«А ведь ему больно, наверное, — подумалось Климову. — Пакетами прямо по свежим татухам».

Не успел он развить эту мысль, как магазинчик, снова звякнув колокольцами, выпустил ещё двоих посетителей.

— Слышь, голубок! Постой-ка! Дело есть. Стой, я тебе сказал!

Климов дёрнулся было в их сторону с инстинктивной попыткой вмешаться, если потребуется, но мальчишка, не обращая на них внимания, пошёл в сторону парадной по соседству с магазином.

Преследователи не отступались. Тот, который повыше, обогнал мальчишку и стал перед ним, загораживая дорогу.

— Пошёл на хер, Глеб! — услышал Климов. Парень сделал шаг в сторону, обойдя нежданную преграду, и направился дальше.

— Нет, ты послушаешь меня! — упомянутый Глеб явно не планировал уходить и схватил парня за руку. Тот зашипел, но пакет из руки не выпустил. А Климов, наблюдая за ними, слез с байка и снял шлем. — Я знать хочу, давно это у вас?

— Как ты меня достал! Чего ты ко мне прицепился, а? Его и спроси.

— Я тебя спрашиваю, мудак хренов!

— А ты мне, блядь, кто, чтоб я перед тобой отчитывался? Руку брось, сука!

— Нет, ты мне всё-таки ответишь! Кто ты ему? Давно вы знакомы?

— Эй, парень, ручонку-то свою убери, — Климов подошёл и теперь с высоты своего немалого роста взирал на всю компанию, — а то могу я убрать. Ты потом эту свою грёбаную руку в кустах с собаками искать будешь.

— А ты вообще кто? — борзый Глеб не унимался, но пальцы с чужого запястья всё-таки снял. Климов заметил, как мальчишка с пакетами скривился от боли, но не пошевелился. Не мог выпустить покупки из рук. Не на землю же их, в самом-то деле?

— Не советую тебе это выяснять. — В рваных голубых джинсах, косухе поверх белой футболки, со стянутыми в хвост светлыми волосами Климов выглядел довольно вызывающе, к тому же он был значительно старше. Хамоватый Глеб немного подумал и, решив всё же не нарываться, вместе со своим молчаливым приятелем удалился, бросив напоследок:

— А с тобой мы ещё встретимся, гадёныш!

Парнишка с пакетами скривился и сплюнул с досады.

— Вот сволочь. Достал уже! — Он пошёл ко входу в здание. Климов пристроился рядом.

— Давай пакеты сюда.

— Чего? — удивился тот.

— Знаешь, не выёбывайся. Я ж видел, что ты татухи себе делал. Свежие ведь совсем. Вон и сейчас рожу кривил, когда тебя за руку схватили. Давай сюда, сказал! Не мог сумки с ручками взять, что ли?

— Да не было у них с ручками. Я бы взял.

Климов забрал у парня объёмную поклажу, отдав при этом мотоциклетный шлем, висевший на локте, и краем глаза заметил, как тот с облегчением выдохнул.

Вместе дошли до парадной. Мальчишка набрал код, открыл дверь и придержал её ногой, ожидая, что Климов вернёт ему покупки и отправится восвояси. Но у того были другие планы. Он вошёл внутрь и остановился у дверей лифта. Те со скрежетом открылись, выпуская двух дам изящного возраста в широкополых шляпках с бумажными букетиками на полях и с цветными ридикюльчиками.

— На прогулку, Аделаида Андреевна? — улыбнулся одной из них парнишка.

— Да, милый. Вот сестра в гости пришла. Прогуляемся по набережной. Сегодня такая погода дивная. Солнце уже вовсю припекает.

Старушки, весело болтая, удалились, а Климов с парнем вошли в кабинку, и она, дёрнувшись, неторопливо поползла вверх. В воздухе повисла напряжённая тишина. С каждой секундой Климов ощущал поднимающуюся внутри знакомую неконтролируемую волну возбуждения, как было в тот раз, в салоне.

Симпатичный мальчишка цеплял его слишком сильно. Это пугало, но это было здорово. После гибели Виктора Климов ещё не разу не испытывал такого сильного притяжения к кому-либо. Да и с Витькой это было не так. С ним они долго общались как друзья, потом притирались, привыкали, учились строить отношения друг с другом и с окружающей действительностью. Им было очень хорошо вместе. Надёжно. Сам Виктор был таким. Надёжным.

