несмотря что пятьдесят пять уже стукнуло, в концертах участвует, поет на радость себе и людям.

А мужичок, как приходит пятница, сразу с вопросом бежит, только она с работы придет: