- Я вспомнил тебя, Кастиил. Я вспомнил все, – снова повторил Дин, раз за разом приближаясь к ангелу. Он обошел его и замер за спиной. Последовал тихий шепот позади него. – Ты, оказывается, был всем для меня.
Дин сгреб его в охапку, судорожно сжимая в объятиях.
- Я был так груб с тобой! – эмоции стали вырываться наружу. Ледяное спокойствие Дина рассеялось в воздухе. – Кас, как можно любить меня?!
- Ты же и показал мне, что такое любить… – прошептал ангел, закрывая глаза. Медленно приходя в себя, он выдохнул. В голове было всего лишь два слова: «он вспомнил».
- О, нет, Кас… – Дин развернул его и провел пальцем по мягкой коже. – Я не показывал тебе еще, что такое любовь…
Дин медленно взял его лицо в свои ладони и притянул к губам, прикасаясь к ним одним из нежнейших поцелуев на свете.
- Что ты делаешь?
- Я показываю, что такое любить… По-настоящему… как человек.
- Но…
- Ты не знаешь, как бывает по-другому! Что я творил?!
- Сфокусируйся на воспоминаниях, Дин. Ты сейчас сам не свой, потому что в тебе воюют две личности! Ты должен сам решить, какая из них возьмет верх!
- Я хочу сфокусироваться на тебе… – томно прошептал Дин. – Перенеси нас в квартиру.
Кастиэль стоял напротив него, пытаясь совладать с собственной дрожью. Поверить в то, что у него получилось вернуть ему воспоминания о былой жизни, было трудно. Но все сказанное Дином, выдавало в нем личность архангела, которого Кас все это время пытался вернуть. Его, пожалуй, беспокоила странная реакция Винчестера. Он содержал в себе смесь человеческого и ангельского замысла... И продолжал твердить, что вспомнил его, но, тем не менее, больше не промолвил на эту тему ни слова.
Дин осторожно смахнул с его плеч плащ и нарочито медленно принялся расстегивать пуговицы на его рубашке. Ни слова. Лишь сбивчивое дыхание. Прохлада его пальцев задевает кожу Кастиила, и он вздрагивает от этого ощущения. Хочется взглянуть ему в глаза, но Дин не отрывается от тела ангела, неспеша прикасаясь к груди.
- Это тело стало… стало… – попытался сформулировать мысль Дин.
- Я так много провел времени в этом теле… Боюсь, мы теперь единое целое.
- Больше ни слова… – прошептал Дин, взглянув, наконец, ему в глаза. Рубашка заскользила по плечам, подгоняемая его руками, и упала на пол. Дин припал к шее ангела и поцеловал участок кожи, выдыхая горячий воздух. Предвкушая дальнейшее, его сердце тяжело застучало. Он погрузил свой нос в его волосы, наслаждаясь их свежим запахом и на несколько мгновений замер, позволяя лишь своим рукам водить по всему телу Кастиила.
Ангел закрыл глаза, позволяя ощущениям взять вверх. Он никогда не испытывал подобного и сейчас не мог узнать Дина, который вел себя иначе. Сейчас сам Дин превратился в комок нежностей, пытаясь доставить удовольствие не только себе, но и ему.
Дин не знал, вернулся он или нет. Это было подобно столкновению двух рек с разной плотностью. Два разных человека слившихся в одно целое. Разум говорил ему, что он все тот же Дин: невероятный засранец и хулиган, жаждущий приключений на свою голову. А руки твердили иное. Словно они уже веками прижимали этого ангела... Образы, как наваждение, стали возвращаться к нему. Минуту назад он был Дином... Парнем, потерявшим свою реальность, а в данную секунду… он уже тот самый опасный и влюбленный архангел, которому не хватает чего-то столь важного – собственной благодати.
Кастиэль открывает глаза, чтобы лишний раз убедиться, что перед ним не просто Дин, а тот самый ангел, которого он с таким трепетом любил все эти годы. Его лицо притягивало к себе, даря желание прикоснуться, провести влажной от волнения ладонью по его мужественному подбородку, шее, мускулистым плечам, спускаясь ниже, и замереть в страстных объятьях. То, что он сейчас видел и чувствовал его, то, что он вспомнил свою сущность это его счастье, его бесценный приз, полученный за мучения.
Чуть наклонив голову, Дин ощутил едва чувствующийся аромат тела любимого, желанного ангела, хотя вряд ли он на самом деле чем-либо пах. Его губы… по-прежнему сухие, обветренные, как и в первый раз, требовали поцелуя. Дин прикоснулся к ним, понимая, что этот процесс больше смахивает на смакование гурмана, впервые вкушающего новое блюдо. Но он действительно впервые познавал его, а не бездумно брал, похищая его вздохи.
Его губы такие горячие и страстные, Кастиэль уже многому научился. И Дин еле сдержал вопрос. Как они могли целоваться раньше, если Кастиэль совершенно не умел это делать? Плохой же из него был учитель… А сейчас ему хотелось лишь одного – никогда не останавливаться.
Дин самостоятельно стащил свою рубашку и бросил ее позади себя. Затем притянул Каса за ремень и сдавленно выдохнул, ощущая его плоть сквозь штаны. Дин слышал, как громко задышал ангел, когда он коснулся его живота еще короткими, но быстрыми как мазок художника, прикосновениями. Винчестер ощутил, как оживают от прилива горячей крови, пробуждающимся чувством, губы Кастиила. И только потом, уже чувствуя их в полной мере, Дин охватил нижнюю губу, едва заметно прикусывая ее.
- Диииин… – простонал Кастиэль, но его друг лишь прижал палец к губам, веля замолчать. Ангел не произнес больше ни слова, просто упиваясь его присутствием, его красотой оголенного и такого сильного тела. И если бы Кастиэль знал, что ему делать в следующую секунду, то непременно бы сделал.
Дин уже оставил его без одежды, продолжая гладить тело и прижимаясь к нему своим. Единственное, что Кастиэль повторил, так это расстегнул пуговицу на его джинсах и, почувствовав некое затруднение с ширинкой, нервно сглотнул. Дин хотел его, и Кастиэль это ощущал. Винчестер посмотрел на него и, тихо выругавшись, перехватил руку, помогая расправиться с противным механизмом. Теперь, когда их тела ничего не скрывало, напряжение только возросло.
- Покажи… – тихо просит Дин, даже не закончив свою речь, но Кастиэль понимает его с полуслова и лишь шумно вдыхает воздух.
Зрачки Дина расширились, когда он понял, что Кастиэль исполнил его просьбу. Он позволил крыльям принять форму, которую способен узреть человеческий глаз и казалось, они оба перестали дышать. Сколько доверчивости и робкой нежности, Дин увидел в его глазах. Это было самым святым, что только мог узреть Винчестер, это было самое дорогое, что только мог доверить ему Кастиэль. Желание прикоснуться и рассмотреть его крылья было так велико, что Дин едва не протянул руку, уже мысленно представляя, какими шелковыми должны быть черные перья. Но он не совершил этого банального жеста, от которого его тут же передернуло. Нет. Этого не должна касаться человеческая рука. Только не это. Нельзя осквернить крылья этим касанием и позволить ощутить унижение. И откуда Дин это знал? Просто знал… Воспоминание всплыло так буднично, что
Винчестер не сдержал улыбки.
- Почему ты не прикоснулся? – испугался Кастиил.
- Ты достаточно жертвовал… Хватит с тебя унижений. У меня нет благодати и я все еще не достоин видеть их, – проговорил Дин, закрывая глаза.
В этой кромешной тьме, он почувствовал, что с ним происходит нечто странное, нечто, напоминавшее те времена, когда он был ангелом, но в этой странности было и что-то новое. Казалось, его тело подошло к грани какой-то катастрофы, его чувства реагировали на каждое движение Кастиила, который, вероятно убрав крылья, уже вовсю изучал изгиб его спины, положив голову на плечо.
Раздвоение личности больше его не беспокоило, и Дин поддался умопомрачительным ощущениям, охватывавшим тело, пока возлюбленный проводил языком по его шее, приближаясь к подбородку.
Дин открыл глаза и уловил в его взгляде нечто большее. Он ещё никогда не видел столько нежности, любви и в то же время желания.
Дин развернул его к себе спиной и легонько толкнул на кровать, аккуратно примостившись сверху. Он начал целовал его спину, позволяя кончику языка скользить сверху вниз вдоль позвоночника, временами покусывая кожу. Он рассчитывал, что каждое его прикосновение будет чувственно отзываться внутренним лёгким трепетом и, судя по сдавленному стону, ему это удалось. Сознание Кастиила, все еще не расставшееся с прежними грубыми ласками, рисовало неясные картины дальнейшего развития действий, но грубость исчезла, испарилась... И Кастиэль замер, прислушиваясь к этому телу, к самому себе, наконец поняв, что вызванные подобными ласками чувства, едины с ним самим. Он не мог и представить себе, что подобное могло существовать, что за жестокостью скрывалась трепетная любовь, которую Кастиэль познавал с каждой секундой шаловливого языка Дина. Вот он сменил его на сильные пальцы, знающие, где нужно коснуться, чтобы дыхание становилось поверхностным и горячим, и Кастиилу впервые захотелось прикусить подушку и застонать в голос от удовольствия, от того, как умело пальцы Дина проникают в его.