А сейчас Климова тупо повело от страсти. Чем меньше этажей оставалось, тем чаще становилось дыхание. Это было наваждение какое-то. Если бы не грёбаные сумки, он уже тискал бы пацана за задницу, так чесались ладони. Выпуклость в штанах, мать её, вся на виду под натянутой джинсой, предстала перед мальчишкой во всей красе. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Тот смотрел ему прямо в глаза и молчал.

Напряжение в лифте зашкаливало.

А потом парень улыбнулся и слегка мазнул языком по нижней губе. Ситуация абсолютно вышла из-под контроля. Они рванулись навстречу друг другу одновременно. Климов всем своим весом вместе с пакетами, пропади они пропадом, придавил мальчишку к стенке кабинки, и они впились друг другу в губы.

Парень, обнимая его, врезал по спине мотоциклетным шлемом, висевшим на руке. Климов от неожиданности дёрнулся, но поцелуй не прервал. Он длился и длился. Целоваться без рук было странно, но оторваться не было никакой возможности. Только нехватка воздуха и подгибающиеся колени наконец привели их в чувство.

Так и замерли на минуту, пытаясь отдышаться.

— Меня Егор зовут. Климов.

— Илья Зорин. Приятно познакомиться.

— Ну да. Я бы даже сказал, очень,— дыхание у Климова уже почти выровнялось. Чего нельзя сказать о его выпуклости. Она возвращаться на исходную категорически отказывалась. Было заметно, что дела у Ильи обстояли не лучше.

— На чай не пригласишь?

Парень улыбнулся.

— Легко. Если не боишься.

— Чего не боюсь? — Илья открыл дверь и пропустил Климова, скрытого пакетами, внутрь. Вопрос потонул в диком визге, что-то врезалось в него и повисло, обхватив ноги под коленями. Он чудом не упал.

Вошедший следом Илья закрыл дверь и отцепил это нечто, попутно выговаривая:

— Веди себя прилично, Мишель. Нельзя виснуть на гостях, как маленькая обезьянка.

Климов наконец-то избавился от пакетов, сгрузив их на крышку обувницы, и теперь с интересом разглядывал мелкого худенького пацана, сидящего на руках у Ильи и смущённо дующего губы из-за того, что принял за отца чужого мужчину.

Рич говорил, что у клиента есть сын, но выглядело это дико. Слишком молод.

— Сколько ему?

— Полтора на днях.

— А тебе?

— Это допрос? Ну, двадцать.

— А мать его где?

— Нет у него матери. — Илья напрягся.

— Так не бывает, если только ты его сам не родил.

— Бросила она его. И в Грецию замуж вышла.

— Так он реально твой? А как же…

— Ну, знаешь! Да, реально! И именно мой. Родной и официально.

В этот момент из кухни вышла дородная женщина лет шестидесяти. Если бы Климова спросили, с кого писали «Мойдодыр», он теперь точно знал ответ на этот вопрос. Эта шкафоподобная представительница прекрасного пола имела круглое лицо с ярко-розовыми безразмерными щеками и жёлтые крашеные волосы, собранные в пучок на макушке. Форм она была квадратных и в фас, и в профиль, но глаза лучились такой добротой, озорством и молодостью, что ему вдруг захотелось подойти к ней, уткнуться носом в огромную, обтянутую цветастым передником грудь и ощутить знакомый запах пирогов с мясом, как от бабушки в далёком детстве.

— Здравствуйте, молодые люди, — произнесла дама весело, и морок рассеялся. Климов мотнул головой и поздоровался.

— Серафима, познакомьтесь. Это Егор Климов. Егор, это наша няня — Серафима Петровна.

Серафима подошла к Илье, плавно качнув необъятными бёдрами, и ласково произнесла, протягивая руки к малышу:

— Мишель, мальчик мой, ты не доел свой полдник.

Пацан обхватил Илью за шею обеими ручонками и, по-видимому, собрался держаться намертво, но тот настойчиво отцепил сына и передал няне.

— Не капризничай. Ты должен слушаться Серафиму Петровну. Сначала полдник — потом игры.

Ребёнок на удивление спокойно перенёс перемещение, и они с няней скрылись на кухне.

— Да ты строг, как я погляжу.

— Ага, настоящий деспот. — Илья начал было разуваться и предложил Климову сделать то же самое.

— Знаешь, я передумал. На фиг чай. Поехали, прокатимся.

Илья удивлённо поднял бровь.